Владимир Высоцкий - Не вышел из боя

• Название: Не вышел из боя
• Автор: Владимир Высоцкий
• Издательство: Центрально-Черноземное книжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1989
• ISBN: 5-7458-0033-Х

В настоящее издание вошло более трехсот поэтических произведений лауреата Государственной премии СССР Владимира Высоцкого, неоконченный «Роман о девочках», воспоминания, статьи, этюды о жизни и творчестве поэта…

---

— У нас тут было много всяких разговоров по поводу памятника Высоцкому. Интересно твое мнение.

— На конкурс было представлено много различных проектов. Все было организовано очень демократично, и участие мог принять любой скульптор. Из всего, что демонстрировалось, мне больше всего понравился в виде вросшей в землю глыбы гранита, в которую врезался метеорит и от него брызги по камню. И выбито лишь одно слово: «Высоцкий». Ведь и так все знали, кто он, когда родился, когда умер. А если кто-то не знал, значит, такому человеку это и знать не нужно. Это был памятник-символ, лаконичный, но говорил бы он гораздо больше, чем те, где хотели передать портретное сходство. Уверена, каким гениальным ни будь скульптор, он не сможет правильно передать Володю. Высоцкий был очень разным и многогранным человеком. Если кто-то хочет увидеть, каким оц был в жизни, может посмотреть в кино. А в памятнике? Во всяком случав, в своей песне он прямо сказал, какой памятник он не хотел бы видеть на своей могиле. Он заранее высмеял всякую попытку добиться портретного сходства.

— Чем ты сейчас занята в Париже?

— Играю в театре, снимаюсь в кино. А вообще-то занимаюсь собой. Стараюсь вытянуть себя…

Марина сделала жест, будто тянет себя за волосы вверх. Я не совсем понял, спросил:

— Откуда ты хочешь себя вытянуть?

— Со дна…

— Как со дна?

— Так. Переживи, что пережила я, — поймешь. В один месяц потерять двух самых близких людей: сестру и мужа…

— До сих пор не можешь прийти в себя?

— Не могу… И, вероятно, окончательно на приду никогда. Сейчас стараюсь много работать, чтобы хоть как-то заглушить боль. Мне сильно повезло, что было много работы и тогда, летом восьмидесятого, и после.

— Что у тебя дома осталось в память о Володе?

— Книга его стихов «Нерв». Его фотопортрет из «Галилея». У меня он с первых дней нашего знакомства. Очень интересный портрет. Суровый. Володя стоит в профиль над горящей свечой…

А еще, естественно, его песни. Наши друья разыскали и переписали все, что он когда-либо пел в театре, кино, на телевидении, в концертах и даже только в своем кругу.

— Ты часто слушаешь эти записи?

— Нет. Совсем нет. Я не могу слышать его голос, когда его уже нет в живых. Для меня это невыносимо.

Андрей Вознесенский. ПАМЯТИ ВЛАДИМИРА ВЫСОЦКОГО

Не называйте его бардом.

Он был поэтом по природе.

Меньшого потеряли брата —

Всенародного Володю.

Остались улицы Высоцкого,

осталось племя в «леви-страус»,

от Черного и до Охотского

страна неспетая осталась.

Вокруг тебя за свежим дерном

растет толпа вечно живая.

Ты так хотел, чтоб не актером —

чтобы поэтом называли.

Правее входа на Ваганьково

могила вырыта вакантная

Покрыла Гамлета таганского

землей есенинской лопата.

Дождь тушит свечи восковые.

Все, что осталось от Высоцкого,

магнитофонной расфасовкою

уносят, как бинты живые.

Ты жил, играл и пел с усмешкою,

любовь российская и рана

Ты в черной рамке не уместишься.

Тесны тебе людские рамки.

С какою страшной перегрузкой

ты пел Хлопушу и Шекспира —

ты говорил о нашем, русском,

так, что щемило и щепило!

Писцы останутся писцами

в бумагах тленных и мелованных.

Певцы останутся певцами

в народном вздохе миллионном…

Валерий Золотухин. КАК СКАЖУ, ТАК И БЫЛО, ИЛИ ЭТЮД О БЕГЛОЙ ГЛАСНОЙ

В мутный и скорый поток спешных вспоминаний, негодований, обвинений и ликований о Владимире Высоцком мне бы не хотелось тут же вплеснуть и свою ложку дегтя или вывалить свою бочку меда, ибо «конкуренция у гроба», по выражению Томаса Манна, продолжается, закончится не скоро, и я, по-видимому, еще успею проконкурировать и «прокукарекать» свое слово во славу этого имени. И получить за это свои «серебреники», но Вы, уважаемый редактор, просили меня, не вдаваясь шибко в анализ словотворчества поэта, в оценку его актерской сообразительности, не определяя масштабности явления, а также без попытки употребить его подвиг для нужд личного самоутверждения, сообщить какой-нибудь частный случай, пример, эпизод или что-то в этом роде, свидетелем которого являлся бы, по Вашему тезису, только я и никто другой. И я согласился Ваш тезис принять за руководство к действию, ибо лично известный факт (факт действительного случая или фантазии сообщившего) в любом случае непроверяем на достоверность: как скажу, так и было… К Гиппократовой присяге, к сожалению, мемуаристов не приводили и не приводят, совесть, к сожалению, во все века понятие относительное, а так как мы, по счастью и воспитанию, многие в глубине души атеисты, то и Евангелие нам не устав. А стало быть… как скажу, так и было. А было так. У меня есть автограф: «Валерию Золотухину — соучастнику «Баньки»… сибирскому мужику и писателю с дружбой Владимир Высоцкий». Я расшифрую этот автограф.

Судьба подарила мне быть свидетелем, непосредственным соглядателем сочинения Владимиром Высоцким нескольких своих значительных песен, в том числе моей любимой «Баньки». «Протопи ты мне баньку по-белому, я от белого свету отвык! Угорю я, и мне, угорелому, пар горячий развяжет язык…» и т. д. Хотя слово «песня» терминологически не подходит к определению жанра его созданий. Потомки подберут, ладно.

Итак, «Банька»… 1968 год. Лето. Съемки фильма «Хозяин тайги». Красноярский край. Манский район, село Выезжий Лог. Говорят, когда-то здесь кроваво проходил Колчак. Мы жили на постое у хозяйки Анны Филипповны в пустом брошенном доме ее сына, который оставил все хозяйство матери на продажу я уехал жить в город, как многие другие из нас. «Мосфильм» определил нам две раскладушки с принадлежностями; на осиротевшей железной панцирной кровати, которую мы для уютности глаза заправили байковым одеялом, всегда лежала гитара, когда не была в деле. И в этом позаброшенном жилье без занавесок на окнах висела почему-то огромная электрическая лампа в пятьсот, однако, свечей. Кем и для кого она была забыта и кому предназначалась светить? Владимир потом говорил, что эту лампу выделил нам мосфильмовский фотограф. Я не помню, значит, фотограф выделил ее ему. Работал он по ночам. Днем снимался. Иногда он меня будил, чтобы радостью удачной строки мне радость доставить. Удачных строк было довольно, так что… мне в этой компании ночевать было весело. А в окна глядели люди — жители Сибири. Постарше поодаль стояли, покуривая и поплевывая семечками, помоложе — лежали в бурьяне, может, даже не дыша; они видели живого Высоцкого, они успевали подглядеть, как он работает. А я спал, мне надоело гонять их, а занавески сделать было не из чего. Милицейскую форму я не снимал, чтобы она стала моей второй шкурой для роли, а жители села думали, что я его охранник. Я не шучу, это понятно, в 1968 году моя физиономия была совсем никому не знакома. И ребятишки постарше (а с ними и взрослые, самим-то вроде неловко), когда видели, что мы днем дома, приходили и просили меня как сторожа «показать им живого Высоцкого вблизи». И я показывал. Вызывал Владимира, шутил, дескать, «выйди, сынку, покажись своему народу…». Раз пришли, другой, третий и повадились — «вблизи поглядеть на живого…». И я вежливо и культурно, часто, разумеется, обманно, выманивал Володю на крыльцо… пусть, думаю, народ глядит, когда еще увидит… А потом думаю (ух голова!), а чего ради я его за так показываю, когда можно за что-нибудь? Другой раз, когда «ходоки» пришли, я говорю: «Несите, ребята, молока ему, тогда покажу». Молока наносили, батюшки!.. Не за один сеанс, конечно. Я стал сливки снимать, сметану организовал… излишки в подполье спускал или коллегам относил, творог быстро отбрасывать научился, чуть было масло сбивать не приноровился, но тут Владимир Семенович пресек мое хозяйское усердие. «Кончай, — говорит, — Золотухин, молочную ферму тут разводить. Заставил весь дом горшками, не пройдешь… Куда нам столько? Вези на базар в выходной день». Он-то не знал, что я им приторговываю помаленьку. И тут я подумал, а не дешевлю ли я действительно с молоком-то?.. А не брать ли за него чего покрепче? Самогон, к примеру. Мне ведь бабки не продавали, я ведь милицейскую форму-то не снимал ни днем, ни ночью. Ну, на самогон-то я, конечно, деньги сам давал, лишь бы нашли-принесли, что они и делали охотно, лишь бы «поглядеть на живого». Прости ты меня, дорогой Владимир Семенович, грешен был, грешен и остался, винюсь, каюсь… Но сколько бы и чего кому теперь сам не дал, чтоб на тебя на живого одним глазком взглянуть. Ну, да свидимся, куда денемся, теперь уж, конечно, там, где всем места хватит, где аншлагов не бывает, как на твоих спектаклях бывало…