Кузнецова Васильевна - Флотоводец

• Название: Флотоводец
• Автор: Кузнецова Васильевна
• Издательство: Садовое кольцо
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-89-633-004-9

В книге приведены интересные архивные материалы о жизни и деятельности Наркома ВМФ и Главнокомандующего ВМС СССР (1939–1947 гг., 1951–1956 гг.) Героя Советского Союза Адмирала Флота Советского Союза Николая Герасимовича Кузнецова — выдающегося военного моряка, под руководством которого ВМФ своевременно и во всеоружии встретил и достойно прошел тяжелейшие испытания самой страшной войны в истории человечества. Публикуются также воспоминания о нем его жены Веры Николаевны Кузнецовой и его соратников, некоторые высказывания Н.Г. Кузнецова из записных книжек, фотографии из архива семьи.

Издание представляет интерес как для специалистов и военных историков, так и для широкого круга читателей.

---

И теперь, по прошествии многих лет, охватывает чувство острой боли: никогда больше не покажется на этой лестнице высокая фигура Николая Герасимовича, никогда больше не услышать его добродушную шутку или острое и меткое словцо в адрес кого-нибудь из нас, не почувствовать теплоту и нежность его взгляда, благодарность, что мы все ждем его, что он не один.

Легкая походка, живость взгляда — все это сохранилось у Николая Герасимовича до последних дней. И никто не мог назвать его стариком. Хотя лицо его сильно изменилось: как печать легли на него горести и несправедливости.

Николай Герасимович много читал. Книги вошли в его жизнь рано и сыграли большую роль. В какой-то степени они помогли ему писать свои воспоминания и, может, даже жить. С 1939 г. он стал подбирать свою личную библиотеку. Радовался, когда находил интересное издание в магазине в Столешниках. Наша домашняя библиотека началась с собрания сочинений Метерлинка и книги Сервантеса «Дон Кихот Ламанчский» на испанском языке. Он купил ее в Испании в 1937 г. Жаль, она пропала в 1941 г. Уезжая в эвакуацию, мы сложили наше в то время богатство — книги — в два ящика и отдали управдому. Многие тогда поступали так. Вещи складывались в подвалы под нашим домом. Когда же я вернулась в Москву, то нашла наши два ящика вскрытыми и пустыми.

Со временем у нас собралась хорошая библиотека. Часть ее составили книги Николая Герасимовича — военно-морские, военные и военно-исторические, военные журналы. Интерес к такой теме зародился у Николая Герасимовича еще в детстве. К нему попала книга Ф. Веселаго «Краткая история русского флота (с начала развития мореплавания до 1825 года)». Может быть, она пробудила в нем интерес к морю и морской профессии и чувство патриотизма? Он помнил об этой книге, думал о ее пользе для флота России, поэтому сразу же по назначении наркомом в 1939 г. распорядился ее переиздать. С тех пор эта книга стояла на книжной полке в кабинете Николая Герасимовича. Большим событием в доме было, когда он принес Устав Петра I — «Устав Морской. Обо всем, что касается доброму управлению в бытности флота на море. Напечатан по указу Государственной Адмиралтейской Коллегии в типографии Морского Шляхетского кадетского корпуса в Санкт-Петербурге 1763 года». Это подлинное издание времен императрицы Екатерины II во второй год ее царствования. При ее правлении на флоте по этому Уставу обучили и воспитали плеяду знаменитых русских флотоводцев, прославивших Россию. Николай Герасимович собирал книги о людях, например «Словарь достопамятных людей Русской земли» Д. Бантыш-Каменского, специальные энциклопедии и словари по морской теме, а также редкие книги, такие, как «Описание обороны города Севастополя. Сост. под рук. генерал-адъютанта Тотлебена… 1871», «Записки флота капитана Рикарда. 1801», много книг об истории ВМФ и флотоводцах. Так, по его указанию вышли: «Рассуждения по вопросам морской тактики» адмирала С.О. Макарова, «Жизнь и необычные приключения капитана Головнина, путешественника и морехода» Р. Фраермана и П. Зайкина, «Адмирал Сенявин» В.Гончарова и многие другие. Нарком ВМФ поддерживал и помогал издательству. Считал, что такие книги полезны изучающим героическую историю нашего ВМФ. Издательство посылало ему сигнальный экземпляр новой книги. К ним он относился очень бережно, хранил. Зная увлечение Кузнецова, из букинистического магазина часто звонили, радовали его новой книгой. Интересные книги он получал и в подарок от родных и друзей. Упомянутый мною профессор З.М. Волынский привозил ему какую-нибудь книжную редкость, подобную альбому «Военная галерея Зимнего дворца. Император Александр I и его сподвижники в 1812, 1813, 1814 и 1815 годах» (СПб… 1846). Я собирала книги по искусству, поэзию. Николай Герасимович знал, что я любила, и не забывал меня.

С книгой Николай Герасимович работать умел. Мне посчастливилось на протяжении многих лет видеть его за книгой, говорить с ним о книгах, которые он читал сегодня, вчера или 25–30 лет назад, приносить для него их из библиотек, читать ему вслух.

Некрасов, Чехов, Соловьев, Ключевский, Карамзин, Тарле… Когда он начал писать свои воспоминания, на столе появились книги о войне иностранных авторов.

Исторические книги, воспоминания, жизнеописания исторических личностей были его постоянным чтением. Особо любил читать о Петре, когда тот еще не был знаменит, а был резок от застенчивости, много знал о нем и любил его. Часто он просил читать ему сочинения историков — Карамзина, Соловьева… Отдельные места просил перечитывать. Я же записывала в свои тетради то, на что он обращал внимание. Вот, к примеру, что я записала из сочинений историка Забелина: «История зависит от искусства и умения или даже намерения писателей изображать в славе или унижать народные дела, как и деяния исторических личностей…» Или: «История не роман, и мир не сад, где все должно быть приятно: она изображает действительный мир». Или: «Всякая прекрасная выдуманная речь безобразит историю, посвященную не славе писателя, не удовольствию читателя и даже. не мудрости нравоучительной, но только истине, которая уже сама собою делается источником удовольствия и пользы». И наконец: «Историк не произведет золота из меди, но должен очистить и медь. Открывать великое, где оно таится, и малому не давать прав великого».

Мне думается, что все написанное Кузнецовым тоже призывает поразмыслить и теперь над проблемами серьезными и даже подсказывает, над какими.

Сам он читал всегда много и когда работал, и, конечно, на отдыхе, а потом — в отставке. Читал по-своему, по несколько раз перечитывая то, что особенно нравилось, часто замечая то, что другие легко пропускали. Всегда следил за текущей литературой — знал все выходившие романы, удивительно умел выбирать значительное и, быстро перелистывая, откладывал в сторону то, что плохо и трафаретно. Любил стихи Алексея Константиновича Толстого (мы купили четырехтомник старого издания, когда во МХАТе пошла пьеса «Царь Федор Иоаннович»), особенно те, где сказано, что «страна у нас большая, порядка только нет». Тогда их мало цитировали. Это теперь они вошли в моду — все вдруг увидели беспорядок и заговорили, заговорили хором. Любил читать и Льва Николаевича Толстого, и Алексея Николаевича Толстого, особенно его книгу «Петр I». С Алексеем Николаевичем был знаком. В период его работы над трилогией он, бывало, заходил к Николаю Герасимовичу, и тот показывал ему старинную карту с изображением полуострова Гангут (Ханко), около которого происходило Гангутское сражение. «Где же точно тащил Петр свои корабли через перешеек?» — добивался Толстой. Потом попросил показать военно-морской флаг того времени и объяснить, чему равен в наши дни чин шаутбенахта — в таком звании воевал со шведами Петр Великий.

Особенно любил Николай Герасимович Пушкина. Всегда брал его томик к себе и, когда не спалось, долго перелистывал. Посмотрю — «Онегин». Роман, как и многое другое пушкинское, знал наизусть. Удивлялся, как умно и содержательно все написано поэтом.

В последние годы перечитывал его «19 октября», сонеты Шекспира. Медленно читал и обращался к ним снова и снова. Интересовался творчеством Пастернака. Бывало, с Ливановым, который горячо поклонялся творчеству Бориса Леонидовича, подолгу беседовали. Я переписывала появлявшиеся новые стихи Пастернака. Николай Герасимович это знал и часто спрашивал меня: «Не появилось ли чего-нибудь новенького Пастернака? Почитай».

Покупали мы книги и для детей. Отец им дарил книги с надписью. В кабинете собрался полный шкаф книг с добрыми надписями их авторов Николаю Герасимовичу.

Любил Николай Герасимович, когда я читала ему вслух. С большим интересом он слушал «Падение Парижа» Эренбурга, а позже его воспоминания, печатавшиеся в «Новом мире», «Василия Теркина» Твардовского, «Прощай, оружие», «Фиесту» Хемингуэя. «По ком звонит колокол» мы читали в отпечатанном на машинке варианте. Ходили слухи, что роман начал печататься, но время шло, а книга не появлялась. Поговаривали, что якобы Долорес Ибаррури наложила «вето». И мы с еще большим интересом читали роман в рукописи. Перечитывали «Севастопольские рассказы» Льва Толстого. Помню, как в годы войны вся страна бросилась читать «Войну и мир». Почему? Очевидно, потому, что в романе написано не только о том, как русские победили Наполеона, но и кто мы и почему мы снова непременно должны победить. А в далекие довоенные годы тоже выходило много интересных книг и вся Москва зачитывалась романами А. Толстого, Шолохова, Федина, Булгакова, Бабеля, Тынянова, Пастернака, Сельвинского, впервые узнавала Симонова, Твардовского, Казакевича, Гудзенко, Берггольц, Панову, Гроссмана… Удивляюсь теперь, откуда бралось время? Читали и русскую классику — произведения Тургенева, Достоевского, Л. Толстого, Чехова. Пьесы по их произведениям смотрели в Художественном театре.