Александр Андреев - Широкое течение

• Название: Широкое течение
• Автор: Александр Андреев
• Издательство: Трудрезервиздат
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1955

Основная тема романа «Широкое течение» — жизнь советской заводской молодежи пятидесятых годов. Автор показывает становление мастерства у молодых рабочих, их ответственность за всё происходящее на заводе, в стране и мире, нерушимую связь комсомола и партии. Герои романа неравнодушны, стремятся к новым достижениям в жизни и работе, и добиваются больших успехов в поставленных перед собой целях.

---

— Почему же здесь нельзя так?

— Заготовка ваша коротка, — разъяснил Антипов, беря в руки металлическую болванку. — Нужно слишком плотно класть трубы, чтобы она не соскальзывала, а это уменьшит нагрев печи. И вообще неразумно. Так-то… Подумай о чем-нибудь другом, — снисходительно посоветовал он уходя.

Антон не обиделся на Антипова; он искренне позавидовал ему:

«Вот она, сила!.. Пришел, бросил небрежно, два-три слова, и нет меня. Да еще и улыбается при этом… А я перед ним вроде мальчишки или щенка какого. Этим он и Люсю покорил, независимостью, непринужденностью. Эх, учиться надо идти, пока не поздно!..»

В столовой Безводов подозвал Антона к своему столу и, пристально разглядывая его, проговорил:

— Я к вам заходил вчера, стучал, стучал — никто не ответил. Где ты был?

— В гостях у Алексея Кузьмича: вместе с завода ехали, зазвал к себе, честное слово.

— Я верю, — улыбнулся Безводов. — Что вы делали?

— Расспрашивал, почему я плохо работал вчера. Я ему про печь свою объяснил в том смысле, чтобы переоборудовать ее малость. Ну, прислал он ко мне пижона этого, Антипова. Говорили сейчас… Тот сказал, что все это уже давно известно и рассуждаю я задним числом. Ну и пошел он к чорту! — угрюмо закончил Антон.

— Вот почему ты тигром смотришь, — засмеялся Безводов; рассмеялся и Антон, — словно молния в черной туче, сверкнула белозубая улыбка, озаряя чумазое его лицо. — А ты думал, что тебя в гениальные изобретатели сразу зачислят!

— Ничего я не думал.

— А вот это зря, — подхватил Володя. — Вместе с руками заставь потрудиться и эту деталь, — постучал пальцем по козырьку его кепки, — нечего ее жалеть, она не только для кудрей предназначена…

Антон поспешно снял засаленную кепчонку, сунул ее себе в колени.

— От кудрей остались одни воспоминания. А на что я тебе понадобился вдруг?

— Не вдруг, — сказал Безводов, осторожно принимая с подноса тарелку с борщом и ставя ее перед собой. — С тех пор как ты приехал, мы ни разу не виделись как следует. После смены зайди за мной, Дарьин тоже зайдет. Поговорим хоть. Может, в кино сходим после…

Вечером, когда Антон поднялся в комсомольское бюро, там играла музыка — Олег заводил патефон. Володя, как всегда, сидел на своем месте за столом и что-то писал. После дневного гула кузницы музыка действовала освежающе. Антон стал выбирать пластинки и подкладывать их Олегу.

Оторвавшись от бумаг, Володя сделал знак Дарьину; тот закрыл патефон, не проиграв всю пластинку, и пересел к столу. Они переглянулись, помолчали…

— Что же мы сидим? Опоздаем в кино, — сказал Антон и, не вызвав отклика, смущенно потоптался на месте.

— Подожди, обсудим один вопрос, — проронил Безводов и этим заставил Антона насторожиться.

— Какой вопрос?

— Твой, — сказал Дарьин резковато. — Садись.

Антон неуверенно сел и выжидающе застыл: он невольно ощутил приближение атаки и внутренне приготовился к отпору.

— Я наблюдаю за тобой с первого дня твоего появления в цехе, — заговорил Безводов, рывком откидывая назад густой чуб. — Не нравишься ты мне все больше и больше… Не таким я тебя знал. Ничто тебя не трогает, кроме разве заработка: получить побольше, купить лишний костюм, нарядиться — вот и вся твоя цель в жизни. Газеты в руках не держал. Что делается в стране, в мире, — для тебя покрыто мраком неизвестности, точно в глухой тайге живешь. Обывательщина…

Володя сердился на себя за необходимость высказывать товарищу обидные слова, и от этого его голос звучал отчужденно, почти презрительно.

— А я другое скажу, — прервал его Дарьин и повернулся к Антону. — Довольно прятаться за спину Фомы Прохоровича, греть руки у огня и гнать деньгу за его счет, — бросал он отрывистым, беспощадным тоном, точно давал пощечину. — Стыдись! Пора самому за молот вставать.

Антон был внешне спокоен, глаза опущены, только брови смыкались то жалобно, то сердито. Это было как бы продолжением вчерашнего разговора с Алексеем Кузьмичом Фирсоновым.

— Вот как вы заговорили, — прошептал он с трудом. — За твоей славой, Олег, не угонишься. Надо кому-то и у печи стоять.

— Моя слава невелика и останется при мне, я добывал ее горбом да вот этими руками. И пусть она тебя не тревожит. Мы обсуждаем сейчас твою судьбу, твою работу.

— Какая там к чорту работа! — воскликнул Безводов с неожиданной злостью и с шумом выдвинул и задвинул ящик стола. — Его голова не тем загружена. Ухажером возомнил себя… Ты думаешь, нужен ты ей, Люське Костроминой? Ты не то дерево, на которое бы села эта птичка. И любовь твоя не нужна ей, и сам ты, такой…

— Какой? — выдавил Антон, задохнувшись внезапной обидой, — вспомнил слова: «Не нуждаюсь я ни в вас, ни в вашей любви», — и покраснел от стыда, густо, мучительно.

— Вот такой, какой ты есть.

— Ну и ладно! — процедил Антон сквозь зубы и почему-то с ненавистью поглядел на Безводова.

— Удивляюсь я тебе: сильный, неглупый парень, а знания у тебя, как были у подростка-ремесленника, так и остались в этаком… эмбриональном состоянии, — безжалостно бросил Безводов.

Антон встал, сказал враждебно:

— Хватит! Поговорили и будет. Я не хочу больше вас слушать. За то, что помогли приехать сюда и устроиться, спасибо. А выслушивать вас больше не буду, своим умом проживу. Вчера отчитывали, сегодня опять. Хватит! — повторил он и повернулся к выходу.

— Стой! — крикнул Володя и, выбежав из-за стола, схватил Антона за плечи, силой посадил на стул.

— Что вам от меня надо? — угрюмо спросил Антон.

— Сколько раз говорили тебе: иди учиться, — потребовал Безводов. — В вечернюю школу поступай.

— Что ты мне все тычешь: учиться, учиться… А если я не хочу учиться? Ну? Сам-то ты учишься? Думаешь, техникум окончил, так и образован со всех сторон?

Безводов сел, в замешательстве глядя на Антона. Тот смягчился, проворчал:

— Легко сказать — учиться! При такой-то работе…

Дарьин возразил не без гордости:

— У меня работа не легче твоей, а потрудней, пожалуй. Но я учусь на курсах мастеров. Володя поступает в вечерний институт.

— Занятия в школе давно начались — не примут, — с грустью сказал Антон, понимая, что товарищи тысячу раз правы, что он должен не возражать им, не сопротивляться, а благодарить их за участие, за поддержку; как бы рассуждая сам с собой, он повторил с беспокойством: — Нет, не примут меня.

— Устроим! Через Алексея Кузьмича устроим, — заверил Володя.

Посидели молча, не двигаясь, как бы считая подземные толчки, — внизу били молоты.

6

Неуверенно вошел Антон в школу рабочей молодежи. Тишина, пустота и полумрак в коридоре заставили его насторожиться. Отогнув воротник пальто и сняв фуражку, он неслышно, почти на цыпочках, прошел к столику у стены, где сидела дежурная, склонившись над раскрытой книгой, и спросил шопотом:

— Где можно видеть директора?

— Дмитрий Степанович сейчас на уроке, — ответила дежурная и, взглянув на будильник, посоветовала: — Посидите, через пятнадцать минут я дам звонок на перерыв.

Антон сел. Покой, монотонный голос учителя за дверью, невнятное ощущение множества примолкших людей в классах напомнили детство, хитрые ученические проделки, чехарду в коридорах, игру в снежки, чтение исподтишка под партой истрепанных книжек про пограничников, про Чкалова — все хотели быть летчиками; тишина здания точно взрывалась, наполняясь неистовым, распирающим стены гулом, звоном, топотом сотен рысистых ног… Антон улыбнулся, как бы услышав издалека угасающий звон веселых колокольчиков тех далеких и милых лет. Садиться вновь за ученическую парту было непривычно.

Антон и сейчас ждал такой же суматохи и разноголосицы, когда дежурная нажала кнопку звонка. Но звон рассыпался по этажам и затих, а тишина все еще оставалась неколебимой. Только спустя некоторое время из классов стали появляться ученики: скупые на улыбку парни с утомленными лицами и медлительными движениями останавливались у лестницы покурить; девушки неторопливо прохаживались по коридору, с деланым безразличием глядели в окна, где за стеной огромный город жил вечерней жизнью.

И Антону жадно захотелось так же вот, жертвуя веселыми вечерами, сидеть в классе, слушать учителя, решать задачи и возвращаться домой каждый день новым, обогащенным.

Но, глядя на директора школы, Дмитрия Степановича, высокого, угрюмого старика, который не спеша шел среди учеников, подумал с тоской и страхом: откажут.

— Идите скорее за ним, — сказала Антону дежурная, когда учитель, пропустив впереди себя худенькую, с черной челочкой женщину, вошел в свой кабинет.

Приоткрыв дверь и спросив разрешения, Антон вошел следом за ними.

— Я хочу поступить в школу, — проговорил он, окинув взглядом стопки книг и глобус на столе.