А. Фурсов - De Secreto / О Секрете

• Название: De Secreto / О Секрете
• Автор: А. Фурсов
• Издательство: Товарищество научных изданий КМК
• Жанр: История
• Год: 2016
• ISBN: ISBN 978-5-9907838-2-9

Сборник научных трудов логически продолжает сборники «De Conspiratione/О Заговоре» (М., 2013) и «De Aenigmate/О Тайне» (М., 2015). В представленных работах исследуется ряд скрывающихся за завесой секретности событий XIX–XX вв. Речь идёт о событиях мировой борьбы за власть, информацию и ресурсы.

---

Ход мыслей немудрящ. Витгенштейн посетил СССР в 1935 г. Он был гомосексуалом. Он «поэтому» был антифашистом. И «потому же» плохо относился к ядерному оружию. И «поэтому» вербовал агентов для России, тоже гомосексуалов.

Автор игнорирует тот факт, что Витгенштейн учился в одном классе с Адольфом Гитлером, что и помогло ему потом при трёх четвертях еврейской крови получить в Германии статус Mischling (полукровки) лично от фюрера в виде редкого исключения. Что неудивительно, поскольку существенных идеологических разногласий у них не было. Английское гражданство Витгенштейн запросил только в 1939 г., на год позже Фрейда.

Автор игнорирует тот факт, что Витгеншейн всю жизнь был солипсистом-эгоцентриком, почитателем Ницше и Вейнингера, астрономически далеким не только от левых идеалов, но и от тени заботы о ближнем.

Для автора почему-то не является авторитетом такая перестроечная фигура, как Генрих Боровик, по версии которого, Филби и его первая жена Алиса Кольман были рекомендованы советской разведке давним лондонским агентом, англичанкой Эдит Тудор Харт. Рекомендованы потому, что были увлечены левыми идеями. Кто сыграл в этом первоначальную роль — отец, перешедший в ислам ориентолог, или коммунистка Алиса — другой вопрос. Факты же состоят в том, что это был человек из совсем другого «материала», чем Витгенштейн, что подтверждается ранней биографией искателя; что он был женат ещё дважды — в последний раз в СССР, где ему ничто не мешало жить жизнью холостяка, подобно Гуверу, если того требовала его натура. Но натура того вовсе не требовала. А вот общение с действительным гомосексуалом Бёрджесом, проблемой всей «пятерки», может быть, и вынуждала забраться с ним под одеяло — чего только не приходится делать дипломатам и разведчикам (пример — «роман» Г.В. Чичерина с министром иностранных дел Веймарской республики графом Брокдорфом-Ранцау, сыгравший роль в подготовке жизненно важного для Советской России Рапалльского договора).

И наконец, автор старательно оберегает репутацию Бертрана Рассела, которым был очарован Хрущёв из-за своей антирелигиозности. Поскольку Витгенштейн не мог быть агентом без ведома Рассела, а значит, и Рассел (оправдывавший ядерный удар по СССР, пока Москва не обзавелась ядерным оружием) был агентом.

Произвольное умолчание в мейнстримных СМИ не может считаться правом публициста на «художественное видение». Публицист — не художник, история — не tabula rasa, а точная наука, а масс-медиа — не лужайка для случки, а поле мирового сражения. И произвольное умолчание, и намеренное искажение смыслов — это информационно-психологическая операция, а не просто враньё в интересах меньшинства, имеющего глобальное лобби в силу соответствия мальтузианским сверхзадачам.

Цель названной выше операции — не просто возвысить «историческую роль» гомосексуалов, а заслонить смысловым суррогатом реальные исторические смыслы. И прежде всего — ту притягательную силу советской модели, которая увлекала людей разных цивилизаций и рас, которая мобилизовала освободительные армии и партизанские отряды, подняла огромный Китай из общества, где встречались архаические ритуалы родовой мести, в передовую цивилизацию, обеспечила ядерный паритет, построила на долгие годы геополитический щит, предотвратила войны и бедствия на нашей территории вплоть до поздней перестройки. До того периода, когда на сцену вышли короеды истории и осквернители святынь, когда прежде сдерживавшие свои импульсы извращенцы растормозились и пошли убивать ради оргазма.

Публицистический изыск можно и должно отличать от намеренной лжи, а обыкновенную намеренную ложь — от подмены понятий. А среди разновидностей подмены понятий должно различать те, которые прощать нельзя.

Средства общения следует отличать от средств влияния на массовое сознание, а в последних выводить моль — дустом. Это нормальная защитная деятельность, как деятельность иммунной системы в биологическом организме. Чужое должно распознаваться и отторгаться.

Говорить о психозах надо, и доступным языком. Но языком профессиональным и ответственным — ив клиническом, и в общественном смысле.

Пророки и святые, которыми движет мотив спасения, формируют и отстаивают системы ценностей народов и цивилизаций, создают смыслы для несчётных поколений, возвышают человека над прочими биологическими созданиями.

Основатели сект, которыми движет в лучшем случае эндогенный бред величия, подменяют смыслы и понятия иногда до противоположных, крошат и дробят цивилизации, страны и общины, и если им удаётся, за их спинами легко обнаруживается рука неверующего хозяина.

Есть разница?

Врач-ординатор Виктор Хрисанфович Кандинский воспроизводил на бумаге собственные переживания, чтобы внести вклад в отечественную и мировую науку, ещё не знающую средств лечения. Он отделил себя от болезни не только для спасения своего духа, но и для понимания психозов множеством коллег: доступно описать психические автоматизмы может только тот, кто это пережил сам. Он вёл себя так же, как инфекционисты того времени, испытывавшие вакцины на себе.

Профессор Зигмунд Фрейд отделил от своего горячо любимого «Я» один симптом, обсосал, обслюнявил и развернул в теорию. Облегчившись и без труда найдя заинтересованных патронов, он заставил множество способных и мыслящих людей копаться в самих себе неделями, месяцами, десятками лет. Личные неврозы он сделал семейными, а неврозоподобные переживания вялотекущих эндогенных больных усугубил, извратил, загнал в замкнутые круги, убил на корню их замыслы, заставил их вдохновение рождать уродов.

Есть разница?

Неизвестно, переносил ли Сталин эндогенное, спонтанное ощущение преследования. Если будут найдены убедительные доказательства того, что периодически или эпизодически он от него страдал, то его масштаб личности от этого только возрастёт: значит, он преодолевал не только внешние, но и внутренние разрушительные импульсы. И несмотря на них, генерировал целеполагание, преодолевавшее энтропию на половине земного шара.

А Горбачёв шёл на поводу у внутренних разрушительных импульсов. Мало того, поддавался на все соблазны, паразитирующие на этих импульсах.

Есть разница? Издержки подстёгнутой им энтропии легли на миллионы граждан России и Евразии. И на граждан опекавшихся СССР развивающихся стран, опущенных обратно в дикарство.

Это тот душевнобольной, которого следовало остановить. В Китае так сделали с генсеком Чжао Цзыяном, и страна остановилась над бездной.

Душевная болезнь — ниспосланное испытание, с которым каждый человек справляется по-своему. Если преморбидно сформированная личность противопоставлена болезни, она проходит через испытание — более того, мобилизует весь сохранный потенциал, и он противостоит энтропии как внутри, так и в окружающей реальности.

Человек, которому ниспослана тяжёлая форма расстройства, не постепенно изменяющая, а стремительно уничтожающая личность, не в силах ничего сделать ни с собой, ни с обществом: у него разрушается воля, а морфологически это сказывается в дегенерации нейронов лобных долей.

Человек с благоприятным течением душевной болезни, периодическим или вялотекущим, в силах осознать факт болезни, особенно если видит её следы в своем роду. Если он при этом плывёт по его течению, и более того, увлекает вместе с собой свое хозяйство, нацию, глобальное сословие, мы вправе назвать такого человека одержимым.

Одержимость объективно воспринимаема, различима, видна. Её нельзя допускать к управлению. Это возможно, что доказано не только примером Китая, но и историей нашей страны. Пример — избавление Екатериной от Петра III — брутальный, но необходимый и ответственный шаг. Противоположный, трагический и поучительный пример — неспособность бояр и семьи остановить Иоанна Грозного, заболевшего в середине своего правления и утратившего способность сопротивляться галлюцинаторно-бредовым переживаниям. Если мы сравним издержки в одном и другом случае, мы захотим поставить Екатерине памятник из золота.

Если одержимость угнездилась на уровне структур, от которых зависят судьбы многих государств и всего мира, если античеловеческая идея, вылившаяся в систематизированный бред, стала мейнстримной идеологией — например, современное неомальтузианство, оно же постиндустриализм, то этой идее следует сопротивляться. Если мир — большое хозяйство, а главные хозяева одержимы, и у нас сегодня нет сил сопротивляться в одиночку, значит, следует искать союзников и вместе с ними готовить глобальный Reason Riot — бунт разума.

Хозяйский разум цивилизации, защищающей себя, выстраивает несколько линий обороны, в том числе и внешнюю, на идеологически зараженной территории, где работать не легче, чем в условиях военной оккупации, и где на свой страх и риск сопротивляются отдельные группы, возглавляемые редкими, уникальными — и, несомненно, аномальными личностями. В 1930-х гг. опасным отщепенцем считался ушедший от Фрейда Вильгельм Райх, сегодня его роль досталась Джулиану Ассанжу — ожившему герою сказки Олеши, сыну циркача, канатоходцу, выбившему окно в идеологическом дворце Международного бюро по изменению климата (IPCC) и именно из-за этого, а не из-за кражи дипломатической переписки ставшему изгоем.