Владимир Высоцкий - Не вышел из боя

• Название: Не вышел из боя
• Автор: Владимир Высоцкий
• Издательство: Центрально-Черноземное книжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1989
• ISBN: 5-7458-0033-Х

В настоящее издание вошло более трехсот поэтических произведений лауреата Государственной премии СССР Владимира Высоцкого, неоконченный «Роман о девочках», воспоминания, статьи, этюды о жизни и творчестве поэта…

---

Не суетитесь, мадам переводчица,

Я не спою — мне сегодня не хочется.

И не надеюсь, что я переспорю их, —

Могу подарить лишь учебник истории.

[1978)

На уровне фантастики и бреда…

На уровне фантастики и бреда,

Чуднее старой сказки для детей,

Красивая восточная легенда

Про озеро на сопке и про омут в сто локтей.

И кто нырнёт в холодный этот омут,

Насобирает ракушек, приклеенных ко дну, —

Того болезнь да заговор не тронут,

А кто потонет — обретёт покой и тишину.

Эх, сапоги-то стоптаны! Походкой косолапою

Протопаю по тропочке до каменных гольцов,

Со дна кружки блестящие я соскоблю, сцарапаю

Тебе на серьги, милая, а хошь и на кольцо.

Я от земного низкого поклона

Не откажусь, хотя спины не гнул.

Родился я в рубашке из нейлона —

На шёлковую тоненькую, жаль, не потянул.

Спасибо и за ту на добром слове.

Ноту, не берегу её, не прячу в тайниках.

Её легко отстирывать от крови.

Не рвётся — хоть от ворота рвани её — никак.

Я на гольцы вскарабкаюсь, на сопку тихой сапою,

Всмотрюсь во дно озёрное при отблеске зарниц,

Мерцающие ракушки я подкрадусь и сцапаю

Тебе на ожерелие, какое у цариц.

Пылю по суху, топаю по жиже

И иногда спускаюсь по ножу.

Мне говорят, что я качусь всё ниже,

А я и по низам высокий уровень держу.

Жизнь впереди — один отрезок прожит.

Я вхож куда угодно — в терема и в закрома.

Рождён в рубашке — Бог тебе поможет,

Хоть наш, хоть удэгейский — старый Сангия-мама!

Дела мои любезные, я вас накрою шляпою,

Я доберусь, долезу до заоблачных границ.

Не взять волшебных ракушек — звезду с небес сцарапаю

Алмазную да крупную, какие у цариц.

Нанёс бы звёзд я в золочёном блюде,

Чтобы при них вам век прокоротать,

Да вот беда, — ответственные люди

Сказали: — Звёзды с неба не хватать!

Ныряльщики за ракушками — тонут,

Но кто в рубахе — что тому тюрьма или сума?

Бросаюсь головою в синий омут —

Бери меня к себе, не мешкай, Сангия-мама!

Но до того, душа моя, — по странам по муравиям

Прокатимся, и боги подождут, повременят.

В морскую гальку сизую, в дорожки с белым гравием

Вобьём монету звонкую, затопчем — и назад.

А помнишь ли, голубушка, в денёчки наши летние

Бросал я в море денежку — просила ты сама.

И, может быть, и в озеро те ракушки заветные

Забросил я для верности — не Сангия-мама.

ОХОТА С ВЕРТОЛЁТОВ (Конец охоты на волков)

Словно бритва, рассвет полоснул по глазам,

Отворились курки, как волшебный Сезам,

Появились стрелки, на помине легки, —

И взлетели стрекозы с протухшей реки,

И потеха пошла в две руки, в две руки.

Мы легли на живот и убрали клыки.

Даже тот, даже тот, кто нырял под флажки,

Чуял волчие ямы подушками лап,

Тот, кого даже пуля догнать не могла б, —

Тоже в страхе взопрел — и прилёг, и ослаб.

Чтобы жизнь улыбалась волкам — не слыхал.

Зря мы любим её, однолюбы.

Вот у смерти — красивый широкий оскал

И здоровые, крепкие зубы.

Улыбнёмся же волчьей ухмылкой врагу,

Псам ещё не намылены холки.

Но на татуированном кровью снегу

Наша роспись: мы больше не волки!

Мы ползли, по-собачьи хвосты подобрав,

К небесам удивлённые морды задрав:

Либо с неба возмездье на нас пролилось,

Либо света конец — и в мозгах перекос…

Только били нас в рост из железных стрекоз.

Кровью вымокли мы под свинцовым дождём —

И смирились, решив: всё равно не уйдём!

Животами горячими плавили снег.

Эту бойню затеял не Бог — Человек!

Улетающим — влёт, убегающим — в бег.

Свора псов, ты со стаей моей не вяжись —

В равной сваре — за нами удача.

Волки мы! Хороша наша волчая жизнь.

Вы собаки, и смерть вам — собачья.

Улыбнёмся же волчьей ухмылкой врагу,

Чтобы в корне пресечь кривотолки.

Но на татуированном кровью снегу

Наша роспись: мы больше не волки!

К лесу — там хоть немногих из вас сберегу!

К лесу, волки, — труднее убить на бегу!

Уносите же ноги, спасайте щенков!

Я мечусь на глазах полупьяных стрелков

И скликаю заблудшие души волков.

Те, кто жив, — затаились на том берегу.

Что могу я один? Ничего не могу!

Отказали глаза, притупилось чутьё…

Где вы, волки, былое лесное зверьё,

Где же ты, желтоглазое племя моё?!

Я живу, но теперь окружают меня

Звери, волчьих но знавшие кличей.

Это псы — отдалённая наша родня,

Мы их раньше считали добычей.

Улыбаюсь я волчьей ухмылкой врагу,

Обнажаю гнилые осколки.

А на татуированном кровью снегу —

Тает роспись: мы больше не волки!

РАЙСКИЕ ЯБЛОКИ

Я умру, говорят, —

мы когда-то всегда умираем.

Съезжу иа дармовых,

если в спину сподобят ножом, —

Убиенных щадят,

отпевают и балуют раем.

Не скажу про живых,

а покойников мы бережём.

В грязь ударю лицом,

завалюсь покрасивее набок,

И ударит душа

на ворованных клячах в галоп.

Вот и дело с концом, —

в райских кущах покушаю яблок.

Подойду не спеша —

вдруг апостол вернёт, остолоп.

Чур меня самого!

Наважденье, знакомое что-то, —

Неродящий пустырь

и сплошное ничто — беспредел,

И среди ничего

возвышались литые ворота,

И этап-богатырь —

тысяч пять — на коленках сидел.

Как ржанёт коренник, —

я смирил его ласковым словом,

Да репей из мочал

еле выдрал и гриву заплёл.

Пётр-апостол — старик,

что-то долго возился с засовом,

И кряхтел, и ворчал,

и не смог отворить — и ушёл.

Тот огромный этап

не издал ни единого стона,

Лишь на корточки вдруг

с онемевших колен пересел.

Вон следы пёсьих лап.

Да не рай это вовсе, а зона!

Всё вернулось на круг,

и Распятый над кругом висел.

Мы с конями глядим:

вот уж истинно зона всем зонам!

Хлебный дух из ворот —

так надёжней, чем руки вязать.

Я пока невредим,

но и я нахлебался озоном,

Лепоты полон рот,

и ругательства трудно сказать.

Засучив рукава,

пролетели две тени в зелёном.

С криком: «В рельсу стучи!» —

пропорхнули на крыльях бичи.

Там малина, братва, —

нас встречают малиновым звоном!

Нет, звенели ключи —

это к нам подбирали ключи.

Я подох на задах,

на руках на старушечьих, дряблых,

Не к Мадонне прижат

Божий сын, а к стене, как холоп.

В дивных райских садах

просто прорва мороженых яблок,

Но сады сторожат

и стреляют без промаха в лоб.

Херувимы кружат,

ангел окает с вышки — занятно!

Да не взыщет Христос, —

рву плоды ледяные с дерев.