Владислав Жеребьев - Марланский квест [СИ]

• Название: Марланский квест [СИ]
• Автор: Владислав Жеребьев
• Жанр: Боевая фантастика

Мы оставили наших героев в самый критический момент, когда они, окруженные со всех сторон, укрылись на борту космического челнока «Ястреб». Беда не приходит одна. Долгое время системы сдерживания челнока предотвращали полное и масштабное истребление всей органики на планете, и с появлением новоявленного капитана, умная система решила, что он справиться и без нее, после чего, благополучно отключилось.

Для того чтобы предотвратить надвигающуюся катастрофу, Дмитрию Сбирскому требуется подтвердить свои полномочия с помощь капитанского брелока. Последний же на борту «Ястреба» не найден. Что делать? Бежать, бросив на произвол судьбы не в чем неповинные население планеты, или ввязаться в опасную и трудную игру, добыть брелок и отвести опасность?

---

— Дайте мне. — Амир отнял свиток у Серого и развернув его, бегло пробежался по ровным убористым строчкам. — Бред какой-то резюмировал он. Какие-то проходы, какие-то отметки. Ничего понять не могу. Может шифр какой-то?

— Может шифр. — Серый, лучась довольствием и пестуя чувство собственного величия, откашлялся и ровно, по написанному, принялся выдавать информацию.

«Довожу до сведения его преподобия, оракула Пригорного и горного, и иже с ней территории, почтенного Бару Зима, что работы по продвижению и подкопу по сектору, ближнему к основанию забвенной точки идут полным ходом и не позднее третьего дня лета будут закончены. Задержки, вызванные оплывом почвы и близостью источника устранены инженерным обходом с использованием стропил из железного дерева, а сопутствующие газы выведены в отвод, так что смертность рабочих-землекопов снижена так же.»

Ниже подпись и дата. Данное сообщение было перехвачено четыре года назад.

— Ну и что же это нам дает? — Расстроился я. — Какие-то землекопы копают какую-то яму. Может они погребли строят.

— Читаю дальше. — Улыбнулся Серый и перевернул страницу.

«Довожу до вашего сведения, что работы по проходу к сектору основания забвения завершены и мы столкнулись с очередной проблемой. Проблема эта заключается в основании забвения. Ближний край все так же опасен и приближение к нему привело к гибели трех рабочих, однако инженерная поправка в три градуса позволила подойти к точке ближе, и там оказалась непреодолимая преграда из метала, схоже с тем, что падает с небес погибшими звездами.»

— Уже интересно. — Оживился Амир. — Но ты не молчи. Дальше давай.

— Самому интересно, — хмыкнул серый. Некоторое время он перелистывал страницы, ища что-то в тексте и попутно бормоча себе под нос. — Так, это не интересно, это отчеты. Это запрос дополнительно финансирования. Это вроде вообще меню. Вот, вот оно.

«Третьего дня осеннего месяца круговой туннель под забвенной точкой очертил ее, и мы с точностью можем судить что имеет она очертания квадрата, и имеет отдельную дверь, вскрыть которую мы пока не можем. Так же на одной из стен забвения обнаружены загадочные письмена, аналогов которым мы не нашли не в одном из местных наречий. Ниже я привожу точную копию этой надписи, для вашего светлейшего изучения».

Развернув лист, Серый вновь ухмыльнулся, представив на обозрения рисунок неизвестного художника.

Суздальский довольно хлопнул по коленям. Амир восторженно хлопнул в ладоши, а на душе у меня вдруг стало легко и празднично. Рисунок, сделанный в плохом освещении, но тем не менее весьма кропотливо, сначала показался мне какой-то арабской вязью, но чем дольше я всматривался в него, тем четче вырисовывались знакомые очертания. В точке забвения, неизвестном пока для меня месте, землекопы обнаружили надпись на кириллице и означала она не что иное как «ЯСТРЕБ ОТСЕК — 12».

За всем за этим мы забыли про барона Яроша Грецки, отчаянного смельчака, рубаку, весельчака и сорви голову, который остался вынужденным гостем у Урук-Хана. Оставлен он был несколько недель назад, и надо отдать должное хозяину, весьма неплохо проводил время. В первый день барон встал по привычке в пять утра, и стряхнув последний сон, с удовольствием отметил рядом с постелью чистую тряпицу и таз с чистой водой, которые ему принесла прислуга. Умывшись, почистив зубы и как следует, до красноты, растерев могучий торс тканью Грецки вдел себя в местный балахон, и отправился по степному лагерю в поисках еды и развлечений.

Удивленные взгляды степной братии сначала несколько раздражали, но осведомленные о нахождении в стане чужака, воины не нарывались, а барон предпочитал не лезть на рожон. В один момент ему даже показалось что его оставили на произвол судьбы, и он был предоставлен себе, однако едва он направился прочь из лагеря, как в воздухе послышался свист, и жесткая волосяная петля упала на плечи.

— Урук-Хан велел не ходить далеко, большеглазый. — На удивление сильный рывок повалил барона на землю, и над ним нависла, сначала лошадиная, а потом и степная морда. Первая показалась Грецки симпатичней, а вторая разумней.

— Да я так, — скривился поверженный на землю воин. — Только на минуточку, до ветру сгонять. Вы же не прудите около палаток, так и мы, подданные его величества Матеуша к отхожему месту тоже приучены.

Лицо кочевника на секунду отразило борьбу мысли с приказом, и победив их природными дарованиями он кивнул куда-то за бархан.

— Большеглазый туда идет. — Выдал он, хищно прищурившись. — Идешь лево, идешь право, стрела в спину. Прыгаешь, болт в голова. Понятно?

— Да куда уж понятнее. — С омерзением сбросив с плеч петлю, барон поднялся и отряхнув с балахона пыль, с чувством собственного достоинства отправился в отхожее место. Чисто технически посещать его барон не собирался, но отказавшись он точно распился бы в собственной неудаче, так что пришлось топать в указанное место и напоказ мочиться веером, чтобы чертовы ускоглазые знали, каков королевский подданный.

Далее пеший экскурс по лагерю продолжился, и решив, что на сегодня унижений достаточно, Грецки отправился в шатер Урук-хана.

Хозяин, бодр и свеж, встретил гостя радушно и барским жестом указав на топчан рядом с тобой, осветил палатку белоснежной улыбкой.

— Садитесь барон, позавтракайте со мной, окажите такую честь.

В словах грозы степей не было не капли иронии, и Ярош с благодарностью принял приглашение.

Завтра был прост, однако сытен и представлял из себя набор лепешек, различные джемы, масло и горячий кофе, что само по себе свидетельствовало о элитарности и заморских угощений. Кофе степняки не признавали, не понимая не запаха, не вкуса, не цвета напитка, считая по традиции все оттенки черного загробными, и не просто так. Когда умирал кто-то то из орды, его заворачивали в черное полотно, обкладывали редким каменным углем, который покупали где-то в предгорье, и зажигали, устраивая для усопшего крематорий. В редких случаях мертвеца погребали в кургане, но для этого у него должна была быть соответствующая приставка в имени.

— Кофе будете? Замечательный напиток. Как не хотел, так не смог отвыкнуть от него, а запасы тем не менее заканчиваются. — Урук-Хан поставил перед Грецки пустую чашку, и не дожидаясь согласия, принялся наливать напиток.

— Кофе буду. — Уловив непередаваемый аромат барон согласно кивнул.

Некоторое время завтрак продолжался в молчании. Барон подчеркнуто игнорировал хозяина, больше уделяя внимание своему желудку и вкусовым ощущения, однако Урук-Хана что-то тревожило, и тот, неспешно пережевывая лепешку с джемом с неприкрытым интересом поглядывал на гостя.

— Вот хотел спросить, барон. — Не выдержал он. — Вы же местный, уроженец Марлана. Как вообще получилось, что вы связались с земной братией? Вы же уважаемый человек, имеете место при дворе, обладаете деньгами, властью. Как вообще так получилось?

— История эта давняя, — как следует насытившись, и решив, что эти строки биографии особого ущерба ему не принесут, барон отодвинулся от угощений и откинувшись на подушки, зычно отрыгнул в кулак. — И долгая.

— А я не тороплюсь. — Прикрыв глаза и откинувшись на подушки Урук-Хан щелкнул пальцами и тут же перед ним, будто по мановению волшебной палочки, появился кальян, пышущий ароматным дымом. Такое же устройство возникло и рядом с бароном, и тот, знакомый с восточными традициями, воспринял угощение с благодарностью. — Времени у нас много. — Не спеша произнес хозяин.

— Ну что же. Коли так, тогда слушай.

Суровое время было в королевстве, хотя если посмотреть с другой стороны, то плохие или хорошие времена настали, решал, как правило сам король, по количеству собранных с населения налогов. В этом году, ввиду проливных дождей и сгнившей под корень пшеницы, звонкой монеты в казне поубавилось, а многие крестьяне, боясь суровой кары своих помещиков, пустились в бега в пограничье.

Беда не в том, что деньги в казну не падают. Беда в том, что подданные, которые эти деньги туда исправно доставлять должны, вдруг сниматься, и селами, со скотом и скарбом уходят на фактически неподвластные территории. Вот и расстроился, пришедший тогда к власти, его величество Матеуш, и огласил вердикт, в котором доводилось, что если кто-то из его достойных герцогов и баронов возьмет на себя труд вернуть беглецов, то будут им всяческие налоговое поблажки, земли и куча других ништяков и вкусняшек. Знамо ли дело, королевская похвала, однако многие себя недооценили. Кто-то не смог собрать денег на вооружение дружины, кто-то застрял в раскисших от сезона дождей дорогах, а кого-то потрепал местных лихой люд, который, в принципе, недолюбливал федералов. Остались считанные единицы, и среди них, юный и пылкий Ярош Грецки, потомственный дворянин во баронстве, с личной гвардией сорвиголов, слава о которой шла по всему королевству. За недолгие четыре года рейда молодой барон умудрился вернуть порядка восьми тысяч граждан, срубить без счета голов и повесить на соснах чуть ли не две сотни отступников, за что поимел в народе не то чтобы дурную славу, но репутацию мужика с кулаками и яйцами. Была бы у него еще капуста, вышел бы пирожок.