Николай Троицкий - Фельдмаршал Кутозов. Мифы и факты

• Название: Фельдмаршал Кутозов. Мифы и факты
• Автор: Николай Троицкий
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: История
• Год: 2002
• ISBN: 5-227-01603-8

Книга доктора исторических наук, профессора Н.А. Троицкого посвящена выдающемуся русскому военному и государственному деятелю, представителю одного из древних и блистательных родов Российской империи светлейшему князю Михаилу Илларионовичу Голенищеву-Кутузову-Смоленскому.

Герой всех русско-турецких войн второй половины XVIII — начала XIX века, названный Спасителем Отечества во время Отечественной войны 1812 года, генерал-фельдмаршал, кавалер всех российских орденов, он снискал себе неувядаемую славу не только на военном, но и на гражданском и дипломатическом поприщах.

Книга, однако, представляет Кутузова не с утвердившихся в последние десятилетия исключительно панегирических позиций. Труд Н.А. Троицкого — один из первых в наши дни опытов жизнеописания М. И. Кутузова без прикрас, умолчаний и вымыслов, которыми грешили многие предыдущие, в основном советско-сталинские, сплошь апологетические биографии фельдмаршала. Основываясь на всей совокупности данных о Кутузове (включая «неудобные» факты, события, документы), автор ставит целью показать фельдмаршала уважительно-критически, без исторических ходуль и определить его истинный масштаб как исторической личности.

Книга о М.И. Кутузове вместе с рядом других продолжает серию под названием «Россия забытая и неизвестная», издание которой осуществляет издательство «Центр-полиграф». Как и вся серия, она рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся отечественной историей, а также на государственных и общественно-политических деятелей, ученых, причастных к формированию новых духовных ценностей возрождающейся России.

---

Правда, регулярных войск у Кутузова было лишь 115,3 тыс., тогда как все 134 тыс. (или даже 126–127 тыс.) солдат Наполеона кадровые, регулярные войска. Но вся гвардия Наполеона (по разным источникам, 18,9 тыс. или 21 тыс. лучших, отборных солдат) не участвовала в битве[369].

Кутузов, по данным своей разведки и «по расспросам пленных», насчитывал у Наполеона 165 тыс. человек, находя, впрочем, эти данные «несколько увеличенными»[370]. Мог он учитывать и более достоверные данные, которыми еще 8 августа располагал П.И. Багратион: «Неприятельские силы <…> должны составлять 120 или 150 тыс. Количества сего мы не имеем вовсе причины страшиться». Если Кутузов несколько преувеличивал силы своего противника, то Наполеон примерно в той же пропорции их преуменьшал: 120–130 тыс. человек. Поэтому вполне оправдан наступательный характер сражения со стороны Наполеона и оборонительный — со стороны Кутузова.

Перед сражением русские войска расположились в таком порядке. Правый фланг и центр позиции — от места впадения р. Колочи в Москву-реку и до Курганной высоты включительно — заняла 1-я армия под общим командованием генерала от инфантерии М.Б. Барклая де Толли. Центром непосредственно командовал генерал от инфантерии Д. С. Дохтуров, а правым крылом — генерал от инфантерии М.А. Милорадович. Левое крыло позиции — от Курганной высоты до Утицкого леса — заняла 2-я армия под командованием генерала от инфантерии князя П.И. Багратиона. Барклай все еще именовался «1-м главнокомандующим», Багратион — «2-м главнокомандующим». Каждому из них Кутузов предоставил инициативу руководства сражением. «Не в состоянии будучи находиться во время действия на всех пунктах, — писал он в диспозиции 24 августа, памятуя, может быть, о печальном уроке Аустерлица, — полагаюсь на известную опытность гг. главнокомандующих армиями и потому представляю им делать соображения действий на поражение неприятеля»[371].

Большую часть войск Кутузов сосредоточил на правом фланге, поскольку считал его главным: он прикрывал «столбовую» Новую Смоленскую дорогу — кратчайший путь к Москве. Прорыв французов на эту дорогу отрезал бы русскую армию от Москвы и грозил бы ей гибелью. Поэтому сверхосторожный Кутузов даже после Шевардинского боя, когда определилось наиболее вероятное направление главного удара Наполеона, не стал менять расположение войск, хотя Багратион, Беннигсен и (наиболее рационально) Барклай-де-Толли предлагали ему перегруппировать их справа налево[372]. Он лишь выдвинул в резерв левого фланга 3-й корпус генерал-лейтенанта Н.А. Тучкова из армии Барклая. Ход сражения показал, что идея «трех Б» была многообещающей, а Кутузов, отвергнув ее, допустил первый из своих бородинских просчетов.

Что касается 3-го корпуса, то Кутузов поставил его скрытно, в Утицком лесу, намереваясь, если верить офицеру-квартирмейстеру А.А. Щербинину, в удобный момент ударить «во фланг и тыл» Наполеону[373]. Беннигсен, однако, перед началом битвы выдвинул корпус из укрытия вперед. Тем самым он, как часто пишут об этом до сих пор, будто бы сорвал замысел Кутузова поразить неприятеля во фланг и тыл «из засады»[374]. На деле же такой замысел, если он и был у Кутузова, не мог быть реализован. Наполеон с первых же минут битвы обрушил на русское левое крыло удар такой силы, что Багратион почти сразу взял у Тучкова на подкрепление дивизию П.П. Коновницына, а кроме того, в обход Багратиона пошел и неминуемо столкнулся бы с Тучковым, если бы даже тот стоял в засаде, целый корпус Понятовского. Все это в 1963 г. отметил А.Н. Кочетков, но еще полувеком ранее А.Н. Витмер иронизировал над верой некоторых историков «в благотворное влияние на бой наполеоновской эпохи засад в том смысле, как это было во времена печенегов», и резонно вопрошал: «Что мог сделать этот (Тучкова. — Н.Т.) корпус в смысле засады, когда по Старой Смоленской дороге шел на него Понятовский?»

Протяженность всей русской позиции составляла 8 км. Во всю ее длину двумя линиями с интервалом между ними не более 200 м стояли пехотные корпуса, за ними в 300–400 м, тоже двумя линиями, — кавалерия; еще дальше, до 1000 м в глубину, — линия резервов. Такое построение войск для решающего боя имело свои плюсы и минусы[375]. С одной стороны, довольно короткий фронт с близкими резервами обеспечивал Кутузову оперативность маневра как для обороны, так и для возможного контрудара. Но с другой стороны, большая плотность и малая глубина боевого порядка русской армии ставили ее под губительное действие неприятельского огня: артиллерия Наполеона поражала все четыре русские линии, вплоть до резервов.

Главными опорными пунктами русской позиции были с. Бородино справа, Курганная высота в центре и д. Семеновская слева. Высоты у Бородина заняли четыре батареи на 32 орудия. У Семеновской были воздвигнуты три флеши с 52 орудиями. Их сразу назвали Багратионовыми — ведь здесь начальствовал князь Багратион. На Курганной высоте за ночь с 25-го на 26 августа 800 ополченцев соорудили люнет (полевое укрепление, открытое с тыла, но защищенное рвом и двойным палисадом с фронта и флангов) для 18-пушечной батареи. Русские солдаты назвали ее «батареей Раевского», поскольку она была выделена из 7-го корпуса, которым командовал генерал-лейтенант Н.Н. Раевский. Слева и справа высоту («курган, повелевавший всеми окрестностями»)[376] защищали еще четыре батареи, в которых В.Н. Земцов насчитал около 100 орудий. Раевский сам проследил за сооружением люнета и, когда все было готово, сказал: «Император Наполеон видел днем простую, открытую батарею, а войска его найдут крепость»[377].

Наполеон почти весь день 25 августа, не сходя с лошади, тщательно, «с величайшей подробностью» изучал систему укреплений и боевой порядок россиян вплоть до сторожевых постов; он даже привлек к себе их внимание — «сделано было по нем несколько картечных выстрелов». Наполеон понял, что русский правый фланг почти неприступен, зато левый — уязвим. План его был прост: смять левое крыло русских, прорвать их центр, отбросить их в «мешок» при слиянии Колочи с Москвой-рекой и открыть себе путь к Москве[378].

Кутузов с утра 25 августа тоже провел рекогносцировку местности. «Не всюду могли проходить большие дрожки, в которых его возили», — вспоминал А.П. Ермолов[379]. На лошадь Михаил Илларионович почти не садился — из-за тучности своей? и малоподвижности. Одет он был в тот день, но обыкновению, не в мундир, а в простой сюртук без эполет, с фуражкой на голове и казачьей нагайкой на плече. «Никак мы не могли разгадать, — вспоминал подпоручик Н.Е. Митаревский, — для чего у него нагайка, тем более что никогда не видали его верхом на лошади». Осмотрев свои и оценив (насколько ему это удалось) чужие позиции, Кутузов не стал ничего менять в расположении своих войск, кроме того, что отрядил в резерв левого фланга корпус Тучкова.

Ночь накануне сражения враждебные армии провели по-разному. Наполеон обратился к войскам с приказом, который начинался словами: «Солдаты! Вот битва, которой вы так желали! Теперь победа зависит от вас!» Император подбадривал своих воинов, суля им в случае победы «изобилие, хорошие зимние квартиры, скорое возвращение на родину». Он искусно распалял их воинское тщеславие: «Пусть самое отдаленное потомство с гордостью помнит о вашей доблести в этот день! Пусть о каждом из вас скажут: „Он был в великой битве под стенами Москвы!“» Завоеватели, обрадованные возможностью сразиться наконец с врагом, который так долго уклонялся от боя, веселились и пели.

И слышно было до рассвета,
Как ликовал француз…

В русском лагере всю ночь перед битвой царили тишина и величавое спокойствие. Кутузов не обращался к войскам с приказом. «Не время было витийствовать», — заметил его адъютант А.И. Михайловский-Данилевский[380]. Незачем было и подбадривать русских солдат. Все они сознавали, что на карту поставлены не «изобилие» и «хорошие зимние квартиры», что вопрос стоит так: «Быть или не быть Москве и России» — и решение этого вопроса зависит от них. Вся армия готовилась стоять насмерть. Солдаты и офицеры облачались в чистое белье, отказывались, вопреки обычаю, пить водку.

В ночь перед сражением по лагерю пронесли икону «покровительницы России» — Смоленской Божьей Матери. За нею шел с обнаженной головой и со слезами на глазах сам Кутузов впереди всего русского штаба. «Сама собою, по влечению сердца, — вспоминал очевидец этой торжественной сцены, будущий декабрист Федор Глинка, — 100-тысячная армия падала на колени и припадала челом к земле, которую готова была упоить до сытости своею кровью»; «это живо напоминало приуготовление к битве Куликовской»[381].

Бородинская битва началась в 6-м часу утра 26 августа с атаки французов против русского правого крыла. Полк из дивизии генерала А.-Ж. Дельзона (корпус Е. Богарне) «с невероятною быстротою»[382] ворвался в Бородино и после «наикровопролитнейшего боя» овладел селом. Казалось, сражение пойдет так, как изначально предполагал Кутузов, — главным образом, на его правом фланге. Но Богарне, закрепившись на Бородинских высотах и выставив здесь батарею из 38 орудий с заданием вести огонь по центру русских позиций, стал ждать, как развернутся события на левом фланге россиян. Главный же удар Наполеона, как и следовало ожидать после Шевардинского боя, был направлен на Багратионовы флеши. Три его лучших маршала — Даву, Ней, Мюрат — порознь и вместе бросали громаду своих войск против Багратиона, между тем как Понятовский пытался обойти флеши справа.