Константин Жемер - Когти Каганата

• Название: Когти Каганата
• Автор: Константин Жемер
• Издательство: ОЛМА Медиа Групп
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2009

Осень 1942 года. Сталинградская битва. Отвлекаясь от руководства сражениями, Гитлер, Сталин и союзники ждут результатов археологических изысканий в районе хазарского города Саркела. Под обстрелами своих и чужих Герман Крыжановский, уже известный читателям по роману «Тибетский лабиринт», спешит предупредить открытия, в шаге от которых стоят деятели фашисткой тайной организации «Аненербе».

---

Глава 14

О том, какова на вкус змеиная кровь

«Дольше одной минуты мангусты вообще никого не боятся, и хотя Рикки-Тикки никогда не видал живой кобры, так как мать кормила его мертвыми, он хорошо понимал, что мангусты для того и существуют на свете, чтобы сражаться со змеями, побеждать их и есть».

Дж. Р. Киплинг «Рикки-Тикки-Тави»

27 сентября 1942 года. Левобережное Цымлянское городище.

Судьба Ильи Толстого определилась быстро. Крыжановский просто объявил: «Американец пойдёт с нами! Пусть Слюсар за ним присмотрит…». Никто не возразил, даже особист.

Битый час группа сидела в темноте, ожидая возможного появления немцев, но те, скорее всего, ушли так глубоко, что не слышали взрыва и, следовательно, не всполошились. Пришлось оставить удобную позицию за стенами домиков и лезть дальше в подземелье. В следующем коридоре воды не было – вначале он шёл на подъём, а потом, наоборот, резко стал углубляться. Спускались очень осторожно, то и дело останавливаясь и прислушиваясь.

Американский агент выглядел понуро – бедняга сильно переживал по поводу того, что все они теперь замурованы в каменном «мешке». Понятное дело, ему никто не сказал про «когти», способные пробить любую преграду. Во время следующей остановки, когда группа оказалась в очередном обширном помещении, Герман наклонился к уху американца и зашептал:

– Смотрю, в игре разведок вы – человек неискушённый, потому и оказались втянуты в историю. А это, между прочим, распространённый приём – бросить слабо подготовленного человека против профессионалов и посмотреть, что выйдет. Когда-то и меня самого так использовали – в качестве разменной пешки или, если хотите – дурака. Ничего, выпутался, благодаря милости Господа и заботе добрых людей. В результате приобрёл кое-какой полезный опыт и даже женился, чего и вам желаю.

Поскольку вздох, которым Толстой ответил на эту тираду, свидетельствовал о весьма малой вере в благополучный исход игры, в которую его втянули Паулс с Дауни, Крыжановский пообещал:

– Мы и сейчас выпутаемся!

Он хотел добавить ещё что-нибудь ободряющее, да не тут-то было.

– Ой, мамочки!!! – как-то по-бабьи взвизгнул Иван-Абрам.

Находка красноармейца ужасает: в свете фонаря прямо в воздухе висит пара глазных яблок. Мёртвых, конечно, но испуг порождает в душе Германа странное ощущение, будто два куска плоти живут некой призрачной жизнью, подобно глазам знаменитой Джоконды с картины Леонардо.

– Вот что свело с ума тех двоих фашистов, а вовсе не великаны-людоеды, –прокомментировал увиденное Артюхов. – Это и ежу понятно.

Лучи фонарей разведчиков зашарили по полу и быстро нащупали хозяина глаз – эсесовца, чьё лишённое головы туловище напоминало тряпичную куклу, побывавшую в руках ребёнка-изверга.

Смолчать не сумел никто – ругательства и прочие выкрики слились в один малопонятный ор.

Герман нервно сглотнул и выудил из кармана пачку папирос. Хотел закурить, но вместо этого, поддавшись импульсу, прицелился по мёртвым глазным яблокам и швырнул в них папиросу. Ту постигла незавидная участь: бумажные ошмётки разлетелись, словно попали под вертящийся пропеллер комнатного вентилятора, зато крупинки табака повисли в воздухе, напоминая золотистые снежинки.

Интуиция среагировала быстрее разума.

– Никому не двигаться! – вскричал Крыжановский поспешно.

– Что это такое, никак поле какое-то? – раздался возглас Никольского.

– Всё правильно, – поддержал его Артюхов. – А зал – ни что иное, как лаборатория, от которой, правда, ничего не сохранилось. Только остаточные явления древних экспериментов…

– Оставим загадки учёным-специалистам, – пресёк разглагольствования Крыжановский. – Нам нужно выбираться. Вон выход…

Метнув ещё одну папиросу и удостоверившись, что она послушно пролетела положенное расстояние, а затем покатилась по полу, Герман сделал несколько шагов вперёд.

– За мной, след в след! – крикнул он, не оборачиваясь.

Сзади передали автомат «ППШ», и дальше Герман продвигался, используя его на манер того, как слепой использует свою трость.

Цепочка людей тянулась через зал, при этом каждый являл собой образец послушания и дисциплины. Такими их сделало простое соображение: ведь это здорово, когда есть кто-то, вызвавшийся проложить путь через смертное поле.

Герман думал иначе: хорошо, что до них здесь прошли немцы, их мёртвые кости – лучшее предупреждение об опасности. Радовал также тот факт, что среди эсесовцев не нашлось взрывника-затейника вроде Вани Нестерова.

Они благополучно достигли выхода – опасность если и была, то таилась по углам помещения, центральная же часть не одарила ни малейшим сюрпризом – и углубились в следующий коридор. Он оказался коротким и плавно перетёк в анфиладу из трёх небольших помещений. В последнем на полу виднелись следы крови – багровая полоса тянулась куда-то вбок и терялась в узком низком проёме.

Боец Семечка посветил туда и, не скрывая радости, прошептал:

– Кажись, дохлый монах…

Скинув с плеч тяжёлую рацию, Семечка опустился на корточки и выволок из проёма маленькое мёртвое тело. Это действительно был Зелёный брат, из поясницы у него торчал эсесовский кинжал.

– Коварный удар, – определил Фитисов, почесав затылок. – Эта гадина долго потом извивалась. Но гадина – она и есть гадина: залезла под камень, свернулась клубком и околела. Так поступают все змеи, когда приходит их последний час!

Герман не мог не подивиться точности определения, однако задерживаться возле трупа не следовало: обострившиеся за последнее время чувства просто вопили – враг рядом! Мельком взглянув на маститого сторожа Ивана-Абрама, он понял, что красноармеец тоже испытывает подобные ощущения: мёртвого монаха разглядывать и не думает, а стоит, направив автомат в противоположном направлении.

– Товарищи, там свет, – тявкнул он, словно спаниель, почуявший дичь.

Через мгновение выяснилось, что из следующего коридора исходит не только свет, но и звуки: голоса, перемежающиеся стуком камней. Говорили на немецком.

– Шо за гармидер[123]? – наморщил лоб Фитиль. – Надо смотаться, позыбать…

Он вопросительно глянул на Крыжановского, и тот едва заметно кивнул.

Вернулся Фитиль быстро, вид имел озадаченный и мрачный. Из рассказа разведчика следовало, что в двадцати метрах впереди находится последний зал в порядком поднадоевшей череде помещений. Последний потому, что выход, ведущий вглубь подземного комплекса, завален камнями, и немцы с тибетцами пытаются расчистить завал. Для этого используют ни что иное, как «когти». Источником света, который заметил Иван-Абрам, служит гирлянда электрических лампочек, подсоединённая к аккумуляторной батарее.

– Они там все, в этом тупике! – растопырив пальцы на обеих руках, возопил Фитисов. – Эсесовцы и монахи! И я не вижу другой тактики, кроме как неожиданно выскочить сзади и открыть шквальный огонь на поражение. Одним махом семерых побивахом…

– Не слишком ли это рискованно? – усомнился Крыжановский.

– Рискованно, – согласился Фитиль. – Но шо делать? Были бы тут не прямые коридоры, как кишка у курицы, а, к примеру, запутанные, на манер наших одесских катакомб – тогда другой разговор, мы б могли устроить гадам хорошие «жмурки». Есть, правда, ещё вариант с засадой в домиках, но у гадов – «когти», а эта штука, предполагаю, способна расковырять любую стену и порушить любой дом. Так шо лучший способ решить проблему немцев – внезапная атака.

С логикой разведчика, попробуй, не согласись, потому ничего иного не оставалось, кроме как приступить к обсуждению деталей плана. Собственно, длительных дебатов тема не предполагала. Всего-то дел – определить порядок действий так, чтобы не мешать друг другу вести огонь. Одна лишь «изюминка»: Никольский оговорил себе право опробовать «когти» в бою. Подготовка тоже много времени не заняла, ибо заключалась в простой проверке оружия. Вскоре они были готовы, однако Крыжановский не спешил отдавать последний приказ. Трудное это дело – бросать людей в бой, из которого вернуться суждено не всем. Минуты убегали, а Герман медлил. Наконец, решился. На пол полетели окурки, и группа двинулась вперёд.

Несколько коротких вдохов-выдохов, и они, стремительно вылетев из темноты, рассредоточиваются по залу. Там всё обстоит именно так, как и рассказывал Фитиль: на стенах – электрические лампочки, люди сгрудились в дальнем углу.

Взгляд выхватывает из толпы здоровенного эсесовца в перепачканном мундире. У него «когти», которыми он методично крошит породу. По всему видно, работа начата недавно – слишком мал пробитый шурф при таком-то инструменте. У стены, отдельно от остальных – троица монахов. Они успевают заметить незваных гостей ещё до того, как звучит первый выстрел. Кто-то из монахов предостерегающе кричит, но поздно – разведчики открывают огонь. Эсесовцы один за другим валятся на землю. Само собой, основные цели – тибетцы и человек с «когтями». С немцем никаких хлопот – пули рвут его так, что ошмётки во все стороны. С монахами хуже – достать удаётся лишь одного: переломившись пополам, он оседает аккуратной кучкой тряпья. Двое успевают ускользнуть. Герман, не жалея пуль, палит из автомата Никольского, а сам Динэр Кузьмич неистово машет своим экземпляром «когтей», пытаясь уязвить тибетцев. Увы, отсутствие опыта обращения с механизмом самым неприятным образом сказывается на боевой ситуации – поднявшееся облако каменной пыли резко ухудшает видимость, что, в свою очередь, снижает точность стрельбы. В результате несколько гитлеровцев уцелело.