Джон Фаулз - Джон Фаулз. Дневники (1965-1972)

• Название: Джон Фаулз. Дневники (1965-1972)
• Автор: Джон Фаулз
• Издательство: Иностранная литература
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016

В рубрике «Документальная проза» — «Дневники» (1965–1972) Джона Фаулза (1926–2005) с предисловием английского историка и киноведа Чарльза Дрейзина (1960) и в переводе Валерии Бернацкой. Дневники — по самой своей природе очень непростодушный жанр, но интонация этих записей вызывает доверие. Впечатляет и наблюдательность автора: «Как и у всех кинозвезд, в ней чувствуешь под наигранной сердечностью ледяное нутро. Я хочу сказать, что эта сердечность сродни ее косметике».

---

Полагаю, это стало дополнительным аргументом в пользу эмиграции: от мысли, что предстоит снести еще много таких «дружеских» вечеров, меня затошнило.

Фильм «Волхв». Мы пришли на показ; в зрительном зале киношные друзья Джона и Джада. Мне показалось, что я ощущаю признаки неуспеха. Как мы и опасались, фильм получился пошловатым. Операторская работа и монтаж на уровне, но музыка оказалась невыносимо банальной. Игра Кейна, несмотря на все монтажные ухищрения, осталась топорной, полностью лишенной глубины. Мне отвратительна пугающая пустота и неискренность получившегося фильма. Частично виноват я сам — там, где сценарий откровенно плох, виноват полностью, — но я виноват и в том, что не предвидел опасность работы над сценарием с таким человеком, как Гай Грин. Теперь мне понятно, почему он хотел убрать все ремарки: он просто не знал, как перенести мои мысли в фильм. Все диалоги проходят с черепашьей скоростью, а каждая значительная реплика чрезмерно подчеркивается — и в манере ее произнесения, и в предшествующей тягостной паузе. После просмотра я не смог скрыть недовольства, чем ранил Джада — единственного, кого не хотелось бы обижать.

Будущее по-прежнему туманно. Родилась идея: не основать ли мне компанию, чтобы затем передать ее издательству «Букер». В результате через пять лет я получу около 40 процентов от того, что заработаю, а не 20, если соглашусь на прямое налогообложение. Но есть и недостатки: в структуре «Букера» я должен находиться не менее пяти лет, и еще — они будут брать себе половину того, что спасут от налогов[74]. Все завит от того, говорит Том Машлер[75] со своей обычной резковатой прямотой, что ты предпочитаешь — чтобы твои денежки пошли деловым кругам города или на строительство дорог и больниц. В его словах есть некоторое упрощение, но есть и рациональное зерно. Альтернатива — изгнание; предпочтительнее всего Мальта: там можно сохранить 95 процентов заработка. Мы колеблемся и каждый день принимаем новое решение.

5 августа

Белый как снег голубь летит в одиночестве на запад над свинцово-серым морем. У нас гостят Хейзел, Дэн и трое детей[76]. Они нас утомили и заставили почувствовать себя эгоистами — сколько же внимания требуют трое маленьких детей! Хотя Джонатан, которому завтра исполнится три года, так обаятелен в своем своеволии, что ему можно все простить; он очень изобретателен, требователен — в этом ангельском личике несокрушимая воля, ему нужно все рушить, ломать, опрокидывать, заливать водой. Трудно понять, как родился образ херувима; впрочем, может, и легко, если представить, что он возник от противного — настоящих детей.

Любопытно, что он совсем не испугался волов в поле, но в страхе отпрянул при виде слепозмейки, обвившей мой палец. Думаю, все дело в «защитном» влиянии слов: волы ассоциируются с приятным «му-му», для малыша это «муму-ки». А для слепозмейки у него нет ни словесного обозначения, ни привычной зрительной картинки. Когда же я показал, как она высовывает язычок, если прикоснуться к ее носику, он захотел ее поцеловать.

14 августа

Замаячил Гозо — как утверждают, приятный остров неподалеку от Мальты. Мы решили поехать туда — осмотреться, после того как съедем со старого места.

18 августа

Ничего не получается. Боксолл считает, что мы должны жить там, по крайней мере, месяцев шесть в году; похоже, и в этом убежище от налогов есть свои минусы. Вчера ездили в Корскомб, неподалеку от Биминстера, смотреть пришедший в негодность уродливый и мрачный викторианский особняк, затем осмотрели дом в Моркомбилейке, еще припомнился нам особняк Белмонт-Хауз в Лайме, его мы впервые посетили шесть недель назад, — он самый красивый в этой местности, несмотря на то что когда-то прекрасный сад теперь полностью во власти сорняков и разросшейся ежевики. Просят за него несуразно много — двадцать пять тысяч фунтов. Мы с трудом наберем столько. И вообще как-то нелепо — сниматься с места, чтобы поселиться поблизости. Инстинктивно мне хочется покинуть Дорсетшир хотя бы на два-три года. Все больше тянет дальше на запад — в Саут-Хэмз или Теймар-Вэли, в Корнуолл, возможно. Мы меняем решения каждый день; думаю, это происходит из-за власти, которую имеет над нами это место. Я всегда ее ощущал, а теперь и Элиз почувствовала то же самое, и даже в большей степени (почему мы продали ферму, почему бросаем ее прежде, чем она разрушилась, и т. д.). Подобного места нам больше не найти — ни этого мирного пейзажа, ни той близости к тайнам животного мира, которой был окутан этот дом. Я не могу об этом писать, хотя то что происходит — это ампутация, и заслуживает, чтобы о ней написали. Но я не могу. Стойко, мужественно, молча пережить это испытание — единственная возможность удержаться от слез.

21 августа

Грабал «Поезда особого назначения»[77]. Великолепная вещь: хороша, как шедевры Джойса в этом жанре (длинный рассказ или короткая повесть). Хотелось бы и себя попробовать в нем: искусство показать мир сквозь узкую щель. Можно добиться этого (Джойс и его «похороны»), взяв одно событие и представив его полностью, со всех сторон, что не получится даже в полноценном романе, или (как Грабал, Вольтер) ужав роман до половины или трети его длины. В последнем подходе я вижу параллель с акварелью: импрессионизм — со строчной буквы — характерен для этого подхода. Переработка, исправления здесь не очень подходят; не то чтобы они были невозможны, как в акварели, но, если заметны, — это катастрофа. Нужно уметь получать удовольствие от техники акварели: первый мазок сразу же класть безукоризненно. Это великолепно удавалось Грабалу.

25 августа

«Любовница французского лейтенанта».

Работа над романом закончена в октябре 1967-го.

Первая редактура завершена 23 апреля 1968-го.

Вторая редактура — 17 июня 1968-го.

Третья редактура и новый конец 25 августа 1968-го.

Не предполагал, что чтение Грабала будет как нельзя более кстати. Идет пятый день чешского кризиса, и то, что я называю «грабализмом», — Давид, убивающий Голиафа, скорее, с помощью юмора, чем пращи, — стало обычным явлением[78]. В каком-то смысле я рад случившемуся. Юные девушки, разрисовывающие русские танки разными непристойностями, мощный фонтан искрометной сатиры — это шаг вперед для человечества. На лучших фотографиях из Праги мы видим смущенные лица русских солдат. Этот инцидент чехи перевели в разряд чешской сатирической литературы — к этому приложил руку и Мрожек, приехавший в Чехословакию из Польши, чтобы принять участие в событиях[79]. По-своему я жалел русских — они просто отыгрывали свою роль не лишенного обаяния, нелепого «слона в посудной лавке».

Никто из пятидесяти одной тысячи комментаторов не объяснил мне, в чем истинные причины русской агрессии. Есть основания полагать, что оккупация планировалась задолго до самой акции. Было ясно, что подобные действия вызовут прилив ненависти к России. Русские не могли, учитывая расстановку сил в атомном противостоянии, серьезно беспокоиться по поводу потери Чехословакии как стратегического партнера (думаю, это всерьез и не рассматривалось). Руководители страны должны были понимать, что агрессия против чехов усилит недовольство и внутри страны. Как в былые времена, я начинаю думать, что они игроки высокого класса. И ищу основания для такого опасного риска с их стороны. Одна выгода для Кремля в интервенции против Чехословакии очевидна: она настраивает всех против России, страна оказывается в изоляции, что позволяет руководству вернуться к прежней сталинской политике. Любой спад напряжения в холодной войне неблагоприятен для экономически более слабого звена — России. С исчезновением врага уйдет и жертвенный дух. Его место займет жажда потребления, стремление к прочим ярмарочным удовольствиям. Полагаю, что цель агрессии как раз и заключалась в создании нынешней ситуации.

30 августа

«Парамаунт» равнодушно принял сценарий «Стража»[80]. Основная мысль «раскрывается слишком рано; нет должного напряжения». Это напоминает выражение: «Задушить в объятиях».

5 сентября

Послал «Любовницу французского лейтенанта» Тому Машлеру. Уже не так волнуюсь, как прежде, хотя не ожидаю, что этот роман понравится ему больше двух первых. Но кажется, я почти добился того, чего хотел.

6 сентября

Погода великолепная, жаркое лето в разгаре. Теперь, когда близится день нашего отъезда, нас охватила вполне объяснимая печаль и досада, что с отъездом мы поторопились — тем более, что решение, наконец, принято: за границу мы не едем. С другой стороны, нам все равно не удалось бы прожить здесь всю жизнь. Окончательное обрушение произойдет лет за десять — чем дольше здесь задерживаться, тем хуже для нас. А к той любви, которую я испытывал к этому месту — его мне никогда не хотелось покидать даже на день-другой, — примешивалось что-то нездоровое.