Мария Петровых - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Мария Петровых
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1991
• ISBN: 5-280-01652-7

Литературная судьба М. С. Петровых сложилась нелегко. При жизни она была известна прежде всего как великолепный переводчик и, хотя ее стихами восхищались А. Ахматова, Б. Пастернак, О. Мандельштам, в свет вышла всего одна книга ее стихов «Дальнее дерево». Посмертные издания мгновенно разошлись.

Лирика М. Петровых исполнена драматизма, раскрывает характер сильный и нежный.

---

1930

«В угоду гордости моей…»

В угоду гордости моей
Отвергнула друзей,
Но этих — ветер, ночь, перрон —
Не вымарать пером.

Они дрожат в сияньи слез,
А плачут оттого,
Что слышат возгласы колес
Из сердца моего.

Но током грозной тишины
Меня пронзает вдруг,
И тело — первый звук струны,
А мысль — ответный звук.

Я узнаю мой давний мир —
Младенчество земли,
И ребра, струны диких лир,
Звучанье обрели.

Певуче движется душа
Сплетениями вен,
И пульсы плещут не спеша
Пленительный рефрен.

Во тьме растет неясный гуд,
Во тьме растут слова,
И лгут они или не лгут,
Но я опять жива.

И вновь иду с мечтою в рост,
В созвучиях по грудь.
Заливистая свора звезд
Указывает путь.

1931

Из ненаписанной поэмы

Когда из рук моих весло
Волною выбило, меня
Крутило, мучило, несло
Безумие водоогня.
Я душу предала волнам,
Я сил небесных не звала,
Не знаю, как возникли там —
Вздымая небо — два крыла.
По волнам тени пронеслись,
И замер разъяренный хор…
Очнулась я.
   Медузья слизь,
Песок да пена… До сих пор
Я в жизнь поверить не могу,
В моей груди кипела смерть,
И вдруг на тихом берегу
Я пробудилась, чтоб узреть
Черты пленительной земли,
Залив, объятый тишиной,
Одни гробницы гор вдали
Напоминали край иной.
Направо — мыс: глубоко врыт
В золото-серые пески
Священный ящер, будто скрыт
От тягостной людской тоски.
То — пращур тишины земной,
Прищуренных на небо глаз.
Он как бы вымолвит: «За мной —
Я уведу обратно вас!»
Солнцебиенье синих волн,
Хоть на мгновение остынь,
Чтоб мир был тишиною полн
И жил движением пустынь.
Долина далее… Такой
Я не видала никогда, —
Здесь в еле зыблемый покой
Переплавляются года,
И времени над нею нет,
Лишь небо древней синевы
Да золотой веселый свет
В косматой седине травы…

1931

«Мне вспоминается Бахчисарай…»

Мне вспоминается Бахчисарай…
На синем море — полумесяц Крыма.
И Карадаг… Самозабвенный край,
В котором все, как молодость, любимо.

Долины сребролунная полынь,
Неостывающее бурногорье,
Медлительная тишина пустынь, —
Завершены глухим аккордом моря.

И только ветер здесь неукротим:
Повсюду рыщет да чего-то ищет…
Лишь море может сговориться с ним
На языке глубоковерстой тьмищи.

Здесь очевиднее и свет и мрак
И то, что спор их вечный не напрасен.
Расколотый на скалы Карадаг
Все так же неразгаданно прекрасен…

Карадаг

(Поэма)

Сюда, рыдая, он сбежал
С обрыва. На нетленном теле
Багровой кровью пламенели
Ожоги разъяренных жал
Опалы божьей.
   Даже море
Сужалось в ужасе пред ним
И зябло, отразясь во взоре
Зрачков огромных.
   Недвижим
Стоял он. Тягостные крылья
Не слушались, и он поник
На камни и в тоске бессилья
Оцепенел, но в тот же миг
Воспрянул он и заломил
Свои израненные руки,
И вырвал крылья, и без сил
На камни рухнул вновь…
   Сквозь муки
Два пламени взметнулись врозь
Взамен двух крыльев и впервые
Земли коснулись…
   Словно лось,
Огонь с трудом ворочал выей,
Качая красные рога.
Они, багровы и ветвисты,
Росли, вытягиваясь в свисты,
Нерадостные для врага.
Изгнанник встал и посмотрел
На всплески пламени, на племя
Огней. Не по-земному смел
Был взгляд его.
   В тяжелом шлеме
Златых волос его глава
Являла новое светило.
Он прыгнул в пламя, — это было
Жестоким жестом торжества.
Огонь, кормивший корни крыл,
На волю выпущен отныне,
Затем, чтоб навсегда сокрыл
Тирана райского, в гордыне
Тучноскучающего.
   Месть
Отрадней жизни для изгоя.
Качаясь в пламени, он весь
Был полон музыкой покоя
Иль вдохновением: он — Бог,
Он — гибнет, но и ТОТ ведь тоже!
— Ты будешь уничтожен, Боже,
Презренный райский лежебок,
Творец раскаявшийся!.. —
   Так
Кричал он, облаченный в пламя,
Как в плащ дымящийся. Но враг
Не отвечал.
   Огонь волнами
Валил к луне, огонь простер
Последний взлет, и вдруг разжалась
Твердь,
   и разгневанный костер
Ворвался внутрь…
   — Какую малость
Я отдал, чтоб изъять тебя, —
Вопило пламя, —
   Как просторно
Жить, униженье истребя!..
Но вспыхнул блеск зарницы черной
Из пустоты,
   и пламя вдруг
Окаменело, а кричащий —
Без головы, без ног, без рук —
Обрубком вырвался из чащи
Рыданий каменных, и ветр
Вознес его на горб вершины,
И там он врос в гранит…
   Из недр
К нему вздымаются руины
Пожарища, к нему толпой
Стремятся каменные копья
И в реве замерший прибой —
Окаменевшее подобье
Былого пламени…
   Кругом,
Как яростные изуверы,
Ощерившиеся пещеры
Не дрогнув принимают гром.
Костер, что здесь торжествовал,
Застыл на вечное увечье,
Здесь камни и обломки скал —
Подобие нечеловечьей
Могучей гибели…
   Лишь мох
Краями хладного обвала
Струится, словно жаркий вздох
Души, что здесь отбушевала.

1931

Тешково

Акварели Волошина

О как молодо водам под кистью твоей,
Как прохладно луне под спокойной рукой!..
Осиянный серебряной сенью кудрей,
Возникал в акварелях бессмертный покой.
Я всем телом хотела б впитаться туда,
Я забыла б свой облик за блик на песке.
Легкий след акварели, сухая вода,
Я пила бы на этом бумажном листке.
И, влюбленно следя за движением век,
Озаренная ласковым холодом глаз,
Поняла б наконец, что любой человек
Этот призрачный мир где-то видел хоть раз.
Но когда? Я не знаю, и вспомнить не мне.
Это было в заоблачной жизни души,
А теперь — еле брезжит, чуть мнится во сне…,
Ты, бесстрашно прозревший, свой подвиг сверши.
Воплоти, что в мечтаньях Господь созерцал:
Бурногорье, похожее на Карадаг,
Где вода словно слиток бездонных зерцал,
Где луна лишь слегка золотит полумрак.
Ты заблудшую душу отчизне верни,
Дай мне воздухом ясным проникнуть везде.
Я забуду земные недолгие дни,
Я узнаю бессмертье на легком листе.

Звенигород

11 авг. 1932

Сказочка

Наверху — дремучий рёв,
Но мятели я не внемлю, —
Сладко спится под землей.
Дрема бродит меж дерёв,
Да постукивает землю
Промороженной змеей.

Зиму — пролежу молчком,
Летом — прогляну в бурьяне, —
Ни о чем не вспомню я.
Раздвоённым язычком
Темно-синее сиянье
Выжгла на сердце змея.

И не с этой ли змеей
Дрёма бродит надо мной?

«Неукротимою тревогой…»