Мария Корелли - Вендетта, или История одного отверженного

• Название: Вендетта, или История одного отверженного
• Автор: Мария Корелли
• Жанр: Проза
• ISBN: 9785447445010

Нина быстро приходит в себя после смерти своего мужа, графа Фабио Романи, и падает в объятия его лучшего друга Гуидо Феррари. Парочка не может поверить своему счастью, однако внезапное появление старого друга семьи, подозрительно похожего на недавно похороненного Фабио, нарушает их безмятежную радость.

---

Она покраснела, а ее глаза смягчились под длинными изогнутыми ресницами. Феррари нетерпеливо нахмурился, однако промолчал. Она пригласила нас в дом, в высокую прохладную гостиную, где широкие окна выходили в сад. Здесь вся обстановка сохранилась прежней за одним исключением: мраморный бюст, изображавший меня еще мальчиком, был убран. Огромное пианино стояло открытым, мандолина лежала на столике, и было похоже, что ею недавно пользовались; свежие цветы и папоротники стояли в высоких вазах из венецианского хрусталя. Я уселся и сделал комплимент красоте дома и окрестностей.

«Я прекрасно все это помню», – добавил я тихо.

«Вы помните!» – тут же воскликнул Феррари, будто от удивления.

«Конечно. Я не упоминал вам, друг мой, о том, что часто бывал в этих местах еще мальчишкой. Граф Романи-старший и я играли вместе в окрестностях. Так что все здесь неплохо мне знакомо».

Нина слушала с кажущимся интересом.

«Вы видели когда-нибудь моего покойного мужа?» – спросила она.

«Однажды, – ответил я серьезно. – Он был еще совсем ребенком тогда и, насколько я смог заметить, очень многообещающим. Его отец, казалось, был очень привязан к нему. Я также знал его мать».

«В самом деле, – воскликнула она, устроившись на низкой оттоманке и уставившись на меня, – какой она была?»

Я выдержал паузу, перед тем как ответить. Мог ли я говорить об ангельской чистоте этой женщины, посвятившей себя браку и материнству, со столь грязным, хоть и прекрасным существом?

«Она была прекрасной женщиной, не сознававшей своей красоты, – ответил я наконец. – И этим все сказано. Ее главная цель, казалось, состояла в том, чтобы самозабвенно служить счастью других и окружить ее очаг атмосферой добра и благодетели. Она умерла молодой».

Феррари взглянул на меня со злобной насмешкой в глазах.

«И это было к счастью, – сказал он. – Ведь она не успела пресытиться обществом своего мужа, а иначе – кто знает?»

Моя кровь мгновенно вскипела возмущением, но я сдержался.

«Я вас не понимаю, – сказал я с подчеркнутой холодностью. – Леди, о которой я говорю, жила и почила в прежние времена, когда ее положение ко многому обязывало. Я не столь искушен в современных общественных нормах морали, как вы».

Нина поспешно вмешалась: «О мой дорогой граф, – сказала она, смеясь, – не обращайте внимания на синьора Феррари! Иногда он бывает грубым и говорит очень глупые вещи, которые на самом деле не имеет в виду. Это лишь его мнение! Мой бедный покойный муж бывал порой несколько раздосадован им, хоть и обожал его. Однако, граф, поскольку вы так много знаете о семье, уверена, что вы будете рады увидеть мою маленькую Стелу. Могу я послать за ней или вас утомляют дети?»

«Напротив, мадам, я их обожаю! – ответил я с вымученным самообладанием, хотя мое сердце забилось от смешанного восхищения и боли при мысли о том, что я увижу мою малышку снова. – А ребенок сына моего старого друга вызывает у меня двойной интерес».

Моя жена позвонила в колокольчик и отдала приказания появившейся служанке, чтобы та прислала ее маленькую дочку сейчас же. Феррари в это время занял меня разговором и, как я видел, изо всех сил старался загладить вину передо мной за обиду, которую его предыдущее замечание могло вызвать.

Прошло немного времени, а затем ручка гостиной нерешительно повернулась от очевидно неуверенного и неуклюжего движения руки. Нина нетерпеливо поторопила: «Входи, детка! Не бойся – входи!» И тогда дверь медленно открылась и вошла моя дочь.

Несмотря на то что я отсутствовал совсем немного времени, нетрудно было заметить, что ребенок очень изменился. Девочка выглядела замкнутой и удрученной, а лицо выражало нечто вроде страха и недоверия. Смех испарился из ее молоденьких глаз и сменился серьезным взглядом, выражавшим страдальческую замкнутость, которую было больно видеть у ребенка ее возраста. Уголки ее рта печально опустились, весь ее вид вызывал беспокойство и явно сообщал моей душе, что она была забыта и заброшена.

Она несмело приблизилась к нам, но остановилась на полпути и с сомнением посмотрела на Феррари. Он встретил ее тревожный взгляд насмешливой улыбкой. «Иди сюда, Стела! – сказал он. – Не нужно бояться! Я не буду ругать тебя, если только ты будешь послушной. Глупый ребенок! Ты выглядишь так, будто я сказочный великан, собирающийся тебя съесть на ужин. Подойди и поговори с этим джентльменом – он знал твоего папу».

При этих словах ее глаза просияли, улыбка стала более уверенной и спокойной, она подошла и положила свою хорошенькую ручку на мою. Прикосновение мягких неуверенных маленьких пальчиков почти сразило меня. Я привлек ее к себе и посадил на колени. Под видом поцелуя я скрыл свое лицо на секунду или две в ее вьющихся светлых волосах, в то время как сам пытался унять женские слезы, которыми невольно наполнились мои глаза. Бедная моя малышка! Я удивляюсь тому, как смог сохранить самообладание перед невинным взглядом ее серьезных глаз! Я представил себе, что она, возможно, испугается моих темных очков, – дети порой пугаются таких вещей – но она не испугалась. Нет, она сидела у меня на коленях с очень довольным видом и глядела на меня так искренне, что почти разрушила мое самообладание. Нина и Феррари наблюдали за ней с некоторой веселостью, но они ей были совершенно не нужны – она продолжала упорно смотреть на меня. Вдруг медленная сладкая улыбка – спокойная улыбка довольного ребенка – растянула ее губы, она протянула свои маленькие ручки и по собственному желанию подняла губы, чтобы поцеловать меня! Пораженный этим проявлением привязанности я торопливо прижал ее к сердцу и возвратил ей ласки, а затем взглянул украдкой на мою жену и Гуидо. Не появилось ли у них каких-нибудь подозрений? Нет, с чего бы? Не сам ли Феррари видел меня похороненным? Возвратив себе уверенность этой мыслью, я обратился к Стеле, придав голосу как можно больше резкости и скрипучести, поскольку боялся этой быстрой детской проницательности.

«Вы столь очаровательны, юная леди! – сказал я шутливо. – Итак, ваше имя Стела? Это потому, что вы – маленькая звездочка, я полагаю?»

Она выглядела задумчивой. «Папа так говорил», – ответила она мягко и застенчиво.

«Папа тебя испортил! – вмешалась Нина, прижимая тонкий черный носовой платок к своим глазам. – Бедненький папа! Его ты слушалась лучше, чем меня».

Детские губы задрожали, но она молчала.

«О, фи! – бормотал я с оттенком упрека. – Неужели ты всегда непослушна? Конечно же нет! Все маленькие звездочки – хорошие, они никогда не плачут, они всегда яркие и спокойные». Тем не менее она хранила молчание, лишь вздох, достаточно глубокий для страдальца более старшего возраста, приподнял ее крошечную грудь. Девочка положила голову на мою руку и подняла умоляющий взгляд.

«Вы видели моего папу? – спросила она робко. – Он скоро вернется?»

Я не сразу нашел ответ, и тогда Феррари грубо сказал вместо меня:

«Не говори глупостей, детка! Ты знаешь, что твой папа ушел: ты слишком плохо себя вела с ним, и он никогда не вернется. Он ушел в то место, где нет надоедливых маленьких девочек, которые его дразнят».

Безрассудные и жестокие слова! Я сразу же понял тайное горе, которое довлело над детским сознанием. Всякий раз, когда она их беспокоила или раздражала, они, очевидно, внушали ей, что отец бросил ее из-за плохого поведения. Она приняла это близко к сердцу и без сомнений размышляла над этим в собственной неопределенной детской манере и озадачивалась вопросом, что же она такого сделала, чем так сильно обидела отца, что он фактически ушел навсегда и больше не вернется? Каковы бы ни были ее мысли, она в этот раз не выразила их ни слезами, ни словами. Она лишь взглянула на Феррари с выражением явного презрения и гордости, столь странным для такого маленького создания, – взгляд истиной наследницы Романи, точно такой же я часто замечал у отца и, должно быть, нередко показывался в моих глазах. Феррари заметил это и громко засмеялся.

«Взгляните! – вскричал он. – Этим она в точности походит на своего отца! Это положительно смехотворно! Ну вся – Фабио! Ей не хватает только одного, чтобы портрет получился законченным». И он приблизился к ней, взял один длинный локон ее волос и попытался приложить ко рту вместо усов. Девочка начала злобно сопротивляться и спрятала лицо за мою одежду. Чем больше она пыталась защищаться, тем сильнее Феррари мучил ее. Ее мать не вмешивалась, а только смеялась. Я укрыл малютку в своих объятиях и, сдерживая дрожь негодования в голосе, я сказал довольно твердо:

«Играйте честно, синьор! Играйте честно! Сила превращается в обычное издевательство, когда применяется против абсолютной слабости!»

Феррари вновь рассмеялся, но уже не столь непринужденно, и, оставив свои издевательские шутки, подошел к окну. Поглаживая мягкие рассыпавшиеся волосы Стелы, я добавил с насмешливой улыбкой: