Синклер Льюис - Том 7. Гидеон Плениш. Статьи

• Название: Том 7. Гидеон Плениш. Статьи
• Автор: Синклер Льюис
• Издательство: Правда
• Жанр: Классическая проза

В седьмой том вошел роман «Гидеон Плениш» в переводе Е. Калашниковой и М. Лорие и статьи.

---

За дверью всхлипнули: — Она не заперта.

Машинально трепля ее по плечу, он приговаривал:

— Ну, ну, ну! Деточка моя! Совсем еще маленькая деточка! Но такая умненькая! Нет, нет, киска, я больше никогда не пойду ни на какое организационное или практическое мероприятие (он хотел сказать: не поступлю на работу), не посоветовавшись с тобой.

— Да, да, миленький, пожалуйста. Ты ведь знаешь, я тебя очень люблю и думаю только о том, как для тебя лучше. Конечно, сейчас ты уже увяз в своей новой затее, но вот увидишь, этот дурак Карлейль Веспер и в подметки не годится Санди-Угрю.

Лежа рядом с ней в темноте, наполненной душным запахом ее волос, он понимал, что он ее раб, и говорил себе, что в этом его счастье.

24

Контора братства Каждый Сам Себе Священник на 43-й улице в Нью-Йорке была так похожа на контору Общества Распространения Культуры среди Эскимосов, что доктор Плениш даже смутился. Единственная служащая, толстенькая секретарша мисс Кремиц, так напоминала мисс Кэнтлбери из Эскимосской конторы, что ему захотелось сесть и дописать письмо, которое он из озорства оставил там неоконченным, когда дезертировал к Уильяму Т. Найфу.

Но, знакомясь с делами Братства, он убедился, что оно сильно отличается от предприятия капитана Гисхорна, который выполнял задания дьявола методично и пунктуально, в то время как Карлейль Веспер в своем служении всевышнему проявлял недопустимую халатность. Доктор Плениш обнаружил ряд писем, оставленных без ответа, среди них запрос о целях Братства, присланный владельцем крупной торговой фирмы Альбертом Джаленаком.

— Боже милостивый, — ужаснулся старый профессионал, — Джаленак — это же типичный филантрёп, которому нужно усыпить свою совесть! Да он мог бы прислать нам пятьсот долларов! Не ответить на такое письмо обратной почтой! Безобразие! Так-то он служит делу господа бога!

Оказалось, что Веспер даже не потрудился «избрать» (по шутливому выражению, принятому в общественных организациях) внушительный синклит членов правления и почетных директоров. Доктор сильно взволновался: «Пиони была права. Ничего у этого Веспера нет — одна идея, и та не новая, да поддержка миссис Пиггот и Рамоны Тундры, и та негарантированная. Придется мне самому повидать старушек и выяснить положение».

Он по телефону напросился на чашку чая в старинный особняк Пигготов на Мэдисон-авеню, близ цитадели Дж. П. Моргана, которая по сю пору служит оплотом последних белых поселенцев.

Он пожаловал к миссис Пиггот без Веспера — и даже без его ведома.

Он сразу почувствовал себя дома в старинном зале, где возвышался трон тикового дерева и мраморная Психея держала в протянутой руке газовый факел. Он почувствовал себя так, словно родился в этом особняке, хранившем печать былого величия и тех времен, когда достоинство человека точно определялось количеством принадлежавших ему миллионов. И он нисколько не смутился при виде суровой старой хозяйки и тощей, увядшей актрисы, ожидавших его на потертом штофном диване, за чайным столиком, на котором возвышался огромный серебряный чайник, похожий на монастырь Мон — Сен-Мишель.[106]

На стене, защищенный толстым стеклом, висел портрет миссис Пиггот кисти Сарджента.[107]

Доктор взял предложенную ему чашку чая, — да, спасибо, от рома он не откажется, только самую малость; обычно он воздерживается, но сегодня на улице так холодно… Да, было бы прекрасно, если бы у нас было побольше таких возвышенных натур, как Карлейль Веспер.

Он упомянул о своей профессорской деятельности, о своем деканстве, о насаждении сельского образования и об эскимосах. Добродушно посмеиваясь над самим собой, он вспомнил, как однажды сказал в Белом доме: «Вы, конечно, понимаете, господин президент, что есть люди, которые нажили богатство не разбоем, а лишь благодаря своим исключительным личным качествам». (Возможно, он и в самом деле сказал что-нибудь в этом роде, только президент, возможно, не расслышал его, поскольку на приеме присутствовало еще полторы тысячи человек.) Он коснулся характера и деятельности государственного секретаря и ректоров Йельского, Гарвардского и Чикагского университетов, но не счел нужным пояснить, что его беседы с этими лицами ограничились коротким «Очень приятно».

Речь его была скромна и пересыпана тонкими замечаниями, из которых явствовало, что он вполне учитывает высокое положение своих собеседниц. Они слушали его с возрастающим доверием, и наконец его актерский инстинкт, столь нужный всякому торговцу филантропией, подсказал ему, что пора сыграть роль Старого Домашнего Врача.

Он торжественно отодвинул в сторону чайный столик, накрыл ладонью старушечьи руки миссис Пиггот и начал свой коронный монолог из второго действия.

— Дорогая миссис Пиггот, и вы, моя милая юная леди (по его подсчетам, мисс Тундре было лет тридцать пять, если не больше), я принес вам дурные вести. Примите их мужественно, примите их с улыбкой и примиритесь с этим. Братство Каждый Сам Себе не может существовать дальше. Его песенка спета.

— ?

— Это ужасно! Я надеялся, что после долгих лет подготовки найду здесь дело моей жизни. Я надеялся, что обе вы войдете в историю как основоположницы духовного переворота, по своей значительности почти равного новой религии, — как миссис Эдди, или мадам Блаватская,[108] или святая Цецилия.[109] Но что же я обнаружил, когда попал сюда и ознакомился с делами и книгами?

Письма, оставленные без ответа. Списки, в которых неправильно указаны адреса и даже — подумайте! — даже звания: один видный священнослужитель-методист числится как «мистер», а не как «доктор». Возможно, я бы мог все это выправить, но…

В настоящее время у нас в кассе имеется всего 9 044 доллара 37 центов, а нужно ли говорить вам, проводившим дела такого размаха, о каком мы, жалкие мужчины, не часто помышляем, — нужно ли говорить, что нет смысла приступать к проповеди душевной простоты и отрешенности от мира, не имея для начала хотя бы тридцати пяти тысяч долларов? А значит, как ни прискорбно, придется махнуть рукой на это дело.

Во взгляде, которым обменялись миссис Пиггот и мисс Тундра, его наметанный глаз уловил дополнительное ассигнование в двадцать тысяч. Он поспешил нанести следующий удар.

— И это не все, есть еще соображения более высокого порядка Карлейль Веспер — святой и провидец, такой всепрощающей души мне еще не доводилось встречать. А между тем, гм, по-видимому, он принадлежит к числу абсолютно непрактичных людей, которыми необходимо руководить. Казалось бы, он, как опытный бухгалтер и канцелярист, мог бы по крайней мере отвечать на письма измученных, бредущих впотьмах, ищущих правды…

Он скоро был избавлен от дальнейших усилий; миссис Пиггот кивнула мисс Тундре, и та перебила его:

— Да, доктор, мы понимаем. Это все равно как если бы вдохновенная киноактриса вздумала заняться производством и сбытом. Я полагаю, что выражу мысль леди Пиггот, как я всегда ее называю, если скажу, что, по нашему общему мнению, вы должны взять на себя обязанности руководителя, — назовем это, скажем, генеральным директором, звучит красиво, не правда ли? — а мистер Веспер пусть предается своим трогательным, красивым, печальным, высоким мечтам вдали от деловой сутолоки, и — как хорошо, что он вдовец и бездетный, — я уверена, что его вполне устроит тридцать пять долларов в неделю вместо пятидесяти, которые он до сих пор получал от нас.

Доктор Плениш тяжело перевел дух, а потом с мольбой обратился к обеим основоположницам: — Но я недостоин взглянуть в лицо этому благородному человеку и сказать ему…

— Зато я достойна. Это я умею! — заявила миссис Пиггот. — Я ему сама скажу. Вызову его сюда и скажу. Бедный доктор, я понимаю, как это для вас мучительно. — У него мелькнуло подозрение, но он тут же решил, что она говорит серьезно. — Не возвращайтесь сегодня в контору, а завтра, когда вы туда придете, все будет в порядке и вполне устроено.

Он решил, что раз в жизни может позволить себе самое тонкое из известных ему наслаждений — «обработку» в парикмахерской небоскреба Жиро.

В такси он лишь мельком задержался на неприятной мысли о крушении Веспера… «В конце концов, всякий другой на моем месте просто выбросил бы его на мостовую, не дал бы ему даже места курьера. Да что там! Уж кажется, я человек справедливый и гуманный, и для себя мне не нужно ничего, но тем, кто посягнет на права Пиони, я не завидую!»

Небоскреб Жиро был четвертым по высоте зданием в Манхэттене — всего семьдесят девять этажей, но такого количества алюминия, стекла и стенной росписи, выполненной художниками-коммунистами, не нашлось бы ни в каком другом здании мира, даже в Москве.

В юности, еще в Адельбертские дни, Гид Плениш ходил бриться к старому парикмахеру-немцу, в заведении которого мирно пахло лавровой эссенцией и сигарным дымом. Старик чуть ли не один во всем городке принимал Гида всерьез; он снисходительно интересовался тем, какой пробор Гиду больше нравится и какого он мнения о свободной чеканке серебра. Здесь можно было отдохнуть душой и телом, и с тех пор всякая парикмахерская казалась ему тихой пристанью.