Жюльетта Бенцони - Пора свиданий

• Название: Пора свиданий
• Автор: Жюльетта Бенцони
• Жанр: Исторические любовные романы

Действие историко-авантюрного романа «Катрин» разворачивается на фоне реальных исторических событий, происходивших во Франции в XV веке. Судьба главной героини, чья красота сделала ее игрушкой в руках сильных мира сего, — драматична. Но всепоглощающая любовь к бесстрашному рыцарю де Монсальви поддерживает ее жизненные силы и веру в их счастье…

---

Гнетущая тишина последовала за саркастическим вопросом коннетабля. Рыцари были в

замешательстве, а душа Катрин наполнилась гневом. Эти люди не хотели подтвердить свою репутацию смелых воинов. Среди самых отчаянных они были лучшими, и тем не менее никто из них не решался отдать свою жизнь за жизнь врага. Они готовы были к сражению в открытом бою, днем, купаясь в ярких лучах собственной славы, при звуках оружия, трепещущих на ветру флагах. Но убить исподтишка, в тени, неожиданно, и упасть под ударами слуг было недостойно их честолюбия. Может быть, они считали, что королевство без них не обойдется, что они слишком важны для двора, для блеска французского оружия, и не хотели опускаться до положения тайных убийц? А может быть, они недостаточно пострадали от Ла Тремуйля? Иначе бы они не цеплялись за свою жизнь всеми доступными им средствами. Они были против Ла Тремуйля, но в них не было огня ненависти. Их борьба была скорее политикой, благородным, но холодным желанием вырвать власть у человека, лишить его влияния на короля. Это не было сравнимо с ее ненавистью, исходившей из сердца отчаявшейся женщины, ставшей смыслом ее жизни. Эти люди были просто нежелательны при дворе короля; некоторые из них считали короля пострадавшим от Ла Тремуйля, но они не видели своих замков в огне, их фамилии не были измазаны грязью, их жизни не угрожали, и их близкие не гнили заживо.

Катрин почувствовала привкус горечи во рту, волна гнева прокатилась по ее жилам. И когда грозный голос королевы, в котором звучало недовольство, потребовал:

— Достаточно, господа, необходимо все-таки составить какой-то план, — Катрин встала, покинула свое место и преклонила колено перед троном.

— Если позволите, ваше высочество, я готова сделать то, перед чем отступают шевалье. Мне больше нечего терять, кроме жизни… и она для меня не так уж дорога, если я смогу отомстить за горячо любимого мужа! Соблаговолите только вспомнить потом, мадам, что у меня есть сын, и помогите ему.

Гневный ропот был ответом на ее слова. В едином порыве все сеньоры приблизились к ступенькам, где стояла на коленях Катрин, и все, как один, сжимали эфесы своих шпаг.

— Да простит меня Бог! — воскликнул Пьер де Брезе высоким голосом. — Мадам де Монсальви, кажется, считает нас трусами! Сможем ли мы позволить себе, господа, чтобы у кого-то возникали подобные мысли?

Со всех сторон послышались возмущенные голоса, но неожиданно они были прерваны речью, звучавшей спокойно и уверенно.

— С дозволения королевы и мессира коннетабля я осмелюсь, сеньоры, сказать, что ваши заклинания не имеют смысла и вы зря теряете время! Не надо здесь спорить, кто проявит больше героизма. Нужно тщательно обсудить смертный приговор одному человеку и то, как его привести в исполнение. Ни один способ, о котором здесь говорили, не показался мне подходящим.

Этот голос привлек внимание Катрин. Круг рыцарей раздвинулся, и человек по имени Тристан Эрмит, занимавший скромный пост оруженосца коннетабля, вышел вперед. Чем ближе он подходил, тем пристальнее вглядывалась в него молодая женщина. Это был тридцатилетний фламандец, блондин с холодными голубыми глазами и бесстрастным выражением лица, даже не лица, а маски, подумалось Катрин. Вместе с тем он был не лишен величественности. Он стал на колено перед королевой, ожидая разрешения продолжать.

Ришмон вопросительно взглянул на королеву и сказал:

— Королева разрешает тебе продолжать! Что ты хочешь сказать?

— Следующее: главного камергера нельзя убить вне стен крепости, поскольку он никуда не выходит. Значит, надо сделать это в одной из королевских резиденций, потому что он превратил их в свои и прячется там за спиной солдат гарнизона!

— Мы только что говорили об этом, — сказал Жан де Бюэй, нахмурив брови. — Это невозможно!

— Это невозможно в Амбуазе, — продолжал Тристан Эрмит без тени смущения. — Потому, что комендант крепости — его человек, но это станет возможным там, где комендант будет заодно с нами. Например, в Шинон. Комендант мессир де Гокур тайно вступил в союз с мессиром коннетаблем и ему полностью предан.

Дрожь пробежала по спине Катрин. Рауль де Гокур! Бывший комендант Орлеана, человек, который едва ли не подверг ее пыткам и приговорил к повешению! Он ненавидел Жанну д'Арк и тайно сражался против нее. Что же сделал ему Ла Тремуйль, если он так неожиданно перебросился в другой лагерь? Но уже Ришмон отвечал своему оруженосцу:

— Действительно, у нас будет шанс, если заманить Ла Тремуйля и, разумеется, короля в Шинон. Но главный камергер не любит Шинон. Тень Девы слишком жива там, и городские жители сохранили в своих сердцах память о ней. Король же легко поддается влиянию. Ла Тремуйль боится, что он услышит эхо голоса Жанны в Большом Зале. Он не знает, что Гокур перешел на нашу сторону, но он никогда не согласится привезти короля в Шинон!

— И все-таки нужно, чтобы он его привез! — воскликнула Катрин. — Разве нет никого, кто мог бы повлиять на него? Речь идет только о сентиментальной боязни, которую можно перебороть. Каждый человек, по-моему, имеет какую-то слабость и ее нужно использовать. Какая слабость есть у главного камергера?

На этот раз ответил Амбруаз де Лоре, рыжий анжевенец мрачного вида.

— У него их две: золото и женщины! — сказал он. — Его алчность сравнима с его ненасытным стремлением к женским ласкам. И если найдется красивая женщина, способная свести его с ума, он, возможно, пойдет на рискованные действия.

Пока Лоре говорил, его взгляд с нескрываемой откровенностью изучал Катрин, отчего ее щеки зарумянились. Намерение анжевенца было таким ясным, что молодая женщина вспыхнула от гнева. За кого принимал ее этот циник? Думает ли он положить в постель Ла Тремуйля жену Арно де Монсальви? И все-таки она не высказала вслух свой вопрос… Может быть, в конце концов, за этим скрывалась какая-то идея? Ведь свести с ума мужчину — еще не значит вручить ему себя, кто знает, если…

Сердитое восклицание Пьера де Брезе оборвало ход ее мыслей. Он, как и все другие, впрочем, схватил смысл слов де Лоре и воскликнул, белый от злости:

— Ты сошел с ума! О чем ты думаешь? Страдания благородной дамы, какой бы красивой она ни была, должны защищать ее от подобных мыслей. Я загоню тебе назад в глотку твои неслыханные дерзости, хотя ты мне и друг. Я никогда не соглашусь…

— Успокойтесь, мессир де Брезе! — оборвала его королева. — В конце концов, наш друг Лоре не сказал ничего такого, что могло бы огорчить мадам де Монсальви. Единственно, его взгляд был неприличным. Забудем это!

— Как бы то ни было, — прогрохотал Ришмон, — Ла Тремуйль опасается благородных дам. У них острый взгляд, коварный язык, к тому же они прекрасно знают истинную цену этого выскочки. Он любит развратниц, проституток, ловких в любовных утехах или красивых деревенских девушек, которых он может унижать сколько ему угодно!

— Вы забываете еще молодых пажей, монсеньор, — добавил Тристан Эрмит саркастически, — и другие услады. Примерно месяц назад табор цыган устроился на откосах замка Амбуаз, поближе к городу из-за опустошений в провинции и зимних холодов. Местные жители боятся их, потому что цыгане воруют и занимаются ворожбой. Мужчины пришельцев — кузнецы или музыканты. Девушки — танцовщицы. Некоторые из них очень красивы, и Ла Тремуйль пристрастился к ним. Нередко он зазывает их в замок для развлечений, и это, я полагаю, больше, чем голод и холод, привлекает племя к Амбуазу.

Катрин с неослабевающим интересом следила за рассказом фламандца, тем более что он, кажется, предназначался в первую очередь ей. Она чувствовала это, но еще не могла разобраться, в чем тут дело.

— Думаете ли вы, — сказал Жан де Бюэй высокомерно, — что мы должны связаться с одной из этих дикарок? Надежная гарантия, что мы проникнем в замок, нечего сказать! Нас продадут Ла Тремуйлю за пару куриц!

— Ни в коем случае, монсеньор, — ответил Тристан, не спуская глаз с Катрин. — Но я уверен, что умная, смекалистая и отважная женщина, переодетая…

— К чему вы клоните? — прервал оруженосца Брезе, подозрительно посмотрев на него.

Тристан колебался с ответом, но Катрин все поняла. Она на лету схватила идею, которую тот не очень-то хотел развивать, опасаясь резкого протеста некоторых шевалье, и ей она пришлась по душе. Катрин улыбнулась фламандцу, как бы подбадривая его, жестом остановила Пьера де Брезе.

— Я, кажется, понимаю мысль мессира Эрмита, — промолвила она. — Он хочет сказать, что я готова на все ради отмщения Ла Тремуйлю. Я сама не раз повторяла это.

Поднялся страшный шум: все принялись говорить перебивая друг друга, особенно выделялся фальцет епископа. Только Амбруаз де Лоре молчал, а его тонкие губы растянулись в подобие улыбки. Пришлось королеве повысить голос и призвать почтенное собрание к порядку.

— Успокойтесь, мессиры, — сказала она твердо. — Я понимаю ваше возбуждение, вызванное столь смелым предложением, но не стоит кричать. К тому же мы находимся в такой ситуации, когда почти нет никакой надежды на успех. Этот дерзкий план должен обсуждаться хладнокровно. Хорошо ли вы, Катрин, взвесили ваши слова, сознаете ли опасность, которой себя подвергнете?