Илья Британ - Богу

• Название: Богу
• Автор: Илья Британ
• Издательство: Типография «Зинабург и К°»
• Жанр: Поэзия
• Год: 1924

Илья Британ (1885–1942) — поэт, публицист «первой волны» эмиграции. Известно, что в 1922 г. Британ был выслан из России. Затем он оказался в Берлине, где вышли сразу несколько книг его книг.

Впоследствии его стихотворные произведения получали различные оценки: К.Д.Бальмонт, к примеру, высказывался о них весьма сочувственно, а Г.В.Адамовича таковые оставили «глубоко равнодушным». Любопытно также, что для одних он являлся «борцом-русофилом», а для других «еврейским поэтом» (хотя в поэзии И.А.Британа были весьма сильны христианские мотивы).

Дальнейшая судьба И. Британа была трагической. 15 декабря 1942 г. он был расстрелян фашистами в числе девяноста других заложников во дворе казармы в городе Монруж в предместье Парижа. В своём предсмертном письме сыну И.А.Британ признавался, в частности, что: «Больше всего на свете я любил тебя, несчастливую нашу родину, музыку Рахманинова. И ещё… русскую литературу, единственную в мире».

Данное издание — сборник «Богу» (Берлин, 1924).

Оцифровщик Андрей Никитин-Перенский. Библиотека «Вторая литература».

Раздел «Стихотворения разных лет» составлен из стихотворений, разысканных в сети и в бумажном издании отсутствует.

---

«Смотрят так немые фрески…»

Смотрят так немые фрески
Вдаль из пламени веков.
Строгий лик; в ушах подвески
Из угасших жемчугов;

Губы — две змеи кровавых;
Смерть кивает из глазниц;
Что-то жуткое в суставах,
Как у злых и хищных птиц;

У индийского корсажа
С ядом вычурный стилет.
Вся — молчанье. О, когда же
Ты шепнёшь мне: «Да» иль: «Нет»!

«Нет», — и Смерть взойдёт на ложе,
Как последний грустный друг;
«Да», — умру я, знаю, тоже,
Но с тобой — от сладких мук…

«Не договаривай! Мне стало вдруг так жутко…»

Не договаривай! Мне стало вдруг так жутко:
Во всём, что сказано, таится грозный миг.
Любовь загадочна, нежна, как незабудка,
И недоверчива, как Смерть, её двойник.

Я верю, милая, всему, что в нас незримо
Грустит с улыбкою, неведомо о чём:
То — голос Вечности, то — слёзы херувима,
То — небо светится лазоревым лучом.

Но речи смертные попыткой дерзновенной
Сказать заветное убьют сердечный зов…
Не договаривай! — И тайна всей Вселенной
Тогда откроется, понятная без слов…

«О, встреча душ! По мысли Бога…»

О, встреча душ! По мысли Бога,
Иль это шутка злых планет, —
У нас была одна дорога,
И шли мы рядом много лет.

Но кто-то там за облаками,
От скуки, в злобе иль смеясь
Порвал холодными руками
Сердец таинственную связь.

И вот мы врозь уйдём куда-то,
И с каждым будет на пути
Печаль последнего заката,
Тоска последнего прости.

Мой путь далекий мне неведом,
Влечёт незримая судьба,
Быть может, к солнечным победам,
Быть может, к смерти, как раба,

Безмолвна и твоя дорога,
И тайну вещую хранит:
Увидит слёз и горя много
Её загадочный гранит.

Мой друг любимый, уходи же
И помни, что любя, грустя,
Мы снова встретимся и ближе,
Но много, много лет спустя.

О, встреча душ! Судьба ли, случай
Роднит навеки, — всё равно:
Понять узоры их созвучий
Земному сердцу не дано…

«Мы ярко грезили, мы верили в порыв…»

Мы ярко грезили, мы верили в порыв,
Но грустью тайною окутан был наш путь,
И что-то умерло; и ты, глаза открыв,
Узнала правду всю? — Скорей её забудь!

Друг другу близкие — враги мы; и не раз
Тоскою, злобою моя томилась грудь;
Огонь любви моей был чёрен и погас;
Я растоптал его? Я? — Смейся и — забудь!

Отрады не было, и дума, как кинжал,
Вонзилась в душу мне… Поймешь когда-нибудь,
Как ненавидел я и как я обожал…
Поймешь ли, милая? Пойми и — позабудь!..

«Читай письмо моё читай его до боли…»

Читай письмо моё читай его до боли,
До слёз неведомых читай его, мой друг,
Чтоб сердце грешное на части раскололи
Слова правдивые, рожденные из мук!..

Дорогу трудную ты в юности избрала,
Во имя подвигов страданья: путь не нов,
Но до конца его дошло счастливцев мало,
Желанья темного в себе не поборов.

Когда мы встретились на том пути тернистом,
Пути единственном, который к Богу вёл,
Я опечален был; в твоем же сердце чистом
Звучал так радостно неведомый глагол.

Любовь, иное ль что влекло друг к другу, право,
Не знаю, милая, но жили мы одним,
И оба верили, что свято, не лукаво
Заветы вечные до гроба сохраним.

Душа изменчива! Дойдя до половины
Пути далекого, — он был суров и крут, —
Ты вдруг припомнила и рокот соловьиный,
И сад сиреневый, и лес, и томный пруд.

И негу знойную, которою колдуем
Мы душу грешную, и сердца верный яд,
Любовь ревнивую с игранным поцелуем, —
Ты всё припомнила: и ты ушла назад.

Но муки светлые сожгут туман, в котором
Ты так покоишься, дыша обманом чар,
И сердце страстное измучится укором,
И сны любви твоей похитит злой кошмар.

Вернешься к прошлому, покорна Божьей воле,
Порвав в отчаяньи хмельной и лживый круг! —
Читай письмо моё, читай его до боли,
До слёз неведомых, о, мой несчастный друг…

«Красивым нежным покрывалом…»

Красивым нежным покрывалом
Он пал на землю чист и бел,
Застыл узором небывалым
И ниву бедную согрел.

Улыбка зимнего привета
Ласкает тихо грустный глаз,
А ветер, стукнув в кастаньеты,
Повёл снежинки в белый пляс.

Вдруг солнце… Тает дивный полог.
Прощай! Земля чернеет вновь…
О, первый снег, ты так не долог,
Как в сердце первая любовь!..

«Потрескиванье дров, похожее на сплетни…»

Потрескиванье дров, похожее на сплетни;
Лукавый огонёк, как бабочки крыло;
Холодная зима. Но в сердце — вечер летний.
За окнами мороз. А на душе — тепло.

Я в комнате один. На полках дремлют книги;
Безмолвен на столе задумчивый портрет.
Прошла моя тоска, и сброшены вериги
Обманчивых страстей, вериги долгих лет…

О мудрая печаль! о, грусть ее улыбки!..
Я полон тишины без мысли и без слов…
Мелькают огоньки, как золотые рыбки,
И Вечность слышу я сквозь алый шепот дров…

«Там за окном моим темно, ни искры света…»

Там за окном моим темно, ни искры света.
Дождём таинственным кто плачет там в тиши?
Кто жаждет ласки там, цветов былого лета
И ждёт мучительно родимого привета,
Тоскуя в поисках назначенной души?..

И осень чёрная там саван разметала
Над царством Времени, богини всех богов;
Земля, как нищенка, от дней своих устала;
Над кем-то Смерть вдали сквозь сон захохотала;
Там ужас каменный и мрак без берегов!

Здесь всё так ласково. Мой угол так уютен.
Мечта любимая, ты не увяла? — Нет!
Здесь отзвук улицы загадочен и смутен,
Покрытый голосом незримых флейт и лютен;
Здесь храм любви своей воздвиг герой — поэт!

Здесь грёза лунная, чертог из хризолита
Вершина гордая загадочной горы;
Здесь я владыкою, во мне едином слита
Улыбка солнышка и мертвенность гранита,
Здесь я, единственный, творю свои миры!..

«Опять — один, опять — дорога…»

Опять — один, опять — дорога,
Опять — удушливая мгла!
Мою любовь, — исканье Бога,
Меня понять ты не могла.

Прощай! За прошлый рай обмана
И за томительный угар,
За строчку блёклого романа
Несу тебе достойный дар.

Мой дар — для тусклых и несмелых,
Для тех, кто жалует шутов:
Венок из листьев помертвелых,
Букет растоптанных цветов.

«Давно изгнало нас из храма…»

Давно изгнало нас из храма
Сомненье острое, как сталь,
Но чуда требует упрямо
Душа, познавшая печаль.

Тоскливо… То, что есть и было,
Опять вернется, точно вдруг…
О, как томительно уныло
Замкнулся этот серый круг!

Пускай сомненье жалит остро,
И сердце вялое молчит, —
Услышав имя «Калиостро»,
Теряет разум меч и щит.

Игра ль? Обман? Опять ли верим? —
Не знаю… тише: дума — враг!
И в самоцветный яркий терем
Уводит нас великий маг…

Вослед Иосифу Бальзамо
Идём мы смело… Круг исчез.
И, как по прежнему, упрямо
От неба требуем чудес…

«Внимая жизни долго, чутко…»

Внимая жизни долго, чутко,
Судьбой таинственной влеком,
Постиг я рано ложь рассудка,
С его лукавым языком.

На думы сердца отвечали
Мне небо, поле и волна:
Есть радость мудрая в печали,
Вез скорби радость не полна.

Далёкий тихого уюта
И к самому себе лишь строг,
Молюсь, не жалуясь, кому-то
И жажду ласки превозмог.

Обманом сердца не врачуя,
К земному чувствую вражду:
Чего так пламенно хочу я?
Кого томительно так жду?

Спешу вперед, бреду ль обратно,
Рыдаю ль в церкви возле свеч, —
Я верю в то, о чём так внятно
Твердит душе немая речь.

Мне места нет в краю родимом,
И равно чужды все места;
Иду я грешным пилигримом,
Иду один и без креста.

Я мукам рад, — их много-много,
Но жаждет их больная грудь.
Трудна безвестная дорога,
Но верен мой суровый путь.

Подачек жизни не приемлю
И знаю, где конец труду:
И небо сброшу я на землю,
Иль сам на небо я взойду!

«Мы в холодный блеск луны…»