Орасио Кирога - Анаконда

• Название: Анаконда
• Автор: Орасио Кирога
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1960

Кирога Орасио — уругвайский писатель, автор новелл и романов о темных, роковых силах природы и человеческой психики, проникнутых сумрачной фантастикой в духе Эдгара По. Известны также его рассказы о природе и животных сельвы, ставшие популярными у детей нескольких поколений; в них обнаруживают близкие черты с Книгой Джунглей Киплинга.

В сборнике "Анаконда" значительное место занимают реалистические рассказы и сказки о природе Южной Америки, которую автор рисует как силу, трагически враждебную человеку. Из 39 рассказов сборника большая часть в нашей стране с тех пор не издавалась.

---

Когда приехал Оргас, Буи уже не был мировым судьей. Но его ослики этого не знали, и вечерами по-прежнему трусили по окрестным дорогам в поисках нежных всходов, на которые подолгу, с дрожащими губами и напряженно застывшими ушами, глядели сквозь ограду.

Оргас поначалу переносил эти опустошительные набеги терпеливо, правда, он натянул несколько лишних рядов проволоки, а иногда, ночами, босиком гонялся по росе за ослами, подходившими к самому его жилищу. Наконец он пошел к Буи жаловаться, и тот, немедленно созвав всех своих сыновей, строго наказал им как следует присматривать за скотиной, беспокоившей «бедненького господина Оргаса». После этого ослы продолжали свободно разгуливать, где только им хотелось, а Оргас ходил еще пару раз к молчаливому французу, который, охая и ахая, снова хлопал в ладоши, сзывая сыновей, и опять все оставалось по-прежнему.

Тогда Оргас повесил на дороге такое объявление:

«Осторожно! Трава на этом пастбище отравлена!»

Десять дней и ночей он отдыхал. А на одиннадцатую ночь снова послышался осторожный топот подбиравшихся к плато ослов и, чуть позже, хруст оборванных пальмовых листьев. Оргас, потеряв терпение, выскочил как был в нижнем белье и выстрелил в первого подвернувшегося под руку осла.

Наутро он послал к Буи мальчика сказать, что около сто дома на рассвете нашли мертвое животное. Сам Буи не пошел проверять достоверность этого невероятного события, а послал старшего сына, детину меланхоличного и длинного, как стебель пшеницы. Угрюмый парень прочел вывеску у входа и в очень скверном настроении поднялся на плато, где Оргас уже ждал его, сунув руки в карманы брюк. Едва поздоровавшись, Буи-сын подошел к мертвому ослу. Оргас сделал то же самое. Парень обошел труп пару раз, внимательно оглядывая его со всех сторон.

— Он действительно подох этой ночью… — пробормотал он наконец. — И с чего бы это?

На шее яснее ясного зияла на солнце огромная пулевая рана.

— Трудно сказать… Наверно, отравился, — спокойно ответил Оргас, не вынимая рук из карманов.

Ослики больше не появлялись на его усадьбе.

* * *

Целый год после назначения Оргаса начальником конторы весь Сан-Игнасио не переставал им возмущаться, потому что новый начальник, вопреки установившемуся порядку, разместил свою контору в пол-лиги от местечка. Там, в его домике, в комнатке с земляным полом, куда наружная галерея и большое мандариновое дерево* почти не пропускали света, посетителям всегда приходилось ждать минут десять: Оргаса то не было дома, то он долго отчищал руки от гудрона. Потом начальник наскоро записывал данные на первом попавшемся клочке бумаги и, опередив клиента, выбегал из комнаты, чтобы поскорее взобраться на крышу.

Надо правду сказать: никакого другого важного дела за первые четыре года своего пребывания в Мисьонес у Оргаса не было. Дожди в тех краях поливают так, что, уверяю вас, против них не устоит, пожалуй, и двойная железная кровля. А Оргас покрыл свою крышу дранкой, пропитанной всеми осенними ливнями. Растениям они не идут на пользу, а вот дранка, отданная во власть солнца и дождя, вздернула все свои свободные края и сделала крышу, как мы уже говорили, похожей на ежа.

Если, стоя в полумраке одной из комнат, посмотреть вверх, то обращала на себя внимание и еще одна деталь: сделанная из темного материала, крыша была тем не менее самой светлой частью дома, потому что из-под каждой дранки светилось как бы маленькое слуховое оконце. Кроме того, повсюду виднелись круглые нашлепки, которыми Оргас затыкал изнутри, с помощью длинной палки, те места, из которых вода не то что стекала, а лилась ручьями на его постель. Но самой большой достопримечательностью были обрывки веревок, которыми Оргас пытался законопатить крышу. Пропитавшись смолой, веревки неподвижно свисали, отражая полоски света, похожие на змей.

Оргас перепробовал все возможные средства, чтобы починить свою крышу. Он пустил в ход и деревянные клинья, и гипс, и цемент, и хромовый клей, и просмоленные опилки. Два года он не мог, не в пример своим далеким предкам, пещерным жителям, ничего придумать, чтобы укрыться на ночь от дождя, как вдруг его внимание привлекла рогожа, пропитанная гудроном. Это было настоящим открытием, и бедняга заменил все старые никчемные заплаты из цемента и опилок этой рогожей.

Каждый, кто приходил в контору или направлялся в Новый порт, обязательно видел нашего начальника на крыше. После каждой новой починки Оргас ждал дождя, чтобы проверить результаты своей работы, не питая, впрочем, на этот счет никаких иллюзий. В самом деле, давно законопаченные отверстия вели себя сносно, но зато начинало капать в других местах, разумеется как раз над постелью Оргаса.

И вот в самый разгар этой борьбы, когда человек, собрав все свои силы и жалкие возможности, пытался воплотить в реальность самый первый человеческий идеал — создать надежное укрытие от дождя, — Оргаса ударили по его наиболее слабому месту.

* * *

Контора работала с семи до одиннадцати. В целом мы уже имеем представление о том, как Оргас относился к своим служебным обязанностям. Если он уходил в лес или забирался в свой огород, мальчик вызывал его, запуская аппарат для перегонки муравьиного спирта. Оргас поднимался на плато с киркой через плечо или с мачете в руках, моля бога, чтобы была хоть одна минута двенадцатого. В этом случае его никакими силами нельзя было затащить в контору.

Однажды, когда Оргас спускался с крыши своего домика, у входа зазвонил колокольчик. Он взглянул на часы: было пять минут двенадцатого. Со спокойной совестью он направился к точильному камню мыть руки, оставляя без внимания слова мальчика, обращенные к нему:

— К вам кто-то пришел, хозяин.

— Пусть зайдет завтра.

— Я ему так и сказал, а он назвался инспектором,

— Тогда дело другое. Попроси его подождать минутку, — ответил Оргас, продолжая оттирать черные от гудрона руки и все больше и больше хмуря брови.

Что и говорить, причин для этого было больше чем достаточно.

Оргас согласился стать мировым судьей и начальником конторы только для того, чтобы иметь какие-то средства к существованию. Душа его совсем не лежала к своим новым обязанностям. Выступая в роли судьи, он обычно сидел примостившись на краю стола, вертел в руках английский ключ и выносил решения, основываясь только на принципах человеколюбия и снисхождения. Но контора была для него настоящей пыткой. В его обязанности входило все утро заполнять книги данными обо всех родившихся, умерших или вступивших в брак, да еще оформлять копии. Но он в эти часы обычно или занимался чем-нибудь по хозяйству — и тогда раздавался вой перегоночного аппарата, — или работал на крыше, увлеченно приспосабливая какое-нибудь новое водонепроницаемое средство, которое могло бы его наконец обеспечить сухой постелью. Когда его звали, он кое-как, на первом попавшемся клочке, записывал данные, которые ему сообщали посетители, и быстренько исчезал из конторы.

Много времени отнимали и поиски свидетелей, которые должны были расписываться в книгах, а пеоны, как нарочно, выбирали в свидетели людей, живших далеко в лесу. Все это причиняло Оргасу очень много беспокойств в первый год, когда он старался работать как можно добросовестнее, и привело к тому, что он потерял всякий вкус к своей работе.

— Ну вот я и готов, — сказал он теперь, почти совсем отчистив руки от гудрона и по привычке размашисто жестикулируя. — Если мне удастся как-нибудь вывернуться, значит я родился под счастливой звездой…

Он вышел наконец в полутемную контору, где инспектор с интересом разглядывал заваленный бумагами стол, два стула, земляной пол и свисавший со стропил, куда его затащили крысы, чулок.

Инспектор немного знал Оргаса, и некоторое время они дружески беседовали о вещах, не имеющих никакого отношения к службе. Но когда инспектор приступил непосредственно к делам, все пошло по-другому.

В те времена книги записей актов гражданского состояния находились в местных конторах, куда инспектора приезжали с ревизией раз в год. По крайней мере так должно было быть. Но на деле ревизия производилась раз в два-три года, и даже в четыре, как это было в данном случае. И теперь перед инспектором лежали двадцать четыре книги, двенадцать из которых не были оформлены должным образом, а двенадцать даже и не заполнены.

Инспектор, не поднимая головы, перелистывал книгу за книгой. Оргас молча сидел на краю стола. Инспектор не пропускал ни одной страницы, просматривая их одну за другой, хотя там не было вписано ни строчки. Единственно, что говорило о жизни в комнате — и в данный момент очень напряженной, — это шелест тонкой бумаги и равномерное покачивание ноги Оргаса, обутой в сапог.

— Так, — произнес наконец инспектор. — А где же все то, что должно быть вписано в эти книги?