Эдвард Ли - Тератолог

• Название: Тератолог
• Автор: Эдвард Ли
• Жанр: Ужасы и Мистика

Миллиардер Джон Фэррингтон одержим идеей оскорбить Бога настолько, чтобы тот пожелал явиться к нему лично. Фэррингтон похищает священников и монахинь и вовлекает в сексуальные оргии с участием самых тяжелых генетических калек, каких ему только удается найти. Похищенных людей он держит в состоянии повышенной сексуальной активности с помощью препарата, который производит его компания. Не способные контролировать себя пленники вынуждены без конца заниматься сексом в самый извращенных его проявлениях. Фотографу Уэстмору и журналисту Брайанту предоставляется редкая возможность взять интервью у богатого затворника и увидеть его особняк изнутри. Однако там их ждут невообразимые ужасы и те, кто стал пешкой в таинствах, творящихся за каждой дверью. Фэррингтон уверен, что его план сработает. И он пойдет на все, чтобы встретиться с Богом лицом к лицу…

СТРОГО 18+

---

Вымещая досаду на заднице Билли, он наклонился над плечом монстра и посмотрел на мать Анжелину. Несмотря на очевидную муку, глаза у той горели извращенной страстью. Широко растянутый рот едва вмещал неестественных размеров половой орган Билли.

— Бьюсь об заклад, тебе сейчас кажется, что ты в аду, — сказал Фэррингтон, все глубже толкая член в зад Билли. Тот одновременно вгонял свой в горло матери Анжелине.

— Но, конечно же, это не ад. Это — Земля. Земля, созданная твоим Богом. И этот демон — одно из его творений. Покажи нам сейчас свой альтруизм. Посмотрим, как маленькая божья шлюшка продемонстрирует свое человеколюбие члену моего прекрасного монстра…

Фэррингтон принялся трахать Билли еще жестче, и вскоре монстр уже бурно кончал в обесчещенное горло монашки. Семя, пузырясь, хлынуло у нее изо рта, потекло по подбородку и между ее гигантских грудей. Фэррингтон вытащил член из прямой кишки Билли, в то время как монстр выжимал остатки своего дурного семени на морщинистый лоб монашки. Взяв свой скользкий от дерьма пенис в руку, миллиардер сжал голову монашки и втиснул его ей в рот. Ему потребовалась всего пара толчков, чтобы тоже кончить. Когда первые судороги оргазма стали рваться наружу, он извлек пенис у нее изо рта, оставив на губах следы фекальных масс монстра. Затем нацелил член ей между глаз и окатил ее лицо семенем.

— Сие есть Тело Мое… Сия есть Кровь Моя! — верещал он, пока его пенис побрызгивал струями теплого семени ей на щеки и ресницы. Затем они с Билли принялись мочиться на тело женщины. Золотой дождь обрушился на нее крестильной водой. Билли протянул свою огромную ручищу и сжал матери Анжелине челюсть, заставив открыть рот как можно шире, чтобы Фэррингтон мог попасть струей ей в горло.

— Покажись! Покажись мне! Сколько рабов твоих придется мне унизить, прежде чем ты явишься мне? — кричал миллиардер в пустоту, окатывая при этом пожилую монашку мочой. Он не заметил, как Майклз подкрался сзади, пока не почувствовал у себя на плечах его грубые руки.

— Ваши гости прибыли.

— Что? А, журналисты…

— Да. Мы должны привести вас в порядок и подготовить.

Майклз наклонился и слизнул остатки семени и фекалий с члена своего хозяина. Дабы не остаться в стороне, Билли протянул руку и выдернул огромные груди монашки из латексного бюстье, сжал их так крепко, что те посинели. Затем поднял ее за них с пола, едва не оторвав гигантские молочные железы от грудной клетки. Потом слизал семя, фекалии и мочу с ее лица языком длинным и толстым, как морской огурец. Майклз посмотрел на отвратительного урода, который ухмылялся Фэррингтону, словно ожидая одобрения за это маленькую демонстрацию любви, и с отвращением покачал головой. Затем повернулся, сопроводил своего умалишенного хозяина из комнаты и повел его по коридору.

— Не понимаю вас, сэр. Что вы находите в этих чудовищах? И к чему эта одержимость Богом? Что у этой парочки общего?

Майклз был явно встревожен увиденным.

— Эти уродцы являются лишь средством для достижения цели, Майклз.

— Какой цели? Вы хотите унизить церковь?

— Разве ты не видишь? Я хочу постичь Бога, узурпировать его власть. Я не единственный, кто утверждает, что познать Бога можно лишь через его работу, через его творения. Буддисты созерцают чудеса природы, ручьи и цветы. Ученые исследуют стихийные бедствия и необъятные просторы внутреннего и внешнего космоса. Изучают наиболее впечатляющий аспект создания. Я тоже его изучаю. Все, от нуклеотидов до квазаров. Я проводил в тибетских монастырях долгие часы, наблюдая, как снежинки оседают на склонах холмов. И да, это зрелище вызывало у меня благоговение. Как и у всех остальных, тупое благоговение. Но я пришел к более глубокому пониманию совершенства. Поэтому сейчас изучаю не идеальные творения Бога, а те, что с изъянами. Изучаю его ошибки.

Он жестом показал на Бетти, которая только что покинула раздевалку возле бассейна и, извиваясь студенистым телом, двигалась по коридору к своей комнате. Ее до безобразия жирное туловище, словно в знак протеста, бугрилось и собиралось складками, когда она ползла, сокращаясь и вытягиваясь словно червь.

— А как можно познать творения божьи лучше, чем в библейском смысле?

— Эту часть, по-моему, я понимаю. Но что насчет священников и монахинь?

— О, это ты поймешь довольно скоро.

Когда они проходили мимо апартаментов ангелов, Джон Фэррингтон, остановившись, уставился на дверь.

— Сэр, у нас гости. Мы не можем заставлять их ждать.

Голос Фэррингтона звучал словно издалека. В глазах у него, казалось, стояли слезы.

— Почему они не любят меня, Майклз? Почему?

3

Джеймс Брайант и Ричард Уэстмор сидели на кожаном диване, невероятно огромном и мягком, как крайняя плоть пениса. Они смотрели на мраморные полы, блестевшие, как стекло, на стены с искусственным покрытием, отделанные красным деревом. На огромную круглую крышу из витражного стекла. На твердый гранит, нержавеющую сталь, шероховатый мрамор. На мебель из дуба, из вишневого и розового дерева, которая больше походила на произведения искусства, чем на предметы интерьера. В помещении все было совершенно новым и дорогим. Брайант сразу же заметил, что в комнате нет ни одной фотографии или личной вещи. Он ожидал увидеть обязательный портрет над камином, но комната была полностью лишена индивидуальности. Здесь мог жить кто угодно. Кто угодно, обладающий девятизначным капиталом.

— Полагаю, это парень не очень любит антиквариат, хм? — сказал Уэстмор и принялся фотографировать комнату.

— В другой ситуации я решил бы, что он купил всю эту мебель перед нашим приездом. Она даже пахнет, как новая, — отозвался Брайант.

— И к тому же чертовски неудобная! — проворчал Уэстмор, едва не выпав из мраморного, с ручной резьбой кресла без подушки и со спинкой, которая была выше головы обычного человека.

Брайант собирался что-то ответить, когда его уши уловили какое-то движение в коридоре.

Уэстмор и Брайант повернулись и посмотрели в главный холл, где Майклз силой тащил вверх по лестнице какого-то высокого, хорошо сложенного и совершенно голого джентльмена. Мужчина был явно расстроен и продолжал что-то выкрикивать — что-то про ангелов. Что-то вроде «Почему ангелы меня не любят?» Наконец, голый безумец, обливаясь слезами, рухнул в объятья Майклза и позволил отвести себя вверх по лестнице в одну из многочисленных спален на втором этаже.

— Тебе не кажется, что… — начал Уэстмор.

— Надеюсь, что это не так, — предположил Брайант, в недоумении качая головой. — Если это Фэррингтон, то мы имеем дело с полным психом.

— Слава богу, писать об этом будешь ты.

Уэстмор окинул комнату хмурым взглядом и заметил на пристенном столе пепельницу.

— Думаю, это опять моя карма. Мы не пробыли здесь и двадцати минут, а дела уже хреновей некуда. И вот что я сейчас тебе скажу. Это займет больше времени, чем мы думали. И гребаную игру с «Янкиз» я пропущу.

— У нас же не почасовая оплата. Куда делась твоя трудовая этика?

Уэстмор стряхнул пепел.

— Какая еще трудовая этика? И где этот британец? Мы в доме миллиардера. Я думал, британец предложит нам хотя бы выпить.

Брайант ходил по просторной комнате, делая описательные заметки.

— Ты уже достаточно выпил. Так что остынь и сделай пару снимков. А то скулишь, как баба во время месячных.

— Перестань. Просто ощущения сегодня особенно хреновые, вот я и злюсь.

Однако Уэстмор понимал, что нужно сделать больше снимков интерьера. Он подошел к зеркальному окну с видом на тщательно ухоженный сад. Потрогал стекло.

— Это не стекло.

— Что? — раздраженно отозвался Брайант.

— Это лексан или что-то в этом роде. Что-то из поликарбоната. Его используют в банках, потому что не пробивается пулями. И не ломается.

— Напомню тебе, что владелец — миллиардер. Он может позволить себе подобные меры безопасности.

Уэстмор проверил ручки на застекленных дверях. Они были заперты на ключ. Он вернулся погасить сигарету и внезапно обнаружил, что руки у него дрожат.

— Черт!

Брайант не мог не заметить это.

— Ты же еще не старый, а у тебя уже такая трясучка. Может, пора завязывать с выпивкой?

У Уэстмора появилось странное ощущение, какое у него было в баре аэропорта. Он чувствовал, будто какая-то часть его души покинула его. Убежала. Но от чего?

— Просто у меня снова те неприятные ощущения. Плохие предчувствия.

— Держи себя в руках. — Брайант закатил глаза, увидев дымящуюся в пепельнице сигарету. — Это же не пепельница, Уэстмор. Это китайский фарфор. Стоит, наверное, тысячу долларов.

— Черт, — ругнулся Уэстмор. В следующий момент какой-то необъяснимый импульс заставил его повернуться. Дальний угол комнаты оставался темным. Ему показалось, что там кто-то стоит, но, прищурившись, он не увидел ничего, кроме зернистой тьмы.