Роберт Бартлетт - Становление Европы: Экспансия, колонизация, изменения в сфере культуры. 950 — 1350 гг.

• Название: Становление Европы: Экспансия, колонизация, изменения в сфере культуры. 950 — 1350 гг.
• Автор: Роберт Бартлетт
• Издательство: РОССПЭН
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-8243-0852-5

Роберт Бартлетт — профессор-медиевист в Университете Сент-Эндрю. До 1992 года был профессором истории средних веков Чикагского университета, а ранее преподавал в Эдинбургском университете. Он получал образование в университетах Кембриджа, Оксфорда и Принстона, занимался исследовательской работой в Мичиганском университете, научных центрах Принстонского университета — Институте углубленных исследований и Центре Шелби Каллом Дэвис, а также в Геттингенском университете. Среди более ранних публикаций — труды Gerald of Wales, 1146-1223: Trial by Fire and Water: The Medieval Judicial Ordeal; Medieval Frontier Societies (в качестве соредактора).

Профессор Бартлетт женат, имеет двух детей.

Книга «Становление Европы» в 1993 году удостоена Вульфсоновской премии по истории.

---

Степень зависимости дочерних городов от материнских могла быть различной. Иногда новый город только получал обычаи «старшего», и на этом его зависимость заканчивалась. В других случаях «младший» город мог обращаться к «старшему» за разъяснениями, когда требовалось уточнить какие-либо аспекты управления или судебной практики. Еще более тесной была взаимосвязь внутри тех семейств городов, в которых, как в случае с Любеком, «старший» город рассматривал тяжбы, поданные в суды дочерних городов. Первым делом осуществлялась передача обычаев судопроизводства, часто это делалось в форме направления дочернему городу книги законов. Например, Геттингенский свод законов Любека содержит текст закона в том виде, как он был направлен в Данциг в ответ на просьбу тамошнего герцога и горожан. Он начинается словами:

«В год 1263 от рождества Христова, во имя чести и любви, а также по просьбе блистательного господина Самбора, герцога Померелии, и во имя любви и по просьбе жителей Данцига, консулы города Любека повелели оформить письменно закон, данный им славным господином Генрихом, герцогом Саксонским…, что подтверждено в его хартии. Сим начинается установленный закон города Данцига, переданный им надлежащим порядком консулами города Любека»{588}.

В 1282 году депутаты от чешского города Литомержице (Лайтмеритц) послали в Магдебург за экземпляром Магдебургского свода законов. Депутаты Магдебурга отправили им книгу, а в сопроводительном письме написали, в частности, что Литомержице, «как мы слышали, был заложен на основе наших законов»{589}. Распространение объемистого кодекса Куэнка-Теруэль было возможно только посредством книг. В Прибалтике и на Пиренеях практиковались переводы кодексов с латыни на местные языки, что лишний раз подтверждает тот факт, что передача правовых норм осуществлялась посредством письменных текстов.

Едва какой-нибудь новый свод законов переносился на новую территорию, как дочерние города сами становились «старшими» для новых семей городов или их подсемейств. В начале XIII века, к примеру, закон города Галле, который сам по себе являлся дочерним городом Магдебурга, стал моделью для новых поселений в Силезии. Промежуточное положение занимал герцогский город Шрода (Ноймаркт), община горожан, находившаяся в 180 милях (9 днях пути) на восток от Галле. До нас дошел документ, в котором члены городского управления Галле подробно разъясняют депутатам Шроды, что именно подразумевают «городские законы, соблюдавшиеся еще нашими отцами»{590}. Положения этого документа касаются тонкостей уголовного и наследственного права, определяют периодичность судебных заседаний, приводят требуемые формы доказательств и структуру главных гильдий. Это сжатое описание в основных чертах немецкого города, которое впоследствии получило хождение в восточных областях. Город Шрода вскоре превратился из прилежной «дочки» в плодовитую «мать». Когда в 1223 году епископ Лаврентий Вроцлавский позволил своему местному представителю Вальтеру поселить немцев в торговом (рыночном) городе и деревнях на верхнем Одере, он начертал, что они должны подчиняться «тому же закону, что применяет герцог Генрих в Ноймаркте, иначе именуемом Шродой». В одном из недавних исследований перечислено 132 населенных пункта (в большинстве — между Одером и Вислой), где в Позднем Средневековье применялось право Шроды-Ноймаркта{591}.

Понятно, что тот иной город становился тем более известен, чем лучшего «качества» были его вольности. Арагонский город Хака был тому примером, ив 1187 году Альфонс II Арагонский горделиво провозгласил: «Я знаю, что люди в Кастилии, Наварре и других землях привыкли приезжать в Хаку, чтобы изучать здешние обычаи и свободы и затем их перенимать»{592}. Однако подобное восхищение не всегда означало отсутствие критического взгляда, и примеров модификации и усовершенствования существующих кодексов тоже можно найти немало. Когда в 1261 году герцоги Силезии пожаловали Вроцлаву законы Магдебурга, они внесли в них ряд усовершенствований, в том числе уменьшили наполовину суммы штрафов, налагаемых судом{593}. Подобные модификации создавали внутри крупных типов правовых систем множество подсистем, и толкование взаимоотношений между ними превратилось практически в самостоятельную научную дисциплину. В частности, немецкая историческая школа изучает семейства сводов городских законов методами классификационной системы Линнея.

Некоторые города служили для других не просто моделью для воспроизведения, но и осуществляли постоянный законодательный контроль за «дочками». Например, городской совет Магдебурга (Schoffen, scabini) издавал регламентирующие инструкции для множества городов, членов обширной «Магдебургской семьи», которые раскинулись далеко на восток и на юг. В 1324 году они направляли в свой дочерний чешский город Литомержице письма, в которых отвечали на запросы, полученные от тамошних судьи, присяжных и членов совета, и давали рекомендации по таким разным предметам, как условия мирного договора между Литомержице и его недружественным соседом Усти (Аушиг), детали судебной процедуры и пределы юрисдикции, наказания за правонарушения; определяли порядок наследования и даже давали советы торговцам мануфактурой, как резать ткань. Таким образом осуществлялась верховная или надзорная юрисдикция, точно так же, как сам Литомержице применял Магдебургское право к многочисленным дочерним городам в своем регионе{594}. Аналогичную роль для немецких торговых городов в Прибалтике исполнял Любек. Консулы Любека издали свыше 3 тысяч апелляционных и разъяснительных документов, и это лишь небольшая часть оригинального материала{595}. Сходные правовые модели можно обнаружить и в Испании, где, например, в 1322 году Альфонс XI Кастильский повторно подтвердил апелляционную юрисдикцию Логроньо над «всеми местами, в которых действует закон Логроньо»{596}.

Такая трансрегиональная система городской судебной иерархии не всегда была по душе князьям, которые могли усмотреть в самом факте существования альтернативного и стороннего центра отправления правосудия угрозу собственному могуществу, и некоторые правители предпринимали попытки нарушить целостность этой системы. В 1286 году герцоги Ополе (Оппельна) распорядились, чтобы

«Все и каждый, кто селится в наших владениях по фламандскому закону, в случае если в отношении закона возникают сомнения, не должны искать никаких сведений о том законе за пределами нашей земли, а в пределах наших владений — нигде кроме как в городе Раци буже (Ратибор), невзирая ни на какие привилегии городов и деревень, которые могут на первый взгляд противоречить настоящему указу. Также отныне не должен означенный город Ратибор иметь какое-либо касательство, будь то от своего имени или от чужого, к любому населенному пункту извне, но должен решать все дела, кои возникают там или по обычаю приносятся туда на рассмотрение, на месте, со страхом Господа, как велит их вера, и никакие апелляции не следует адресовать ни нам, ни в любые другие места»{597}.

Целью герцогского указа было свести судебно-правовые отношения поселенцев к фламандскому праву с высшей инстанцией в городе Ратиборе, одному из главных в герцогстве. Эго означало бы действие на всей подвластной им территории единой судебно-правовой иерархии, с отсечением какого бы то ни было влияния внешних авторитетов. Здесь мы имеем классический пример той замкнутой и однородной судебно-законодательной системы, к какой стремится всякое суверенное государство. Однако в XIII веке и позднее это стремление имело мощную альтернативу в лице международной сети городов. Распространение единых судебно-правовых норм от родительских городов к дочерним по торговым путям и дорогам переселенцев шло более активно, нежели внутри узких границ монархических владений.

Города были нужны князьям как источник благосостояния, но в их вольности была заключена и своя опасность — они могли выйти из подчинения. Особый акцент на независимости города, характерный для закона Любека, пробуждал в некоторых правителях определенное недоверие, и, например, Тевтонские рыцари отвергли применение этого закона в своих землях, отдав предпочтение собственному, менее независимому кодексу — Хелминскому. Данциг и Мемель (Клайпеда), где вначале применялось право Любека, были принуждены отказаться от него под давлением Тевтонского ордена. Однако лишь к Позднему Средневековью наступление князей на городскую автономию приняло массированный и действенный характер. Между концом XV и серединой XVII веков апелляционной юрисдикции Любека был положен конец, поскольку окрестные города в судебно-правовом плане объединились с территориями соседних правителей либо оказались в непосредственной юрисдикции своих номинальных господ. И все же в эпоху Высокого Средневековья больше, чем в наложении каких-либо ограничений на города, князья были заинтересованы в их развитии, даже если это развитие шло на основе заимствования каких-то моделей извне.