Нина Бархат - Садовник (история одного маньяка)

• Название: Садовник (история одного маньяка)
• Автор: Нина Бархат
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2012

Когда горький запах поплывет над землей, когда ливни смоют тепло и улыбки… Осенью. Это случится. Он встретит ее - неповторимую, беззащитную… И вновь не сможет устоять. Казалось бы, что дальше? Его шизофреническая сказка кончена… Но судьба неслыханно щедра. И дарит шанс начать с нуля. Быть рядом. Преодолеть себя. Не стать убийцей… Снова.

---

- А еще - такой экземпляр! Идеальный! Сочный лист, ни гнили, ни солнечных ожогов, лука тугая… А вот даже детка наклевывается! - она рассматривала цветок, не прикасаясь даже к пленке - оглаживая воздух вокруг него. В точности, как восхищенный ребенок перед мечтой, казавшейся совершенно невозможной… И вдруг представшей во плоти!

Кому, как не Эду, было ее понять.

Он сделал два осторожных шага назад от Ники, которая все читала в пронзительные осенние сумерки свою ботаническую молитву, и негромко бросил через плечо:

- Сколько?

Продавщица, женщина с лицом несчастной стервы, усталой после долгого и не слишком удачного дня, покосилась на него раздраженно.

- Что - сколько? - должно быть, ей не приходила в голову простая мысль: от этой подозрительной парочки можно получить еще кое-что, кроме неприятностей и лишних задержек.

- Цветок возле девушки. Гип… - непроизносимое слово застряло в зубах.

- Гиппеаструм? - изумилась продавщица, отложила пачку накладных и посмотрела на него с гораздо большей симпатией.

- Тише! - зашипел Эд. Но Ника и не думала отвлекаться, продолжая восхвалять окраску и форму лепестков. - Сколько?

Женщина профессионально пробежалась глазами по его одежде и, кокетливо поправив выжженные до состояния мочалки волосы, вздохнула.

- Даже не знаю… У нас цена на эту партию еще не сформирована, так что приходите завтра… Но хочу предупредить: хозяйка на гиппеаструмы всегда выставляет очень высокие цены - они же дорогие. Кроме того, ведь редчайший экземпляр! Идеальный! Ни гнили, ни солнечных ожогов… И эта… лука… тоже в порядке. Такого у нас никогда не было! Уверена, сколько бы ни стоил, его заберут на ура! Первого из всех купят. Еще утром…

Эд на миг забыл про лепет за спиной, зло уставился расчетливой тетке в глаза и процедил:

- Просто скажи сколько!

Однако ему пришлось выслушать еще с десяток рекламных фраз, прежде чем после притворных ломаний внушительная сумма в конце концов перекочевала к продавщице в карман.

Она засуетилась куда радостнее. И даже стала фальшиво напевать что-то про холодный айсберг в океане…

Эд отвернулся от нее с отвращением и присел на корточки рядом с Никой, которая продолжала речитативом со слабой улыбкой не вполне здорового человека:

- Красавец… Почти как в атласе, только красных точек больше. Наверное, неделю уже цветет…

К этому времени выгрузка завершилась, и фургон, неожиданно громко взревев, умчался в густеющие сумерки, издали рассекаемые синими искрами молний. Остававшиеся на тротуаре горшки поплыли по одному в крепких мужских объятиях под крышу унылого магазинчика…

Продавщица вышла и принялась запирать дверь, долго и мучительно громыхая ключом, матерясь сквозь зубы.

Ника вдруг оглядела улицу - будто проснулась от долгого, но приятного сна. Посмотрела вновь на последний горшок, стоявший перед ней, схватила его и ринулась к продавщице.

- Подождите! Вы забыли! - страх, что это совершенство окажется холодной ночью на улице, мешался в ее голосе с болью от предстоящего расставания.

Женщина обернулась с многоопытной усмешкой.

- А это - ваш, девушка, - и, помахав на прощание Эду (ответного жеста, конечно, не последовало), исчезла за углом.

Ника растерялась.

- Он же замерзнет… - но к концу фразы уже поняла.

Улочка огласилась криками счастья, от которых несколько запоздалых голубей снялись с насиженного места с коротким возмущенным клекотом…

- Правда? Правда-правда?

- Правда.

- Насовсем?

- Насовсем.

- Но это же жутко дорого!

Улыбка.

- Поверить не могу, что держу его в руках! И отдавать не надо!

- Я же обещал, что это будет самый лучший день, - опять улыбка.

Она несла цветок едва не в половину себя ростом до самой машины, отказываясь доверить его Эду. Обнимала страстно и предельно осторожно, как мать - новорожденного, как ребенок - любимую игрушку во сне…

Эд было подумал везти его в багажнике, но от одного предположения Ника побледнела до зелени. Ее нижняя губа предательски задрожала. И он, обреченно вздохнув, стал устраивать их вместе на заднем сиденье…

Оставалось лишь закрыть дверцу, как вдруг из салона донеслось тихое:

- Эд…

Он склонился к проему, согретому сиянием ее волос.

Застенчиво - то пряча глаза, то глядя с внезапным пылом, она выдохнула: «Знаешь, я сейчас так счастлива!» - и впилась в него порывистым, пьянящим поцелуем…

Все, последовавшее далее, подтверждало старую житейскую истину: благодарная женщина - щедрая женщина.

Она начала раздеваться еще в прихожей, одновременно продвигаясь в сторону спальни, оставляя за собой соблазнительную вереницу кружевных улик. У Эда дух захватывало от мягких покачиваний ее бедер, освобождавшихся из тесного плена очередного маленького шедевра… Трусики он стащил сам, опустившись за ней на колени и заставив ее чуть наклониться вперед - так, как он любил.

Вначале они не добрались до спальни. Потом добрались… Он плохо помнил.

Во время недолгого перерыва цветок перекочевал из прихожей в спальню - на тумбочку возле ее изголовья. И Ника, обнаженная, склонилась к нему, поливая и что-то нежно шепча…

Она была так хороша, что у Эда заломило в висках!

Он ласкал ее теплые, облитые светом ноги и щурился от нестерпимого сияния последних лучей, сливаясь с ним, погружаясь в его жаркую бездонную глубину…

Каким-то образом они все же очутились в постели. Одна рука Ники свисала с края, лаская листок. Она засыпала, но сквозь полудрему то и дело прорывалось бормотание:

- Я его полила?

- Полила. Спи…

- Угуммммм… Эд…

- Что?

- Спасибо…

- Спи.

Она ерзала на его руке, устраиваясь поудобнее, подкладывала ладошку под ухо. И тут же опускала ее ему на грудь, гладила…

- Эд…

- Что?

- Знаешь, я сегодня так счастлива… Никогда не была так счастлива… - Мирное сопение. А потом опять шевеления - легкие, как касание осыпающихся лепестков. - Я так счастлива, Эд… - сладкий умиротворенный вздох, заставивший его улыбнуться - в который раз.

«Интересно, сколько она еще это повторит, пока не уснет на полуслове, - думал он, - один, три? Или может?…», когда до его слуха донесся затухающий шепот: «Так счастлива… что могла бы… умереть».

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох…

Глубокое, спокойное дыхание. Даже дети не спят так крепко.

Вдох. Выдох. Вдох…

В этом ритме живет весь мир, покачиваясь, вздымаясь и опадая, как синусоида, - вечный закон, непреложная последовательность, математическая красота. Что бы ты ни делал, она не изменится ни на йоту…

Он долго лежал, думая о чем угодно: о стране, в которой рос этот дурацкий цветок, о животных, которые встречались ему там, в джунглях… А может быть, он, выращенный в изолированной лаборатории, вообще увидел мир впервые сегодня вечером и теперь счастлив, что будет жить у такой хозяйки…

Счастлив. Да. На этой мысли Эд споткнулся.

Он с предельной осторожностью вытащил затекшую руку - миллиметр за миллиметром - из-под Никиной шеи. На мгновение показалось: она неизбежно проснется… Но нет, только зашевелилась и перевернулась на другой бок, опять прилежно засопев.

Он поднялся с кровати. Постоял минуту, уставившись пустым взглядом в стену… Тихо оделся. И вышел в прохладную пахнущую дымом темноту…

Падший ангел - сын греха

Ночной город развернул свое полотно - привычно яркое, обыденно-порочное: «ночные бабочки» всех мастей на условленных перекрестках, громкие компании случайных собутыльников, красные дуги окурков, покидающих окна дорогих авто, где вместо кукол - женщины с холодными глазами…

Когда-то и Эд находил удовольствие, кружа на этой беспечной орбите, - молодящийся повеса в поисках приключений. Но сейчас… Полночная жизнь (такая манящая прежде!) стала тягостной, насквозь фальшивой. Не оттого ли, что его главное приключение - почти позади?

Было страшно поверить в это. Но старая подруга - бессонница уже таилась под бархатом полузакрытых век…

Казалось, он вновь в лабиринтах Doomа. Долгое, неподдающееся подсчету время сидит у экрана, напряженно отслеживая, как ломается каждый квартал, каждый угол, как из темноты подворотен щерится смерть, а на панели мелькают проценты ускользающей жизни… Вот только вместо винчестера - глупый бублик руля.

Небо висело тяжелым, каменным сводом. Бурлящие лиловым огнем облака задевали верхушки высоток, вызывая страх у редких прохожих и окончательно отбивая желание покупать квартиру на последнем этаже. Ветер подхлестывал их обломленными ветками, мусором, первыми крупными каплями. Рвал золотистые кроны деревьев - все злее, уносил волшебное украшение города по мрачным каньонам улиц…

Скрипнув зубами, Эд снова свернул наугад на очередном светофоре.

И тут же позади с сухим треском ударила молния!