Элена Ферранте - Моя гениальная подруга

• Название: Моя гениальная подруга
• Автор: Элена Ферранте
• Жанр: Современная проза
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-906837-36-3

Первый из четырех романов уже ставшего культовым во всем мире «неаполитанского цикла» Элены Ферранте — это история двух подруг, Лену и Лилы, живущих в 50-е годы в одном из бедных кварталов Неаполя. Их детство и юность проходят на суровых улицах, где девочки учатся во всех обстоятельствах полагаться только друг на друга. Идут годы. Пути Лену и Лилы то расходятся, то сходятся вновь, но они остаются лучшими подругами — такими, когда жизнь одной отражается и преломляется в судьбе другой.

Через историю Лилы и Лену Ферранте рассказывает о драматических изменениях в жизни квартала, города, страны — от фашизма и господства мафии до расцвета коммунистического движения, и о том, как эти изменения сказываются на отношениях между героинями, незабываемыми Лену и Лилой.

---

Элена Ферранте МОЯ ГЕНИАЛЬНАЯ ПОДРУГА Детство, отрочество

Господь:
Тогда явись ко мне без колебанья!
К таким, как ты, вражды не ведал я…
Хитрец, среди всех духов отрицанья Ты меньше всех был в тягость для меня.
Слаб человек; покорствуя уделу,
Он рад искать покоя, — потому
Дам беспокойного я спутника ему:
Как бес, дразня его, пусть возбуждает к делу!

И. В. Гёте. Фауст[1]

Действующие лица

Семья сапожника Черулло

Фернандо Черулло, сапожник

Нунция Черулло, мать Лилы

Рафаэлла Черулло; для всех — Лина, Лила — только для Элены

Рино Черулло, старший брат Лилы, тоже сапожник

Рино — один из сыновей Лилы

Другие дети

Семья швейцара Греко

Отец, швейцар в муниципалитете

Мать, домохозяйка

Элена Греко, она же Ленучча или Лену́, старшая дочь

Младшие дети — Пеппе, Джанни и Элиза

Семья Карраччи (дона Акилле)

Дон Акилле Карраччи, людоед из сказок

Мария Карраччи, жена дона Акилле

Стефано Карраччи, сын дона Акилле, колбасник в семейной лавке

Младшие дети — Пинучча и Альфонсо

Семья столяра Пелузо

Альфредо Пелузо, столяр

Джузеппина Пелузо, жена Альфредо

Паскуале Пелузо, старший сын, каменщик

Кармела Пелузо, она же Кармен, сестра Паскуале, продавщица в галантерее

Другие дети

Семья сумасшедшей вдовы Капуччо

Мелина, родственница матери Лилы, сумасшедшая вдова

Муж Мелины, при жизни — грузчик на овощном рынке

Ада Капуччо, дочь Мелины

Антонио Капуччо, ее брат, механик

Другие дети

Семья железнодорожника-поэта Сарраторе

Донато Сарраторе, контролер

Лидия Сарраторе, жена Донато

Нино Сарраторе, старший сын

Мариза Сарраторе, старшая дочь

Младшие дети — Пино, Клелия и Чиро

Семья торговца фруктами Сканно

Никола Сканно, торговец фруктами

Ассунта Сканно, жена Николы

Энцо Сканно, сын Николы и Ассунты, тоже торговец фруктами

Другие дети

Семья владельца бара-кондитерской «Солара»

Сильвио Солара, хозяин бара-кондитерской

Мануэла Солара, жена Сильвио

Марчелло и Микеле, сыновья Сильвио и Мануэлы

Семья кондитера Спаньюоло

Синьор Спаньюоло, кондитер у Солары

Роза Спаньюоло, жена кондитера

Джильола Спаньюоло, их дочь

Другие дети

Джино, сын аптекаря

Учителя

Ферраро, учитель и библиотекарь

Оливьеро, учительница

Джераче, преподаватель гимназии

Галиани, преподавательница лицея

Нелла Инкардо, двоюродная сестра учительницы Оливьеро, родом с Искьи

ПРОЛОГ Заметая следы

1

Сегодня утром мне позвонил Рино. Я подумала, что ему опять нужны деньги, и уже приготовилась отказать. Но он звонил по другому поводу: его мать пропала.

— Когда?

— Две недели назад.

— И ты звонишь мне только сейчас?

Наверное, в моем голосе ему послышалась неприязнь, хотя в нем не было ни раздражения, ни возмущения, — лишь нотка сарказма. Он попытался оправдаться, но как-то неуверенно, смущенно, переходя с диалекта на итальянский и обратно. Сказал, будто решил, что мать, как обычно, гуляет по Неаполю.

— И ночью тоже?

— Ты же ее знаешь.

— Знаю, но две недели — это, по-твоему, нормально?

— Да. Ты давно ее не видела. Ей стало хуже: она почти не спит, то приходит, то уходит, делает что заблагорассудится.

В конце концов он все-таки забеспокоился. Расспросил кого мог, обзвонил больницы, даже обратился в полицию. Безрезультатно, матери нигде не было. Хорош сынок — толстый мужик под сорок, никогда в жизни не работал, занимался темными делишками да проматывал деньги. Я представила себе, как он ее искал. Да никак! Мозгов нет, а заботиться привык только о себе.

— А у тебя ее нет? — ляпнул он вдруг.

Его мать — здесь, в Турине? Он прекрасно знал ответ и задал вопрос, лишь бы что-то спросить. Сам-то он любил путешествовать и заезжал ко мне раз десять, не меньше, и всегда без приглашения. А вот его мать, которую я, напротив, приняла бы с радостью, никогда по своей воле не покидала Неаполя, ни разу в жизни.

— Нет, у меня ее нет, — ответила я.

— Точно?

— Рино, я тебя умоляю! Сказала ведь: ее здесь нет.

— А куда же она подевалась?

Он захныкал, и я позволила ему разыграть трагическую сцену с рыданиями, поначалу притворными, а потом вполне искренними. Когда он умолк, я сказала:

— Пожалуйста, хоть раз сделай так, как она хотела бы: не ищи ее.

— Что ты говоришь?

— Я говорю то, что говорю. Это бесполезно. Учись жить один и не ищи ее больше. И мне больше не звони.

Я повесила трубку.

2

Мать Рино — Рафаэлла Черулло, но все всегда звали ее Лина. Все, кроме меня: я никогда не называла ее ни одним из этих двух имен. Уже больше шестидесяти лет для меня она — Лила. Если бы я когда-нибудь вдруг назвала ее Линой или Рафаэллой, она бы решила, что нашей дружбе конец.

Уже лет тридцать, не меньше, она твердит мне, что хочет исчезнуть, не оставив за собой следов, и только я знаю, что она имеет в виду. Она никогда не помышляла о побеге, смене личности, не мечтала начать новую жизнь в другом месте. Никогда не думала и о самоубийстве: при одной мысли о том, что у Рино возникнут трудности с захоронением и ему придется поволноваться, ей делалось не по себе. У нее было другое на уме: она хотела испариться, раствориться до последней клетки, чтобы от нее не осталось ничего. И поскольку я ее хорошо знаю — по крайней мере, надеюсь, что знаю, — я не сомневаюсь, что она нашла способ не оставить от себя в этом мире ни волоска.

3

Прошло несколько дней. Я проверила электронную почту, без особой надежды заглянула в почтовый ящик. Я писала ей очень часто, но она почти никогда не отвечала — это вошло у нас в привычку. Она предпочитала разговоры по телефону и болтовню ночи напролет, когда я приезжала в Неаполь.

Я перебрала ящики, жестяные коробочки, в которых держу всякие мелочи. Совсем немного. Я выбросила кучу вещей, особенно связанных с ней, и она об этом знает. Я обнаружила, что у меня нет от нее ничего: ни портрета, ни записки, ни памятной вещицы. Я сама удивилась. Возможно ли, что за все эти годы она ничего мне не оставила, или хуже того — что я не захотела ничего от нее сохранить? Возможно.

На этот раз я сама скрепя сердце позвонила Рино. Он не отвечал ни на домашний, ни на мобильный. Перезвонил вечером, когда ему было удобно. Судя по голосу, рассчитывал вызвать у меня чувство вины.

— Я видел, что ты звонила. Есть новости?

— Нет. А у тебя?

— Тоже нет.

Стал молоть какую-то чепуху: будто бы собирается ехать на телевидение, на передачу, которая занимается поиском пропавших людей, обратиться с экрана к матери, попросить у нее прощения за все, умолять вернуться.

Я спокойно выслушала его, а потом спросила:

— Ты заглядывал в ее шкаф?

— Это еще зачем?

Конечно, такая простая идея никогда не пришла бы ему в голову.

— Загляни.

Он сходил и вернулся с отчетом, что в шкафу ничего нет, ни одной вещи — ни летней, ни зимней, только старые вешалки. Я велела ему осмотреть весь дом. Обувь тоже исчезла. Исчезли немногочисленные книги. Исчезли все фотографии. Исчезли видеозаписи. Исчез компьютер и даже старые дискеты, которые давным-давно не использовались, — все атрибуты волшебницы, невероятно ловко управлявшейся с любой электроникой и освоившей калькулятор еще в конце шестидесятых, в эпоху перфокарт. Рино был поражен.

— Не торопись, ищи хорошенько, — сказала я ему. — Потом, если найдешь хоть одну ее шпильку, позвони мне.