Синклер Льюис - Том 9. Рассказы. Капкан

• Название: Том 9. Рассказы. Капкан
• Автор: Синклер Льюис
• Издательство: Правда
• Жанр: Классическая проза

В заключительный, девятый, том вошли рассказы «Скорость», «Котенок и звезды», «Возница», «Письмо королевы», «Поезжай в Европу, сын мой!», «Земля», «Давайте играть в королей», «Посмертное убийство» (перевод Г. Островской, И. Бернштейн, И. Воскресенского, А. Ширяевой и И. Гуровой) и роман «Капкан» в переводе М. Кан.

---

— Не стоит тратить время на всякое отребье. В этой ночлежке, какая она ни есть, хозяин он. Заставить его стряпать в неурочное время никто не имеет права. Велим лучше нашим индейцам поджарить нам копченой грудинки и разбить палатку. Заберем отсюда вещи и переночуем на свежем воздухе.

— Можете ночевать в вашей чертовой палатке сколько влезет, — заголосил мистер Бангер, — только сначала уплатите за постой! Вы расписались в книге: по закону положено!

— Да ну? Неужели? — свысока пропел Вудбери, но Ральф перебил его на полуслове:

— А я как раз законник! Вот что я вам скажу, милейший… (Тут он дал маху: Бангер стоял на такой низкой ступеньке общественной лестницы, что даже не заподозрил в «милейшем» оскорбления). — Сержант Королевской Конной — вон он, на станции. Так вот: подойдите-ка к двери и кликните его, будьте добры. И, пожалуйста, попросите его задержать нас за отказ уплатить по счету. Не откажите в любезности. А потом я при вас задам ему два-три вопроса относительно lex talionis nisi sub super cum poena,[72] статья 47! Сделайте милость, позовите его, ладно? А мы пока сходим соберем вещи.

Вудбери так и подмывало сдобрить полемику порцией своего красноречия, трескучего и округлого, точно пустая тыква, и испортить весь эффект ледяного судейского монолога, но Ральф, остановив его неприязненным взглядом и раздраженным вздохом, потянул за собою к пропахшим кислятиной номерам.

— А ничего ты на него страху нагнал, — одобрительно проговорил Вудбери. — По мне, ей-богу, легче сто долларов штрафу уплатить плюс гонорар адвокату, чем выложить Бангеру три доллара за постой.

— Вот-вот, — кивнул Ральф. — Наш брат, юрист, обожает слушать подобные разговорчики. Ну, а по мне — не легче. И не из принципа, а из-за сотни долларов. Но я, конечно, постараюсь нагреть этого невежу на сколько смогу.

— Ну и отделал ты его! Пальчики оближешь! Вызвать сержанта он побоится. Нет, до чего же красивый ход: вот так повернуться и уйти, и крой чем хочешь, голубчик!

В первый раз Вудбери им восхищался, а Ральфу его громогласное восхищение доставляло не больше радости, чем вспышки необузданного гнева.

— Зайдем ко мне, — позвал он. — Взгляни. — Он указал в окно: на железнодорожной платформе, всего в нескольких ярдах от них, стоял сержант Конной полиции и беседовал с местным полисменом. Мгновение спустя показался разгневанный Берт Бангер — только уже в пиджаке и даже при старомодном галстуке — и затрусил к представителям власти.

— Не прошел номер! — сказал Ральф. — Видимо, делать нечего. В книге мы расписались? Расписались. На ужин опоздали? Го-то… Ладно, так или иначе мы уходим отсюда, не то еще за утренний завтрак сдерет. А за номера расплатимся.

В мгновение ока перед ним снова возник велеречивый бизнесмен типа «вот-увидите-я-этого-черт-возьми — так-не-оставлю».

— Ничего подобного! Если этот мошенник позволяет себе откалывать в своей вонючей, забытой богом дыре такие коленца и воображает, что ему это сойдет с рук, то разреши тебе заявить, разреши мне заявить тебе…

Ральф круто повернулся на каблуках и сошел в вестибюль, и в ту же минуту на пороге появился Бангер * сопровождении обоих полисменов.

— Ну, теперь поглядим, кто… — заверещал было хозяин гостиницы, но Ральф, словно не замечая его, обратился к сержанту, в котором почуял союзника:

— Насколько я знаю, согласно законам Канады, на вас возложены определенные судейские полномочия?

— Верно.

— В таком случае позвольте мне обратиться к вам как к судье и передать эти три доллара в уплату за комнаты, в которых мы не будем жить. Для вас не секрет, какое чувство должен вызывать этот господин у каждого порядочного человека. Мне чрезвычайно неловко беспокоить вас по такому поводу, и, надеюсь, меня не обвинят в клевете, но, признаться, он до того грязен, что мне просто страшно отдавать ему деньги из рук в руки.

На лице сержанта изобразилось блаженство.

— Мне — тоже, — тоненько пожаловался этот богатырь, такой ладный в своей ало-голубой форме, вонзаясь в разъяренного мистера Бангера колючим взглядом. — Я и сам побаиваюсь микробов. Я полагаю, мы это дело предоставим вот представителю Манитобской полиции. Погибать под пулями, застывать на морозе — это наша обязанность, но подвергать себя такой заразе у нас в Конной вроде бы не положено.

Оба полисмена лучились восторгом. Они знали, что слух об этом происшествии, передаваясь из уст в уста, словно в пансионе для старушек, разлетится на сотню миль кругом и в ближайшие десять лет всякий, кто побывал жертвой мистера Берта Бангера, будет упиваться историей о том, как один человек не захотел заплатить Бангеру денег из рук в руки, потому что тот чересчур грязен.

Их ликование достигло наивысшей точки, когда, получив от местного полисмена деньги, Бангер разорвал все три бумажки и стал неистово топтать их ногами.

Только Ральф не ощущал торжества. Его бешенство улеглось. Он порывисто вышел и затопал по лестнице к себе в номер.

— Инцидент исчерпан, — бросил он в ответ на вопросительный рык Вудбери. — Вещи уложим и пошли отсюда.

В невеселом раздумье он опустился на краешек своего неаппетитного ложа.

К несчастью для себя — и к великой выгоде для своей фирмы, — Ральф обладал способностью видеть обе стороны всякого конфликта, понять позицию как того, так и другого спорщика, даже когда одним из них оказывался он сам. Однако для геройских поступков ему не хватало твердости: даже зная, что прав не он, а противник. Ральф не часто мог решиться повернуть вспять. Именно такие люди, как он, не способные что-либо изменить, но не способные и сносить вздорные обиды и пустые ссоры, которыми мы отравляем жизнь, идут в монастыри. одурманивают себя чтением, укрываются под защитой презренного стадного чувства.

«Боже, что за дешевая победа! — с внезапным и острым отвращением к себе думал Ральф. — Еще бы не возгордиться: самолично придумал, чем уязвить этого шелудивого бродячего кота! Вырос в бревенчатом хлеву — откуда у него взяться учтивости? И чем он хуже любого городского, который будет лебезить перед тобой, хоть сам тебя ненавидит? А я-то распетушился! Шутка сказать: «Позовите полисмена! Я ему сообщу кое-что относительно lex talionis sub nisi!» Знаменитый адвокат! Шишка на ровном месте! Столичный умник!.. Нет, Вэс и то лучше. Простой, смелый. Да — вот и с ним тоже: загордился, запрезирал… Подумаешь, ну, любит человек рассказывать анекдоты!..»

Он понял, что охладел к Вудбери, и в этом едва ли не главная причина его уныния. Он понял, как необходим ему стал настоящий друг в этом мире, таком пустынном и чужом с тех пор, как в нем нет его матери. Вновь те же неотвязные думы, что изводили его во время тоскливых ночных бдений в одинокой квартире — и вновь они завершились преклонением перед достоинствами Вудбери.

Что скрывать, многое в этом человеке его раздражало: бахвальство, шумливая развязность, вечные бури в стакане воды, самомнение бок о бок с невежеством, — но вместе с тем ему чудилось что-то надежное в этой всесокрушающей самоуверенности, в этом неунывающем характере, который делал из Вудбери доброго малого в промежутках от одного скандала до другого, в физической силе этого уже обрюзгшего человека.

Ральф вскочил на ноги, сунул в рюкзак те мелочи, что вынул по приезде, и едва успел застегнуть ремень, как в дверях появился Вудбери со своими вещами.

— Извини, Вэс, что я тут затеял такую свару. Не думай о ней. Распростимся с этим дурацким заведением и ляжем спать прямо на славной, честной земле.

Пять минут назад холодное бешенство Ральфа сделало из Вудбери угодливого приверженца.

(Так нетрудно было представить себе Вэса в детстве: рыхлый мальчуган, неизменный предмет насмешек в своей компании, первый охотник воровать дыни и мучить кошек, первый и единственный, над кем совершались не слишком чистоплотные обряды посвящения в каждое очередное тайное общество, основанное и забытое за неделю каникул; обиженный толстый мальчик, который вечно хнычет: «Ой, пусти, отвяжись, тебе говорят!»_____ и, распустив толстогубый рот, таскается, как собачонка, за худеньким и востроносым заводилой, ростом ему по плечо, неотступно мечтая помыкать кем-нибудь так же, как когда-то помыкали им самим.)

Теперь он вновь почуял себя командиром:

— Я тебе вот что скажу, друг, никогда не лезь на рожон в здешних местах. Приучи себя. Легче смотри на вещи, Ральф, береги свои нервы. Поплевывай. Очень надо связываться со всякой шушерой, вроде Бангера, поднимать шум… Я бы лично дал ему по морде — и ушел. Ничего, эта поездка тебе сослужит хорошую службу. Тут что самое главное? «Спрячь все печали в походный старый ранец — и ну, веселей, веселей, веселей!» Так, бывало, у нас на офицерских сборах говорили, да и здесь, в лесных краях, весь фокус в том же: держи свои настроения при себе — «и ну, веселей, веселей, веселей!». Ладно, что было, то прошло… О! — Вудбери просветлел. — Мы с тобой вот что организуем. Сп им сегодня на земле. Будет тебе закалочка!