Владимир Высоцкий - Не вышел из боя

• Название: Не вышел из боя
• Автор: Владимир Высоцкий
• Издательство: Центрально-Черноземное книжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1989
• ISBN: 5-7458-0033-Х

В настоящее издание вошло более трехсот поэтических произведений лауреата Государственной премии СССР Владимира Высоцкого, неоконченный «Роман о девочках», воспоминания, статьи, этюды о жизни и творчестве поэта…

---

Но взойдёт и над князем великим

Окровавленный кованый меч!

Встаю я, отряхаюсь от навоза,

Худые руки сторожу кручу,

Беру коня плохого из обоза,

Кромсаю рёбра— и вперёд скачу!

Влечу я в битву звонкую да манкую —

Я не могу, чтоб это без меня, —

И поступлюсь я княжеской осанкою,

И если надо — то сойду с коня!

1971–1974

Сначала было слово печали и тоски…

Сначала было слово печали и тоски.

Рождалась в муках творчества планета,

Рвались от суши в никуда огромные куски

И островами становились где-то.

И, странствуя по свету без фрахта и без флага

Сквозь миллионнолетья, эпохи и века,

Менял свой облик остров — отшельник и бродяга,

Но сохранял природу и дух материка.

Сначала было слово, но кончились слова.

Уже матросы землю населяли.

И ринулись они по сходням вверх на острова,

Для простоты назвав их кораблями.

Но цепко держит берег — надёжней мёртвой хватки,

И острова вернутся назад наверняка.

На них царят морские особые порядки,

На них хранят законы и честь материка.

Простит ли нас наука за эту параллель,

За вольность в толковании теорий?

И если уж сначала было слово на земле,

То это, безусловно, слово «море».

1973–1974

Жили-были на море — это значит, плавали…

Жили-были на море — это значит, плавали, —

Курс держали правильный, слушались руля,

Заходили в гавани слева ли, справа ли

Два красивых лайнера — судна-корабля.

Белоснежнотелая, словно лебедь белая,

В сказочно-классическом плане,

И другой — он в тропики плавал в чёрном смокинге, —

Лорд, трансатлантический лайнер.

Ах, если б ему в голову пришло,

Что в каждый порт уже давно влюблённо

Спешит к нему под чёрное крыло

Стремительная белая мадонна!

Слёзы льёт горючие в ценное горючее

И всегда надеется втайне,

Что, быть может, в Африку не уйдёт по графику

Этот недогадливый лайнер…

Ах, если б ему в голову взбрело,

Что в каждый порт уже давно влюблённо

Прийти к нему под чёрное крыло

Опаздывает белая мадонна!

Кораблям и поздняя не к лицу коррозия,

Не к лицу морщины вдоль белоснежных крыл,

И подтёки синие возле ватерлинии,

И когда на смокинге левый борт прогнил.

Горевал без памяти в доке, в тихой заводи,

Зол и раздосадован крайне,

Ржавый и взъерошенный и командой брошенный

В гордом одиночестве лайнер.

А ей невероятно повезло:

Под танго музыкального салона

Пришла к нему под чёрное крыло

И встала рядом белая мадонна,

1973–1974

Мы воспитаны в презренье к воровству …

Мы воспитаны в презренье к воровству

И ещё к употребленью алкоголя.

В безразличье к иностранному родству,

В поклоненье ко всесилию контроля.

Вот география,

А вот — органика.

У них там мафия,

У нас пока никак.

У нас балет, у нас заводы и икра,

У нас прелестные курорты и надои,

Аэрофлот, Толстой, арбузы, танкера

И в бронзе отлитые разные герои.

Потом, позвольте-ка, —

Ведь там побоище!

У них — эротика,

У нас не то ещё.

На миллионы, миллиарды киловатт

В душе людей поднялись наши настроенья,

И каждый, скажем, китобой или домкрат

Даёт нам прибыль всесоюзного значенья.

Про них мы выпишем —

Больная психика.

У них же хиппи же,

У нас — мерси пока.

Да что, товарищи, молчать про капитал,

Который Маркс ещё клеймил в известной книге!

У них — напалм, а тут — банкет, а тут — накал

И незначительные личные интриги.

Там Джонни с Джимами

Всенаплевающе

Дымят машинами.

Тут нет пока ещё.

Куда идём, чему завидуем подчас?

Свобода слова вся пропахла нафталином.

Я кончил, всё. Когда я говорил «у нас» —

Имел себя в виду, а я — завмагазином.

Не надо нам уже

Всех тех, кто хаяли.

Я еду к бабушке,

Она в Израиле.

ИНСТРУКЦИЯ ПЕРЕД ПОЕЗДКОЙ ЗА РУБЕЖ

Я вчера закончил ковку,

Я два плана залудил, —

И в загранкомандировку

От завода угодил.

Копоть, сажу смыл под душем,

Съел холодного язя

И инструктора послушал,

Что там можно, что нельзя.

Там, у них, пока что лучше бытово.

Так чтоб я не отчебучил не того,

Он мне дал прочесть брошюру — как наказ,

Чтоб не вздумал жить там сдуру как у нас.

Говорил со мной как с братом

Про коварный зарубеж,

Про поездку к демократам

В польский город Будапешт:

«Там, у них, уклад особый, —

Нам так сразу — не понять.

Ты уж их, браток, попробуй

Хоть немного уважать.

Будут с водкою дебаты — отвечай:

«Нет, ребяты-демократы, — только чай!»

От подарков их сурово отвернись, —

«У самих добра такого — завались».

Он сказал: «Живя в комфорте —

Экономь, но не дури.

И, гляди, не выкинь фортель,

С сухомятки не помри!

В этом чешском Будапеште, —

Уж такие времена, —

Может, скажут «пейте-ешьте»,

Ну, а может, — ни хрена».

Ох, я в Венгрии на рынок похожу,

На немецких на румынок погляжу.

«Демократки, — уверяли кореша, —

Не берут с советских граждан ни гроша».

«Буржуазная зараза

Всюду ходит по пятам.

Опасайся пуще глаза

Ты внебрачных связей там.

Там шпионки с крепким телом.

Ты их в дверь — они в окно!

Говори, что с этим делом

Мы покончили давно.

Могут действовать они не прямиком:

Шасть в купе — и притворится мужиком,

А сама наложит тола под корсет…

Проверяй, какого пола твой сосед!»

Тут давай его пытать я,

Опасаюсь — маху дам:

«Как проверить — лезть под платье?

Так схлопочешь по мордам…»

Но инструктор — парень дока,

Деловой — попробуй срежь!

И опять пошла морока

Про коварный зарубеж.

Популярно объясняю для невежд:

Я к болгарам уезжаю — в Будапешт.

Если темы там возникнут — сразу снять.

Бить не нужно, а не вникнут — разъяснять

Я ж по-ихнему ни слова,

Ни в дугу и ни в тую!

Молот мне — так я любого

В своего перекую.

Но ведь я не агитатор —

Я потомственный кузнец.

Я к полякам в Улан-Батор

Не поеду, наконец!

Сплю с женой, а мне не спится: «Дусь, а Дусь…

Может, я без заграницы обойдусь?

Я ж не ихнего замеса — я сбегу.

Я на ихнем ни бельмеса, ни гугу!»

Дуся дремлет, как ребёнок,

Накрутивши бигуди.

Отвечает мне спросонок:

«Знаешь, Коля, — не зуди.

Что ты, Коля, больно робок, —

Я с тобою разведусь.

Двадцать лет живём бок о бок —

И всё время «Дусь, а Дусь…»

Обещал, — забыл ты, нешто? Ох, хорош!..