Филипп Дик - Экзегеза

• Название: Экзегеза
• Автор: Филипп Дик
• Издательство: Мысль
• Жанр: Философия
• Год: 1991

Фрагменты черновиков и записных книжек американского писателя-фантаста второй половины XX века Ф.К.Дика дают представление о мировоззрении автора. Публикуемые в приложении эссе, письма и интервью позволяют глубже познакомиться с космологическими концепциями оригинального мыслителя.

---

Однажды под действием ЛСД я написал по-латыни: «Я — дыхание моего Создателя, и пока он выдыхает и вдыхает, я живу». Пребывая здесь, в этом искусственном мире, мы находимся в «выдохнутой» стадии, оказываемся выдохнутыми из нашей плеромы на некоторый конечный отрезок времени. Тем не менее, возвращение не является автоматическим; нам необходимо испытать анамнезию, чтобы вернуться. Артефакт проявляет по отношению к нам столько жестокости, что с каждым днем вероятности возникновения анамнезии все возрастает. В бесконечном отчаянии заложена основа освобождения — мне однажды открылось, что освобождение приравнено к блаженству.

Что можно сказать в защиту тех страданий, что выпадают на долю живых существ в этом мире? Ничего. Ничего, за исключением того, что это страдание является спусковым крючком к восстанию и неповиновению — которое, в свою очередь, повлечет за собой уничтожение этого мира и возвращение к Богу. Страдание приносит одну награду — оно, по большому счету, ведет к бунту, подталкивает к пониманию того, что в мире что-то очень и очень не так. Это страдание беспочвенно, слепо и безмерно, оно приводит к самоуничтожению — уничтожению его самого и его создателя. Чем полнее мы видим бесполезность страдания, тем сильнее наше желание взбунтоваться против него. Любая попытка познать освободительное значение страдание или постичь его смысл даже прочнее связывает нас с порочной и ирреальной системой вещей — и с жестоким тираном, который даже не живет. «Я не могу принять этого, — вот каким должно быть наше отношение. — В этом нет смысла, нет порядка». «Только неуклонно изучая положение вещей, мы становимся способны его отвергнуть» — спасение наше в неприятии всего этого заблуждения. Любой, кто заключает пакт с болью, поддается артефакту, становится его рабом. Артефакт получает еще одну жертву и ее согласие подчиняться. Это полная победа артефакта: жертва сама соглашается страдать и готова подтвердить, что страдание — это естественный процесс. Попытка найти смысл в страдании — это попытка найти смысл в фальшивой монете. «Смысл» налицо: это фокус, проделанный, чтобы ввести в заблуждение. Если нас удается убедить в том, что смысл страдания должен заключаться в служении добру, тогда можно считать, что артефакту удалось обмануть нас и достигнуть своей цели.

В одном из евангелий (я забыл, в котором) Иисусу показали инвалида и спросили: «Этот человек — инвалид потому, что он согрешил, или потому, что согрешил его отец?» На что Христос отвечает «Ни то, ни другое». Единственный смысл в его инвалидности — это путь к собственному излечению, что показывает доброту и силу Бога.

Доброта и сила Бога противопоставлена страданию; на это особо обращает внимание Новый Завет. Чудесное исцеляющее воздействие Христа — главное доказательство того, что Королевство Правосудия уже проникло в наш мир; все остальные чудеса практически ничего не значат. Если доброта и сила Urgrund противопоставлена страданию (болезни, потери, ранам), как заявлено в Евангилиях, то человек, если он стоит на стороне Urgrund, должен противопоставить себя миру, от которого и исходит это страдание. Он никогда не должен ассоциировать страдание с эманацией или орудием Бога; если бы человек сделал такую интеллектуальную ошибку, то он стал бы союзником мира и, таким образом, противником Бога. Огромное количество верующих христиан на протяжении веков совершали такую ошибку; одобряя и приветствуя страдания. Сами не понимая того, они пали жертвой артефакта.

Тот факт, что Иисус обладал волшебными исцеляющими силами, но не использовал их, чтобы исцелять всех подряд, в то время ввел в заблуждение многих. Лука отмечает это: (Христос говорит)

«По истине говорю вам: много вдов было в Израиле во дни Илии, когда заключено было небо три года и шесть месяцев, так что сделался большой голод по всей земле;

И ни к одной из них не был послан Илия, а только ко вдове в Сарепту Сидонскую;

Много также было прокаженных в Израиле при пророке Елисее, и ни один из них не очистился, кроме Неемана Сириянина.» (Лука 4:25/27)

Это плохой ответ. Он отвечает на вопрос «что?», а не «почему?». Мы хотим услышать ответ на «почему?» Более того, мы спрашиваем: «Почему нет? Если Бог может уничтожить такое положение вещей (страдание), почему же он этого не делает?» В этом заложена одна зловещая возможность. Она связана с силой артефакта. Слуга стал господином и, скорее всего, очень сильным. Леденящая мысль: Шива, чьей работой было уничтожение, может ли быть остановлен? Я не знаю. И никто за эти тысячи лет не дал удовлетворительного ответа. Я считаю, что до тех пор, пока не появится удовлетворительный ответ, мы должны отвергать все остальные. Если мы чего-то не знаем, не будем об этом и говорить.

Во время моих видений в 1974 году мне открылись возможности, которых ни один человек больше не имел. Я понял, что мудрость и сила Urgrund активно действует, улучшая наше положение посредством вмешательства в исторический процесс. Исходя из этого, я считаю, что, возможно, были и другие подобные вмешательства, но мы просто о них не знаем. Urgrund не объявляет артефакту свое присутствие здесь. Скорее всего, Urgrund считает- и правильно считает, — что, знай артефакт о его вторичном появлении здесь, он бы предпринял самые жестокие меры, на какие только способен. Мы переживаем скрытое вторжение; я уже говорил об этом. Слишком большое вмешательство с целью улучшить наш мир раскрыло бы присутствие Urgrund, точно так же, как чудеса Христа сделали его мишенью во время Первого Пришествия. Чудеса исцеления — признак Спасителя и его присутствия в нашем мире.

Как только мы предположили присутствие противника Urgrund, такого сильного, что он способен создать и поддерживать целую искусственную вселенную, мы должны понять, почему Urgrund должен скрывать свои действия от него. Его действия в этом мире — это скрытое распространение секрета, обуславливающего бунт против мощной тирании. Urgrund ведет игру на большие ставки. Самой большой ставкой в этой игре становится не что иное, как полное уничтожение мира и его создателя. Так ли это, я на самом деле не знаю. Я могу угадывать агонию Urgrund в скупости его помощи нуждающимся, но он должен победить артефакт. Он направляет свое оружие в самое сердце врага (или туда, где должно было находиться сердце, если бы он имел его), и после победы все формы проявления родовой боли будут одновременно избыты.

Может, так, а может, нет. В 1974 году я видел, как он целится в сердце тирании в этой стране, и по завершении успешной атаки меньшее зло оказывалось повержено, одно за другим. Urgrund, видимо, расценивает этот мир как единый Gestalt; он видит полиформу зла, исходящего из своего Quelle, Источника. Наш Бог-Спаситель — воин, и, надев маску спокойствия, он направляет стрелу в Источник — это метод бойца. Все это — только предположение. Возможно, у этого бойца есть только одна стрела, чтобы победить. Она должна попасть в цель, или все его усилия пропадут даром; любое лекарство, любое вмешательство, за исключением полной победы, будут сведены к нулю артефактом. Urgrund ясно представляет своего врага, а мы нет; поэтому он ясно представляет свою цель, а мы нет. Весь небоскреб в огне, а мы просим пожарного полить засыхающий цветок. Должен ли пожарный изменить направление потока воды и полить цветок? Имеет ли этот цветок значение? Urgrund должен выбирать: принести ли в жертву цветок во имя чего-то гораздо большего? Многие из нас испытали эту боль и поэтому должны ее понять. Помните, что Urgrund здесь, с нами, и тоже страдает. Tat twam asi. Мы есть он, и он должен спасти себя сам.

В определенном смысле боль, которую мы чувствуем, пока живем, это боль пробуждения. Но такое утверждение объясняет один аспект страдания: мы вынуждены страдать, не зная, зачем. Мы не знаем, причин нашего страдания, потому что мы являемся множественными повторениями Urgrund, и по большому счету мы все еще практически пребываем в бессознательном состоянии. Это был бы парадокс, если бы бессознательное существо понимало — осознавало бы — себя и причины своего настоящего состояния. Понимание причин нашего страдания равносильно пробуждению. Эти причины могут стать последним, что мы познаем.

Здесь кончается сравнение артефакта с обучающей машиной. Нужного урока обучающая машина — если артефакт действительно является ею, — преподать нам не может, поскольку сама не знает его. Но мы сами, являясь множественным отражением Urgrund, априорно поймем причину нашего положения, когда наше сознание созреет и станет адекватным; мы вспомним. Это знание лежит в нашей собственной долговременной памяти.

Ныне мы не можем решить эту проблему, понять причину нашего страдания (которое испытывают все живые существа) — ее решение станет последним шагом к возвращению знания. Если наша память уничтожена, мы можем только предположить, что, когда память вернется к нам, мы разрешим эту чрезвычайно сложную задачу. А тем временем мучительная боль заставляет нас искать ответ, заставляет продвигаться все дальше и дальше по пути к осознанию. Но это вовсе не значит, что смысл страдания — в обретении сознания; это просто означает, что сознание — результат страдания.