Раиса Кузнецова - Курчатов ЖЗЛ

• Название: Курчатов ЖЗЛ
• Автор: Раиса Кузнецова
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-235-03749-6

Академик Игорь Васильевич Курчатов (1903–1960) принадлежит к числу тех ученых, чьи труды и практические усилия определили будущее человечества. Благодаря ему Советский Союз сумел в сжатые сроки создать атомную, а затем и водородную бомбу, разрушив ядерную монополию США, начал создавать атомный подводный флот. Курчатов не только заложил основы мирного применения атомной энергии, но и открыл путь исследованиям по управляемым термоядерным реакциям. Несмотря на всемирное признание заслуг Курчатова и большое количество посвященных ему публикаций, многие стороны его жизни остаются неизученными и малоизвестными. Книга сотрудника Дома-музея И. В. Курчатова, доктора исторических наук Раисы Кузнецовой, основанная на архивных документах и воспоминаниях, позволяет по-новому взглянуть на биографию научного руководителя советского атомного проекта.

знак информационной продукции 16+

---

«Под его руководством, — отмечено в представлении, — научные работники института и студенты-физики смогли закончить ряд работ, напечатанных в журнале „Экспериментальная и теоретическая физика“. Разработка проблем в области ядерной физики продолжается интенсивно… лишь благодаря энергичному руководству Курчатова. Внимательное и любовное отношение Курчатова к педагогическому вузу имеет своим результатом и подготовку профессором Курчатовым молодых, растущих педагогических кадров»[200].

К тому времени Курчатов провел свыше пятидесяти научных исследований, многие из которых нашли применение на практике. Ценными для развития дальнейших исследований были результаты проведенных экспериментов в области ядерной физики по расщеплению ядер нейтронами и поглощению медленных нейтронов. Его открытие «ядерной изомерии» (1935) вошло в довоенную историю не только отечественной, но и мировой науки. Вышли две его монографии, два учебника для университетов, написанные совместно с Н. Н. Семеновым и Ю. Б. Харитоном; им были получены два патента на изобретения, введен в строй циклотрон РИАНа; в научно-исследовательской работе с соискателями, студентами и преподавателями в ЛГПИ и ЛФТИ было выполнено 13 научных исследований, защищено девять диссертаций. Успешную научно-организаторскую деятельность Курчатова по строительству циклотрона ЛФТИ, мощнейшего в то время в Европе, отмечали различные государственные и ведомственные ученые комиссии.

Однако в 1938 году выборы в академию не проводились. 8 января 1939 года по рекомендации Правительственной комиссии был принят новый порядок их проведения. 28–29 января 1939 года на общем собрании Академии наук состоялись выборы в действительные члены и члены-корреспонденты, в том числе по Отделению математических и естественных наук (ОМЕН). В списке на голосование в действительные члены академии имя Курчатова не значилось, а в списке на голосование в члены-корреспонденты было представлено десять человек, в том числе А. И. Алиханов, В. А. Амбарцумян, С. И. Белявский, А. Д. Гельфонд, А. А. Лебедев, М. А. Леонтович, Л. С. Понтрягин, И. И. Привалов, Д. В. Скобельцын, А. Я. Хинчак. Скобельцын, как и Курчатов, уже выдвигался в 1934 году от научно-технического совета ЛФТИ. Но и в этом списке Курчатова не было.

Окончательное выдвижение и тайное голосование проходило в отделениях Академии наук, где на заседаниях выдвигались кандидаты, предлагаемые общему собранию академии, а здесь они избирались открытым голосованием. Следовательно, основная борьба шла в отделениях. Здесь материалы по выборам хранились три года. На избранных сохранялись только их представления и характеристики, а на забаллотированных все бумаги уничтожались. По-видимому, Курчатов не был поддержан на уровне отделения, поскольку материалы в ОМЕН и по первому, и по второму его выдвижениям не сохранились. Из воспоминаний С. А. Балезина известно, что причина неизбрания заключалась в муссировавшейся тогда точке зрения, что якобы Курчатов в своих работах слишком разбрасывался. Таким образом, и в этот раз Курчатов не был избран в состав Академии наук СССР, но теперь уже в действительные ее члены.

Между тем в принятом плане научной деятельности Академии наук СССР на 1939 год, в постановлении к протоколу общего собрания от 28–29 ноября 1938 года, на первое место были поставлены проблемы: атомное ядро, его свойства, строение и использование ядерных реакций. Намечая, таким образом, приоритетное развитие работ «в области самой ударной проблемы современной физики», Академия наук сочла необходимым в 1939 году осуществить и ряд мер «по объединению вокруг Академии всех работ, ведущихся по ядру, внесению планового начала и созданию в Москве экспериментальной базы с учетом постройки циклотрона».

В том же постановлении был поставлен вопрос о бдительности. Записано, что «в науку также проникла вредительская работа врагов народа, троцкистско-бухаринской группы. Эта вредительская группа нашла для себя благоприятные условия в той общей атмосфере академической оторванности от крупнейших народно-хозяйственных и культурных задач социализма, которая долго сохранялась в Академии наук СССР. При исключительной заботе и — действенной помощи нашей Партии и Правительства Академия наук вступила на путь очищения себя от всех последствий вредительства… СНК СССР обращает особое внимание Академии наук на борьбу с лженаучными теориями и на разработку теоретических основ крупнейших народно-хозяйственных проблем в 3-й пятилетке». Эти решения имели трагические последствия для многих ученых.

Причиной неизбрания Курчатова в члены Академии наук СССР стали не его личные качества, а создавшаяся вокруг ЛФТИ и его директора А. Ф. Иоффе сложная конъюнктурная обстановка. Институт входил тогда в систему Наркомтяжпрома, где акцент делался на исследованиях прикладного характера. Иоффе, беспокоясь за развитие фундаментальных исследований института и его будущее, пытался перевести его в систему Академии наук[201]. Но в марте 1936 года, на специально созванной сессии АН СССР, институт был подвергнут жесточайшей критике именно за «отрыв от практики», от «нужд промышленности», за развитие «далеких» от жизни направлений, таких как ядерная физика[202]. В такой обстановке Иоффе приходилось усиленно защищать работы «по ядру». По воспоминаниям академика А. П. Александрова, присутствовавшего на сессии, «Иоффе чувствовал ответственность перед Родиной, и его убеждение, что только фундаментальные исследования приводят к созданию новых областей техники, меняют направления научно-технического прогресса, давало ему силу отстоять развитие в институте этих принципиально новых направлений»[203]. Опасения Иоффе, что он может лишиться ядерной лаборатории в ЛФТИ, возглавляемой Курчатовым, возможно, были обоснованными: ведь на сессии многие авторитетные академики выступали с заявлениями, что проблемы ядерной физики не профильны для ЛФТИ, потому что этот институт должен заниматься решением только технических, прикладных задач[204].

В то время физические институты (ЛФТИ, УФТИ, РИАН, ФИАН) были подчинены разным ведомствам. Взаимодействие их усложнялось. Отпускаемые на науку финансовые средства распылялись. Только перед самой войной они были, наконец, объединены в системе Академии наук. Но ведомственные разногласия все-таки привели к задержке сооружения до начала войны циклотрона ЛФТИ. Это, безусловно, потребовало для ускорения в дальнейшем темпов развития отечественного атомного проекта от его научного руководителя и чрезвычайного его напряжения в начальный период решения проблемы в Москве.

Глава четвертая «ПЕРЕСТРОЙКА» СОВЕТСКОЙ НАУКИ

К середине 1930-х годов обстановка научного творчества в стране и отношение правительства к ученым меняются. После переезда в 1936 году Академии наук из Ленинграда в Москву работа в ней перестраивается. Идет чистка кадров, связанная с общим нарастанием репрессий и тотальной шпиономанией.

Если в 1920-х научно-технические связи советских и иностранных ученых активно развивались, то впоследствии здесь появилось много трудностей, о чем К. Д. Синельников доверительно сообщает Курчатову в письмах как из Англии, так и из Харькова. Постепенно сворачиваются научные связи с заграницей. Синельников был отозван из Англии в 1930 году, подготовив, но так и не успев защитить диссертацию у Резерфорда. В начале 1934 года оттуда же отзывается уже всемирно известный П. Л. Капица, судьба которого сложилась драматически, как и у других талантливых физиков, не сумевших реализовать себя полностью в сложившейся обстановке. Немало крупных ученых не вернулись из-за границы: биолог Тимофеев-Ресовский, химики Чичибабин и Ипатьев, физик Гамов и др. Во второй половине 1930-х годов в результате репрессий начали «пропадать» талантливые ученые. Были арестованы крупные математики М. П. Бронштейн и В. А. Фок, год провел в заключении Л. Д. Ландау, оказался за решеткой выдающийся авиаконструктор А. Н. Туполев.

Ученых-естественников обвиняли в идеализме, и идейные обвинения легко перерастали в политические с тяжелыми последствиями. Трудно не согласиться с Г. А. Гамовым, который, вспоминая атмосферу научной деятельности в то время в стране, характеризует ее как сочетание щедрого материального стимулирования развития науки с принижением личности ученого, как диктатуру философии, шедшей непосредственно от сталинского понятия науки, разделившего науку на «пролетарскую» и «буржуазную». Для ученых наступили тяжелые времена — ревнители идейной чистоты могли обвинить любого из них в идеализме или «преклонении перед Западом». Развернулась критика теории относительности Эйнштейна, слышались требования отвергнуть ее. Академик Лысенко объявил в корне неверной хромосомную теорию наследственности, утверждая свою «гениальную» теорию, согласно которой все изменения в живом организме объясняются влиянием среды.