Геннадий Прашкевич - Русский хор

• Название: Русский хор
• Автор: Геннадий Прашкевич
• Жанр: Рассказы

---

«Помолись, Ипатич, — сказал Зубов-младший. — Твоя молитва доступнее к Нему».

А шкипер в полный голос скомандовал: «Шапки долой! Призывай Бога на помощь».

Ветер стих. Небо пылало в закатном огне, как та картина в Томилине, на которой в повозке, влекомой огненными конями, истинный герой в шлеме взмахивал коротким мечом. Ударили пушки с бака шнявы. Бомбардир Васильев кричал что-то знатное, басовый голос вписывался в закатное небо, пугал Зубова-младшего: вдруг все сорвется, увлекутся, начнут стрелять, убьют Васильева, упустят момент «сдачи», никто ведь не говорил, что все получится по желанию Ипатича. Но загрохотала перебитая цепь — это сам собой пошел на дно якорь. Шнява медленно, как неживая, ползла по воде среди фонтанов от бомб и ядер. Паруса болтались рваными тряпками, сверху сыпались обломки рангоута, некоторые дымили.

И вдруг стихла стрельба, будто этого ждали.

Полуразрушенная, накренившаяся шнява ползла по длинной волне как раздавленный рак под остывающими пушками фрегата. Кто-то стонал, кто-то прятался у низких бортов. «Разобрать кортики!» А сигнальщик по приказу шкипера Никишева уже отмахивался флажками, давал знать шведам, что русская шнява тонет, давал знать, что русские матрозы отдают себя во власть победителей.

«Кричите: ги апп, сдаемся».

Ядро, как лист с дерева, сорвало обрывки фока.

Драйвер-реи и гики летели вниз, сбило деревом бывшего кавалера Анри Давида, он лежал на палубе неподвижно. «Лучше б его убило, — безжалостно сказал шкипер Никишев, раскуривая короткую трубку. — Если ранен, уйдет на дно».

«Не уйдет. Он еще петь будет».

«В адской капелле?»

Отвечать было некогда.

Шлюпка раскачивалась на воде, в нее прыгали, падали матрозы, некоторые окровавленные, упал бомбардир Васильев. Престо, престо! — металось в голове Зубова-младшего. Престо, престиссимо. Никаких перепоночных инструментов, на шведском корабле били отступную дробь. Молоточки, колотушки, палочки — все пока звучало смазанно, в недопонимании, но издали будто уже несло и фанфарный звук — смущенно под кровавым небом. Матрозы суетились как курицы, только крыльями не хлопали. Ипатич орал по-русски: «Не показывать кортики!» Пусть видят шведы — таких робких матрозов совсем и бояться нечего. Складывал ладони рупором и кричал по-шведски: «Ги апп! Сдаемся!» Впрочем, на «Святом пророчестве» уже догадались, что сдаются. Наклонялись с бортов, улыбчиво склоняли курчавые парики. Первыми ухватились за борт Ипатич и бомбардир Васильев, тогда как шкипер и Зубов-младший все еще не могли покинуть неуправляемую никем шняву.

Не раздумывая работали кортиками матрозы.

Тутти! Тутти! Потом адажио. Зубову-младшему продувало голову ледяным сквозняком. С аллегро на виво, с аллегро модерато на анданте. Тутти! Вот уже все матрозы рассыпались по палубам фрегата, рассосались в его переходах, испачканных кровью. Ужасный выкрик возник, в хоре такой невозможен. Кто-то не хотел уходить из жизни. Грозный герой в шлеме и с коротким мечом, все еще видимый в закатном небе залива, недоуменно разглядывал резню на фрегате. Чистая виктория для матрозов тонущего «Рака». С бега, с прыжка закололи на шканцах капитана, штюрмана, некоторых офицеров. Крови хотел каждый. Кто из шведов скрывался в трюмах, за теми по указке Ипатича намертво задраивали люки. «Смутсига грис!» Теперь можно ругаться. «Слампа флика!» Даже нужно. Наконец, шлюпка пришла за шкипером и Зубовым-младшим, с выгнутого борта фрегата им сбросили веревочный трап. И оглушенного француза Анри подняли на талях. «Быстрей, быстрей!» Опоздавшие к бою торопились застать хотя бы одного шведа живым.

47.

Голые обломки мачт как изломанные колонны торчали над шнявой, жалко обвисал рваный рангоут — последнее, что запомнил Зубов-младший о несчастном «Раке». Потом ввернулась в воду большая темная воронка, в ней крутились обмытые соленой водой деревянные решетки, реи, может, человеческие тела, трудно сказать. Подняв светлые паруса, «Святое пророчество» взяло курс на зюйд-ост, фонарей не зажигали, убирались на палубе, смывали кровь, искали спрятавшихся, кого-то просто бросали за борт.

Шкипер Никишев с устного разрешения Зубова-младшего командовал.

На третьи сутки вошли наконец в Неву. Пораженные безумным шведским фрегатом, русские береговые батареи открыли беглый огонь, порвали последние паруса, убили сигнальщика, потом уже разглядели синий Андреевский флаг, вздернутый на рею по приказу шкипера Никишева.

А Зубов-младший выстроил хор на шканцах.

Слова виватного канта, сочиненные им, не во всем звучали пристойно.

Зато ни одного чужого слова — все свои. Для дела из носового трюма вытащили раненого шведа. Чистый баритон. «Яг фростор инт». Долго не понимал, чего от него хотят, падал на колени, молил о чем-то желанном, но потом начал шевелить губами, даже подпел, а поняв, подпел с воодушевлением.

Русские бомбардиры с берега изумленно взирали на фрегат.

Так под дивный, пусть и непристойный, хор вошли в Парадиз.

Позже Зубову-младшему рассказывали, что, когда донесли государю о некоем безумном шведском фрегате, прорвавшемся к набережным Парадиза, государь страшно побагровел: «Обманул Зубов? Не задержал?» И, багровый, с тиком на щеке, стал кричать на Апраксина, генерал-адмирала: «Кто допустил?» Фёдор Матвеевич, не испугавшись, довольно жевал толстыми губами: «Я решился». Государь ударил его в лицо: «Как посмел?» С улыбкой утираясь, Фёдор Матвеевич произнес: «С викторией тебя, Пётр Алексеевич!» И голову опустил как бы виновато.

48.

«Преклоняйте, шведы, главы, день победы на Руси, наблюдайте светоч славы…»

Дальше в виватном канте, сочиненном Зубовым-младшим, шел длинный ряд непристойностей, от которых государь изумленно выкатил и без того выпученные глаза. «В этой позе, только в этой, дерзко шведа наклоня…» Это в какой такой позе? Спрашивая, конечно, понимал, о какой такой позе идет речь, пусть шведу и впредь неповадно будет. Топорщил прокуренные усы, узнав, что еще до баталии экипаж фрегата «Святое пророчество» был сильно поражен дристуном, стал немощным, не успев подойти к берегу освежиться. Посильная помощь неба. «Вар финс тоалетер». Фрегат и в Неву вошел в темном облаке запахов.

«Воды чистой Иппокрены не запачкай, страшный монстр…»

Непристойности, непристойности. Несколько добрых слов и опять непристойности. Как так? Даже офицеров шведских называли лосями, просто юю. «Финоботническа слава не умолкнет никогда…» И про свинью пели, и про то, что гюйс русский перекрыл наконец желтый крест на синем поле. «Уж не могут орды… (непристойность) рушить свет и тишину…» Здесь особенно часто звучали бесстыдные слова, образуя совсем невозможные сочетания. «Мы ликуем. Славы звуки… (непристойность) чтоб враги могли узреть…» И дальше про жен шведских, к чему должны быть готовы, когда к низким берегам подойдут русские десантные галеры. И конечно… (непристойность) совсем уж непременно… (непристойность) в общем, лучше не говорить.

«Расправляй, орел российский, златотканые крыла!»

49.

Летом государь хотя бы несколько дней проводил в Петергофе.

Сиживал на террасе маленького дворца, курил трубку, любовался морем и видневшимся вдали Кронштадтом. Иногда выходил на террасу в мундире шаутбенахта — со звездой и голубой орденскою лентой через плечо. Зубова-младшего привезли к государю днем. Сразу увидел кригс-комиссара среди офицеров, окружавших царя-императора, ничего хорошего не ждал, ведь не убит, не искалечен, страшного сходства не утерял, но взгляд выдержал.

«Как сумел совершить такое?»

«Единственно с Божьей помощью».

Пленных в первый же день сдали коменданту Кронштадта, себе Зубов-младший оставил раненых француза, бомбардира Васильева и пленного шведа — тенор, бас, баритон. Хороших голосов в хоре всегда не хватает. Кригс-комиссару господину Благову смиренно сообщил: «Может, гошпиталь открою. Может, кого вылечу». Сильно подозревал, что теперь государь про него все знает: и про занятия в Венеции, и про занятия в Пиллау, и про утоплую шняву «Рак».

Государь знал, конечно.

Знакомо дохнул в лицо кнастером, перегаром.

Дрогнула щека в мелком тике: «Ты нам викторию подарил».

Зубов-младший остро чувствовал завидущие глаза. Да и как не завидовать вчерашнему недорослю? Офицеры морские непременно должны иметь ранг между собою в получении чинов. Но государь никого не спрашивал. Просто вглядывался в лоб с залысинами, в длинное лицо Зубова-младшего. Зоон, зоон мог стоять перед ним. Зоон, зоон мог принести ему викторию. А зоон в земле — бесславен. А я грешен, грешен — поверил сыну. Он девку крепостную таскал с собой, свалялся с простой крепостной девкой. В глазах двоилось. Взятый фрегат и пытошная. Ах, зоон, зоон, уже не отнимешь имени, не отправишь на житие в Колу, это как медленную смерть усадить рядом. Багровея, всматривался в Зубова-младшего. Надо было с ранних лет возить зоона с собой по всем баталиям, пусть убило бы, но по делу. Отметил в стороне человека в камзоле, рябого, как дрозд. Глаза косили, как перед приступом. Господь карает нас сыновьями. Сыновья поедают своих отцов.