Алексей Константинов - Ларец Пандоры (СИ)

• Название: Ларец Пандоры (СИ)
• Автор: Алексей Константинов
• Издательство: СИ
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 2016

Джеймс сжал кулак и попытался зарядить белобрысому в скулу, но тот оказался прытким, ушёл от удара, заехал Сквайрсу под левый бок. Джеймсу пришлось отступить на несколько шагов назад, рукав пальто, в который вцепился белобрысый, с треском оторвался. Бродяга открыто бросился на Сквайрса. Они обменялись несколькими ударами, и тут в проулке объявился ирландец. — Хватит! — заорал он, размахивая в воздухе пистолетом.

---

— Простите, буду рассказывать по-порядку.

— Так будет лучше всего.

— Я не выдержала и вышла из спальни. Открыла дверь кабинета, вошла внутрь и обнаружила Генриха, распростершегося на полу. Он лежал без чувств, а в его окне… в его окне… — Фелиция старательно изображала дрожь. — Там кто-то был.

— Опишите его.

— Я не разглядела, я испугалась, что он вернётся в комнату и набросится на меня, побежала назад и в дверях столкнулась с Бернардом.

— Откуда вы знаете, что в окне кто-то был?

— Говорю вам, я заметила движение, услышала шум, словно кто-то прыгнул.

— Лорд Бернард тоже видел человека в окне?

— Я не знаю, инспектор. Но клянусь, я не вру.

— Позвольте узнать, как лежало тело вашего мужа? — холодно произнёс инспектор.

— Вы мне не верите?

— Я этого не говорил. Опишите, как располагалось тело вашего мужа.

— Я не помню, я находилась не в том состоянии, инспектор. Как бы вы себя чувствовали, оказавшись в одной комнате с убийцей? Он мог вернуться и разделаться со мной и Бернардом. Я говорю чистую правду! — Фелиция перешла на вопли.

— Нет, — отчетливо произнёс инспектор. — Вы лжете, пытаетесь устроить истерику и сбить меня с толку. Я полагаю, вы виновны в смерти лорда Генриха.

— Да как вы можете?! Я не причастна к гибели мужа!

— Вас легко распалить, миссис Недвед. Вчера ваш муж позволил себе неосторожное замечание? Вы его толкнули или подкрались со спины и ударили шкатулкой по голове, он поскользнулся, упал, ударился головой об угол стола и потерял сознание. А вы принялись его душить, так? — инспектор сверлил Фелицию глазами. — Куда вы спрятали орудие убийства, миссис Недвед? Просто расскажите, и я добьюсь смягчения наказания!

— Ах ты подонок! — Фелиция зарыдала, вскочила с места, оттолкнув стул. — Я пыталась ему помочь, слышишь, помочь! Я бросилась к нему, упала на колени перед его телом, схватила за голову, целовала холодные губы!

— А перед этим безжалостно убили собственного мужа! Ради чего, миссис Недвед? Вы рассчитывали на то, что он ещё не успел привести дела в порядок, и имущество будет делиться в соответствии с законодательством, а не согласно воле лорда?

Фелиция смотрела на инспектора не верящими глазами, её руки тряслись, по щекам текли скупые слёзы.

— Что рассказал вам Бернард? — слабым голосом спросила вдова. — Он соврал. Генриха убил Якоб, я сама это видела.

— А как же движение в окне, миссис Недвед? Вы решили изменить свои показания? — не успокаивался Уотсон.

— Нет, я хотела защитить Якоба. Он такой беспомощный, такой жалкий. Он всегда был влюблен в меня, инспектор! Я соврала, но только чтобы уберечь мальчика от виселицы.

— Так значит, Якоб убил лорда?

— Да, он сделал это в припадке ярости. Они повздорили, я услышала шум, вошла в комнату и увидела, как Якоб душит Генриха. Я упала на колени, просила мальчика оставить его отца в покое, но Якоб не унимался. Поймите, инспектор, разумом он не превосходит четырнадцатилетнего юношу, он не владеет своими эмоциями.

— Достаточно, миссис Недвед. Кажется мне всё ясно. Подождите меня в коридоре, — произнёс Уотсон. — Мэрдок! — крикнул он.

Через мгновение сержант появился в комнате.

— Проводите миссис Недвед и пригласите младшего сына лорда, — распорядился Уотсон.

Когда сержант закрыл дверь за Фелицией и оставил старшего инспектора наедине с собой, Уотсон стал лихорадочно рассуждать. Он не сомневался в том, что в убийстве виновна жена. Но как доказать это? Нужно зацепиться за расхождение её показаний и показаний Бернарда. Старший сын единственный свидетель, чьим словам можно полагаться беззаветно.

В дверь постучались, и через секунду в комнату вошёл Якоб. Уотсон стал беззастенчиво его разглядывать. Он был высоким, сутулым, некрасивым молодым человеком. Его нижняя губа была сильно оттопырена, глаза водянисто-серые, волосы взъерошены. На первый взгляд Якоб производил впечатление умственно отсталого.

Юноша опустил голову, вперил взгляд в пол.

— Я должен сделать заявление, — промямлил он.

— Я вас слушаю, — Уотсон энергично похлопывал себя ладонями по животу.

— Я убил Генриха Недведа, своего отца! — произнёс юноша и посмотрел на инспектора. В глазах Якоба читались страх и решимость.

2

Лето 1876 года, день убийства лорда Генриха Недведа.

Якоб Недвед отложил бумаги, испещренные таинственными закорючками, потёр уставшие глаза указательными и средними пальцами рук. Шифр, используемый германский бароном, удалось разгадать. Сложно представить, сколько времени Якоб потратил, переписывая знаки со старых листов пергамента. На деле шифр оказался простым — каждой букве соответствовал некий символ, нужно просто угадать значение одного слова и шаг за шагом распутать примитивный криптографический клубок. Дело осложнялось тем, что в рукописях использовался средневерхненемецкий язык. Якоб в совершенстве владел современным ему немецким, но знаний этих оказалось недостаточно. Поэтому расшифровка затянулась. Если бы только он успел перевести бумаги двумя месяцами ранее, когда отец уезжал в Лондон…

Убрав руки от лица, Якоб прочитал последние расшифрованные строчки. У Недведа не оставалось выбора — он должен уничтожить и шкатулку, и пергамент, и свои записи. Но когда? Оставалось ли у Якоба время? Дождаться очередного отъезда отца? Или рискнуть всем и бросить бумаги вместе со шкатулкой в огонь сегодня же? Якоб взглянул на красивые механические часы, изготовленные двадцать один год назад по случаю рождения младшего сына лорда Генриха. Отец подарил их Якобу и поставил у него в комнате.

«Промедление убьет отца», — подумал Якоб, сердце его защемило от тоски и осознания собственной беспомощности. Глаза снова упали на последнюю строчку перевода: «И погубил ларец несметное множество лиц, и будет губить и калечить на протяженье истории своей, ведущей начало от тёмных веков мирозданья, тянущейся в непроглядную даль до скончания летосчисления». Впечатлительный Якоб воспринял слова слишком близко к сердцу. Больше того, он на себе ощущал влияние шкатулки. Якоб часто вспоминал первый день, когда увидел безделушку, стоявшую на полке в комнате отца. Узор заворожил юношу, лабиринт переплетений тянулся из одной точки в другую, сходился на дне и на крышке. Якоб схватил шкатулку, отыскал замочную скважину, провёл по ней пальцем. Отец заметил интерес сына, мягко улыбнулся.

— Купил у одного моряка. Он утверждал, что выкрал шкатулку у индейцев Перу, — начал рассказывать Генрих. — Но индейцы не могли изготовить такую вещь. О чём я и сказал моряку. Он в ответ пожал плечами, предложил верить на слово. Не хотите — не берите, и другого покупателя найду, прочитал я на его лице. Пришлось заплатить, вещица показалась интересной. А тебя чем она привлекла?

Якоб не помнил, что он тогда ответил, но отец улыбнулся и, подмигнув сыну, прошептал:

— Фелиции мою историю не рассказывай, пускай это останется нашим маленьким секретом.

Сегодня Якоб не сомневался: и отец, и он сам стали пленниками шкатулки. Она завладела их мыслями. Поэтому отец собирал пергаменты давно умершего немецкого барона, поэтому Якоб расшифровывал и переводил текст. С каждым днём внутри юноши крепла уверенность, что шкатулка уже не отпустит их, отца и сына, пока не погубит. Если только не уничтожить её сейчас, сегодня же!

Возбуждение охватило Якоба. Вдохновлённый порывом, он собрал в стопку свои бумаги, ворвался в кабинет отца, сильно стукнул по дверце шкафа, сломал замок, вытащил бесценные пергаменты, превращавшиеся в труху от резких движений прямо у него в руках, схватил шкатулку, спрятанную в потайном отделе того же шкафа, выбежал из отцовского кабинета. Якоб спустился на первый этаж, выбросил бумаги и шкатулку в камин, метнулся на кухню, где взял спички, вернулся, склонился над камином, чиркнул головкой спички о тёрку. Вспыхнуло пламя, Якоб залюбовался жёлто-красными языками, позволил им облизать уголок листа. Сначала неуверенно, потом с неутолимой жадностью огонь начал пожирать бумагу, царапал стенки шкатулки. Но температуры не хватит для того, чтобы она занялась. Якоб побежал на кухню, хотел взять поленья, но тут из зала раздался крик.

— Господи!

Якоб бросился обратно и увидел, как отец заливает пламя водой. Генрих упал на колени, вцепился руками в свою густую тёмную с проседью шевелюру, безумными глазами осматривал обгорелые клочки бумаги. Ощутив присутствие Якоба, он повернулся к нему.

— Да как ты посмел! — закричал лорд Недвед. — Как ты посмел! — повторил он. Потом ещё раз, и ещё, продолжал бы снова и снова, если бы Якоб не достал из нагрудного кармана своей рубашки спички.

— Не позволю! — лорд схватил шкатулку, прижал её к груди и бросился наверх. Якоб погнался за ним следом. Генрих вбежал к себе в кабинет, попытался закрыться, но не успел. Якоб сильно толкнул дверь, ворвался внутрь.