Трумен Капоте - Собрание сочинений в трех томах. Том 3. Музыка для хамелеонов. Рассказы

• Название: Собрание сочинений в трех томах. Том 3. Музыка для хамелеонов. Рассказы
• Автор: Трумен Капоте
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-395-00089-7, 978-5-395-00086-6

Третий том собрания сочинений американского писателя Трумена Капоте представляет читателю Капоте-новеллиста: в него включены избранные рассказы из авторских сборников 1949–1966 годов, а также последняя книга автора — сборник рассказов «Музыка для хамелеонов» (1980). Страницы итогового шедевра писателя населяют загадочный убийца, рассылающий своим жертвам письма с известием об их скорой кончине, примерный семьянин, одержимый губительной страстью к двенадцатилетней девочке, которую никогда не видел, наконец, сам Капоте, который в любых ситуациях и обстоятельствах остается утонченным, злым и одновременно сострадающим наблюдателем человеческого «зверинца»…

---

В начале августа я вылетел на швейцарском самолете в Швейцарию и пролодырничал несколько недель в альпийской деревне, загорая на солнце среди вечных снегов. Я спал, ел и перечитал всего Пруста, погружаясь в его романы как в прибрежную волну, когда не знаешь, куда она тебя вынесет. Но в своих мыслях я довольно часто возвращался к мистеру Куинну: иногда он являлся мне во сне, то в своем собственном обличии — и тогда серые глаза его блестели за очками в металлической оправе, то в виде преподобного Сноу, облаченного в белые одежды.

Краткое пребывание в горах на альпийском воздухе действует бодряще, но длительный отдых может вызвать клаустрофобию и необъяснимую депрессию. И вот однажды, когда на меня напала такая хандра, я заказал машину, перебрался через перевал Сен-Бернар в Италию и поехал в Венецию. Ну, а в Венеции — вечный праздник с костюмами и масками, там вы уже не вы и не отвечаете за свои поступки. Так было и со мной: некто вместо меня приехали Венецию в пять часов вечера, а к полуночи уже сел в поезд, отправлявшийся в Стамбул. Все началось в баре «Гарри», где часто зарождаются шальные планы. Стоило мне заказать порцию мартини, как через вращающуюся дверь в бар ввалился — кто бы вы думали? — сам Джанни Паоли, весьма бойкий журналист, с которым я познакомился в Москве, где он работал корреспондентом одной из итальянских газет, — за бутылкой водки мы разгоняли с ним скуку московских ресторанов. Джанни находился в Венеции по пути в Стамбул, он собирался выехать Восточным экспрессом в полночь. После шести порций мартини он уговорил меня отправиться вместе с ним. Поездка длилась двое суток, поезд тащился по извилистым дорогам Югославии и Болгарии, но наше впечатление об этих странах свелось к тому, что мы увидели из окна купе спального вагона. Мы покидали купе лишь для того, чтобы пополнить наши запасы вина и водки.

Комната кружилась. Останавливалась. Снова кружилась. Я выбрался из постели. У меня мучительно звенело в голове, точно она была набита осколками стекла. Но я мог стоять, мог идти и даже вспомнил, где я: в отеле «Хилтон» в Стамбуле. Неуверенной походкой я добрался до балкона, выходящего на Босфор. Там, греясь на солнце, завтракал Джанни Паоли и читал парижскую газету «Геральд трибюн». Щурясь от солнца, я взглянул на дату в газете. Первое сентября. Отчего эта дата так остро взволновала меня, вызвав тошноту, чувство вины и раскаяния? Боже ты мой, я пропустил свадьбу! Джанни не мог взять в толк, отчего я так расстроен (сами итальянцы вечно бывают расстроены, но не понимают, отчего расстраиваются другие); он налил водки в свой апельсиновый сок, протянул мне стакан и посоветовал: «Пей, напейся хорошенько, но сначала пошли им телеграмму». Я в точности последовал его совету. Телеграмма гласила: «Задержан непредвиденными обстоятельствами, желаю вам всяческого счастья в этот радостный день». Позже, когда я пришел в себя, прекратил пить и руки мои перестали дрожать, я написал им коротенькое письмо: мне не хотелось лгать, я не стал объяснять, по каким обстоятельствам задержался, а просто сообщил, что вылетаю в Нью-Йорк в ближайшие дни и позвоню по телефону, как только они вернутся из свадебного путешествия. Я адресовал письмо мистеру и миссис Джейк Пеппер и, поручив портье отправить его по почте, почувствовал облегчение, точно с моих плеч свалилась гора; я думал о том, как выглядела Адди с цветком в волосах, о том, как они с Джейком прогуливаются в сумерках по пляжу Вайкики: где-то рядом шумит море, а над ними — звезды; я думал и о том, могут ли у Адди в ее возрасте быть дети.

Но вернулся домой я не скоро. Случилось так, что я встретил в Стамбуле старого приятеля — археолога, занимавшегося раскопками на Анатолийском побережье, в Южной Турции, и он пригласил меня с собой, сказав, что мне там будет интересно, и оказался прав — мне действительно было интересно. Я ежедневно купался, обучился турецким народным танцам, пил «узо» и ночи напролет танцевал на открытом воздухе в местной таверне. Я провел на море две недели, затем отправился пароходом в Афины, а оттуда самолетом в Лондон, где мне предстояла примерка костюма у портного. Только в октябре, когда в Нью-Йорке уже почти наступила осенняя пора, я открыл дверь своей квартиры.

Приятель, заходивший поливать цветы, разложил полученную корреспонденцию аккуратными стопками на моем столе в кабинете. Там лежало несколько телеграмм, и я стал просматривать их, даже не сняв пальто. В одной оказалось приглашение на Хэллоуин[42]. Я распечатал вторую, там под текстом «Срочно позвони мне» стояла подпись: Джейк. Телеграмма была отправлена шесть недель назад — двадцать девятого августа. Не позволяя себе думать о том, что упорно лезло в голову, я поспешно отыскал номер телефона Адди и набрал его. Никто не ответил. Тогда я заказал разговор с Джейком в мотеле «Прерия». Нет, мистер Пеппер в настоящее время здесь не проживает — телефонистка предложила мне установить с ним связь через Бюро расследований штата. Я позвонил туда; какой-то круглый идиот заявил, что детектив Пеппер находится в отпуске и мне не могут сообщить, где именно («это противоречит существующим правилам»). Я назвал свою фамилию и добавил, что звоню из Нью-Йорка, но тот никак не отреагировал; когда же я сказал: «Послушайте, это очень важно», — мерзавец повесил трубку.

Мне нестерпимо хотелось оправиться, пока я добирался домой из аэропорта Кеннеди, но я забыл о6 этом, как только увидел письма, лежавшие на столе в кабинете. Меня подсознательно потянуло к ним. Я перебрал пачки с профессиональной быстротой служащего, сортирующего почту, отыскивая конверт с почерком Джейка. И нашел его. На конверте — это был служебный конверт Бюро расследований — стоял штемпель с датой: десятое сентября; письмо было отправлено из главного города штата. За скупыми строчками письма, написанного твердым мужским почерком, скрывалась трагедия, пережитая его автором.

«Сегодня получил твое письмо из Стамбула. Я читал его на трезвую голову, чего сейчас сказать не могу. В августе, в тот день, когда скончалась Адди, я послал тебе телеграмму с просьбой позвонить мне. Но, очевидно, ты находился тогда в Европе. Я хотел сообщить тебе следующее: Адди больше нет. До сих пор не верю этому и не поверю, пока не узнаю, что случилось на самом деле. За два дня до нашей свадьбы они с Мэрили купались в Голубой реке. Адди утонула, но Мэрили не видела, как это произошло. Мне трудно писать об этом. Я должен отсюда уехать. Иначе боюсь что-нибудь натворить. В любом случае Мэрили Коннор будет знать, где найти меня. Искренне твой…»

МЭРИЛИ КОННОР. Алло! О, ну конечно, я сразу же узнала ваш голос.

Т.К. После обеда я звонил увам через каждые пол-часа.

МЭРИЛИ. Откуда вы?

Т. К. Из Нью-Йорка.

МЭРИЛИ. Какая у вас там погода?

Т. К. Идет дождь.

МЭРИЛИ. Здесь тоже дождь, но он нам нужен. У нас было очень засушливое лето. Ходили в пыли с головы до ног. Вы говорите, что звонили мне?

Т. К. Вплоть до самого вечера.

МЭРИЛИ. А я была дома. Боюсь, что у меня неважно со слухом. Правда, я спускалась в подвал и поднималась на чердак, так как укладываю вещи. Теперь, когда я осталась одна, дом для меня слишком велик. У нас есть кузина — тоже вдова, как и я, — она купила во Флориде часть дома, и я собираюсь перебраться к ней. Как у вас дела? Вы говорили с Джейком?

(Я объяснил ей, что только вернулся из Европы и не могу отыскать Джейка; она сказала, что он у одного из своих сыновей в Орегоне, и дала номер телефона.)

Бедный Джейк. Он так тяжело перенес смерть Адди. И в какой-то мере винит себя. О? В самом деле, вы ничего не знали?

Т. К. Джейк написал мне письмо, но я получил его только сегодня. Не могу даже сказать, как я сожалею…

МЭРИЛИ (ее голос звучит испытующе). Вы ничего не знали об Адди?

Т. К. До сегодняшнего дня — нет.

МЭРИЛИ (подозрительно). А что сообщил вам Джейк?

Т. К. Что она утонула.

МЭРИЛИ (настойчиво, как если бы мы вели спор друг с другом). Да, она утонула. И мне все равно, что думает Джейк. Боба Куинна там не было. Он не мог иметь никакого отношения к этому делу.

(Я слышал, как она глубоко вздохнула, затем последовала длительная пауза, словно она считала до десяти, пытаясь успокоиться.)

Если кто-то и виноват, так это я. Я предложила поехать купаться в Песчаную бухту. А Песчаная бухта даже не принадлежит Куинну. Она находится на ранчо Миллера. Мы с Адди всегда ездили туда поплавать. В бухте тень, и можно спрятаться от солнца. К тому же это самое безопасное место на Голубой реке — с тихой заводью, где мы научились плавать, когда были маленькие. В тот день мы оказались в Песчаной бухте одни, мы вошли в воду вместе, и Адди сказала, что через неделю она будет купаться в Тихом океане. Адди плавала хорошо, а я быстро устаю. Поэтому я слегка освежилась в воде и, расстелив полотенце под деревом, стала читать один из журналов, что мы прихватили с собой. Адди осталась в воде. Она крикнула мне: «Я проплыву по излучине и посижу на камнях водопада». Река за Песчаной бухтой делает крутой изгиб, за которым ее пересекает каменистая гряда, образуя небольшой водопад — высотой не более двух футов. В детстве мы очень любили сидеть на этой гряде и наблюдать, как из-под наших ног устремляется вниз вода.