Владимир Джанджгава - Немеренные версты (записки комдива)

• Название: Немеренные версты (записки комдива)
• Автор: Владимир Джанджгава
• Издательство: ДОСААФ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1979

Автор этой книги Владимир Николаевич Джанджгава — генерал-лейтенант в отставке. Герой Советского Союза, бывший командир стрелкового полка, а затем и дивизии, прошедший всю войну, ныне председатель ЦК ДОСААФ Грузии.

В своих записках он рассказывает о героизме, мужестве и воинской доблести рядовых бойцов, командиров, которыми ему довелось командовать в боях на границе, в Молдавии, на Украине, под Воронежем, на Курской дуге, при освобождении Белоруссии, Польши и завершающих сражениях в Германии.

Для массового читателя, и прежде всего молодежи.

---

Ночью 2 октября из всех трех полков последовали сообщения: из района Блендостово и по дороге на Мешки слышен шум танковых моторов. Немедленно доложил об этом комкору Алексееву.

— Не пори горячку, — выслушав доклад, сказал Дмитрий Федорович. — Прикажи командирам полков, чтобы глядели в оба.

Сказал спокойно, даже слишком спокойно. Впрочем, ничего необычного в этом не было. Мы знали о манере комкора отвечать именно так или примерно так, когда ему докладывали о чем-либо не очень доказательно. Он всегда требовал: прежде чем докладывать, убедись сам, что за тем или иным событием скрывается что-то важное, имеющее отношение корпусу в целом, а не местное.

На всякий случай я привел все же полки в боевую готовность. В ту ночь, однако, ничего существенного не произошло. И все же комдива тревожили сообщения о шуме танковых моторов. Необходимо было оценить обстановку самому, на местности.

Ранним утром я отправился в 1203-й полк. Он был самым малочисленным в дивизии и занимал оборону как раз напротив Блендостово, причем на довольно широком участке Дело заключалось в том, что к началу октября некоторые соединения и части армии были выведены по приказу командарма на левый берег Нарева для отдыха и пополнения. Некоторые участки обороны пришлось поэтому растянуть.

Вместе с Павловым вышли на передний край. День был по-осеннему хмурым и на удивление тихим: ни одного выстрела со стороны противника. А ведь еще вчера и позавчера он методически обрушивал на передний край и в глубь плацдарма сотни снарядов. Почему же тишина?

Поднес к глазам бинокль и вдруг увидел группу вражеских офицеров. Маскируясь за кустами, они неторопливо двигались вдоль переднего края. Потом остановились. В руках одного из них белела развернутая карта. Ясно: проводят рекогносцировку.

Последовал мой приказ: «Артиллеристам накрыть фашистских офицеров». Из глубины плацдарма прогремели один за другим несколько выстрелов, и на месте, где стояли гитлеровские рекогносцировщики, задымились воронки.

Минуту спустя радист протянул микрофон:

— Товарищ комдив, вас вызывают.

— Что у тебя стряслось, сосед? Почему стрельба? — раздался раскатистый бас генерала Фроленкова.

Объяснил, в чем дело.

— Наглецы! — рокотал в микрофоне бас. — На моем участке тоже появлялись рекогносцировщики. Но я им дал прикурить. Наверное, слышал?

— Слышал.

— И еще новость: Батов мою командировку отменил. Так что я по-прежнему рядом.

И этот день прошел относительно спокойно.

Вечером позвонили из штаба армии и сообщили, что на НП дивизии рано утром приедет командарм. Это меня удивило: днем на НП? Добраться до него в светлое время было очень трудно. К тому же Павел Иванович там уже недавно был. Что же стряслось, чем вызвана такая необходимость поездки командарма?

В дивизии было подготовлено несколько запасных наблюдательных пунктов, дорога к которым менее опасна. На свой страх и риск решить проводить командарма на один из них — в район Буды Цепелинске. Приказав подполковнику Оськину встретить командарма у моста через Нарев, затемно вышел на НП.

Уже рассвело. Стрелки часов подходили к шести, когда увидел командарма. В сопровождении Оськина он шел по траншее к НП. Пошел ему навстречу. Нас разделяло каких-нибудь сто метров, когда раздался оглушительный грохот множества орудий. Противник начал артподготовку по всему фронту плацдарма.

Войдя на НП, Павел Иванович приказал связать его со штабом армии, а сам склонился к стереотрубе. Настроившись на армейскую волну, радист передал командарму микрофон. Генерал потребовал к аппарату командующего артиллерией.

Раскрыв свою карту и называя номера квадратов, Батов приказал открыть артиллерийский огонь по пехоте и танкам противника. Затем цели были переданы командующему 16-й воздушной армией.

Грохот выстрелов, взрывов сразу удвоился, утроился, удесятерился… Смертоносные снаряды, словно соревнуясь в своем стремительном гудящем и свистящем полете, сотрясали землю. Помимо корпусной и дивизионной артиллерии, стрелявшей непосредственно с плацдарма, по танкам и пехоте врага из-за Нарева вели огонь артиллерийские полки, дивизионы. В воздухе появились большие группы краснозвездных самолетов. Низко, чуть не задевая верхушки деревьев, проносились звенья советских штурмовиков.

В стереотрубу хорошо было видно, что главный удар противник наносит в стык дивизий. «Опять мне „повезло“! — подумал с досадой. — Из огня да в полымя. Но что поделать? Будем и на сей раз стоять».

Отдал приказ:

— Корпусной танко-самоходный полк Соколова вперед!

Самоходчики действовали смело и напористо, однако снаряды их 76-миллиметровых пушек не всегда пробивали броню «тигров» и «фердинандов». Героическими усилиями самоходчики совместно с 274-м отдельным истребительно-противотанковым дивизионом и подвижным отрядом заграждения сумели потеснить прорвавшегося противника в направлении Пискарня Дужа и подожгли при этом до десятка «тигров».

Противник ввел новые резервы. Самоходчики и истребители танков с боями отошли в район Погожелец, Дзерженин.

Пришлось сменить НП и мне. Связавшись с командиров корпуса, доложил ему, что танки и пехота противника напористо рвутся к мосту через Нарев, и просил поддержать артиллерией и авиацией, особенно в районах Буды Побрынковске и западнее Погожелец.

Едва закончился разговор с комкором, как меня вызвал по рации с армейского КП генерал Батов. Он к тому времени вернулся туда из нашей дивизии.

— Держись, Николаич! На твой участок командующий фронтом нацелил основные силы 16-й воздушной, а я — огонь всей артиллерии.

Поблагодарив командарма за помощь, пообещал не допустить противника к реке, но отбить натиск вражеских танков, остановить пехоту противника оказалось не так-то легко. До Нарева было рукой подать. Противник уже видел мост захваченным.

В некоторых мемуарных произведениях временная неудача советских войск на наревском плацдарме мотивируется тем, что не было проявлено достаточно бдительности, а потому-де противнику удалось еще до начала наступления скрытно разминировать и обезвредить минные поля перед передним краем, открыв тем самым дорогу танкам.

По всей вероятности, дело обстояло не так. После поражения на Курской дуге противник изменил свою тактику и, видимо, обезвредил минные заграждения во время своей артиллерийской подготовки, которая, кстати, длилась целый час. Немецко-фашистское командование сосредоточило свои войска, в частности танки и самоходную артиллерию, для нанесения удара в 10–15 километрах от переднего края, откуда с началом артподготовки гитлеровские танковые части двинулись вперед. Советская оперативная разведка не только своевременно не разгадала замысла врага, но и вообще мало что знала о сосредоточении его войск в районе наревского плацдарма. А между тем противник сумел скрытно подтянуть в этот район 3-ю и 25-ю танковые дивизии, значительно пополнить тяжелыми танками «тигр» и «пантера» 5-ю танковую дивизию СС «Викинг», перебросить с других участков фронта и из глубокого тыла несколько свежих пехотных частей и подразделений.

И еще одно важное обстоятельство. Крупные силы врага (до 400 танков и самоходных орудий во взаимодействии с пехотой) наносили свой удар на относительно узком участке фронта. В боевые порядки советских дивизий враг ворвался с ходу, быстро, ошеломляюще, получив таким образом определенное тактическое преимущество.

С первых же минут стало ясно, что одной из его первоочередных целей было захватить наведенный саперами мост через Нарев, локализовать паромные переправы, отрезать защитникам плацдарма пути отхода за реку, а также не допустить подхода резервов с восточного берега.

В районе моста оборону занимал 1199-й стрелковый полк. Метрах в трехстах от расположения полка находился командный пункт дивизии. Примерно на таком же удалении на берегу реки стояли штаб дивизии и политотдел.

Прорвав оборону на стыке дивизий, противник овладел важными в тактическом отношении пунктами Тшепово, Буды Обребске, Буды Цепелинске. Крупные группы вражеских танков с десантами автоматчиков, развивая успех, обрушились на 1199-й стрелковый и 921-й артиллерийский полки, а также на 274-й отдельный противотанковый дивизион. Они прежде всего стремились отрезать им путь отхода к реке. Начался ожесточеннейший бой между вражескими танками и советскими артиллеристами.

Вот как вспоминает об этом бое его непосредственный участник, бывший заместитель командира гаубичной батареи 921-го артполка старшина Михаил Петрович Зубрилин:

«Огневые позиции двух пушечных батарей нашего дивизиона были выдвинуты ближе к позициям стрелковых подразделений, а наша 122-миллиметровая гаубичная батарея располагалась западнее деревни Тшепово. 4 октября после мощной артподготовки, сравнить которую можно разве лишь с той, что пришлось испытать во время Курской битвы, гитлеровские танки и пехота, прорвав оборону, ворвались в наше расположение. Наша батарея встретила танки врага огнем прямой наводкой. Несколько танков мы сумели подбить. Остальные (а их было штук двадцать пять — тридцать) прекратили движение. Фашистские автоматчики залегли, ракетами обозначили место своего нахождения и расположение нашей батареи. Крупнокалиберная немецкая артиллерия обрушила на нас бурю огня. Снаряды рвались рядом с гаубицами, осколки смертельно ранили бойцов и командиров орудий. Но орудийные расчеты дрались до конца, стояли насмерть.