Владимир Бондаренко - Снежное чудо

• Название: Снежное чудо
• Автор: Владимир Бондаренко
• Издательство: © Куйбышевское книжное издательство, 1980
• Жанр: Сказка
• Год: 1980

---

И грачата опять поссорились. Нахлопали еще раз друг друга крыльями по щекам со всей щедростью, сидят, отдыхают, в себя приходят. Отдышались немного, один из них, тот, что без пятнышка на лбу, и говорит:

Послушай, а пусть это поле будет не нашим — и не твоим, и не моим, а тракториста, который пашет его, а мы

у него будем в гостях с тобой — и ты, и я. И сегодня, и завтра. До тех пор, пока он его не допашет.

На это я согласен. Здесь обмана нет, г— сказал грачонок с белым пятнышком на лбу. — В гости ходят и по двое. Идем.

Шли грачата по свежей пахучей борозде, выклевывали из теплой пашни червяков и говорили друг другу:

Хорошо быть гостем. Ешь себе досыта. Для того ведь и в гости ходят, чтобы поесть от души.

ШЕПТУН

Весной в темной норе у Хомяка родился Хомячок. Потянул ноздрями воздух — легко дышится. Потопал коротенькими ножками — крепко стоится. Ощупал себя со всех сторон, заверещал счастливый:

— Родился я!

— Тише ты, — цыкнул на него отец. — В степи живем, а по ней и волки ходят и лисы. Не говори громко.

И втянул Хомячок голову в плечи, прошептал:

— Родился я, папа.

— Вижу, — сказал Хомяк. — Вот так и разговаривай всегда сторожко: вроде и есть ты, а вроде тебя и нет.

Подрос Хомячок. Наружу вылез. Увидел солнышко в небе, засмеялся:

— Теплое какое.

— Тише ты, — цыкнул на него отец. — Забыл? В степи живем, а по ней и волки ходят и лисы. Не смейся звонко. Шепотом засмеялся Хомячок:

— Теплое солнышко какое, папа.

— Знаю, — сказал Хомяк, — не первый год землю топчу. — И одобрил: — Вот таки смейся всегда сторожко: вроде и есть ты, а вроде тебя и нет.

Так и рос Хомячок: шепотом говорил, шепотом смеялся. И только глазенки у него лучились ярко, солнечно. Послушает, как перевизгиваются суслики на взгорке, прошепчет: — Хорошо.

Поглядит, как радуга играет над степью разноцветными красками, порадуется так же шепотом:

— Жить хорошо.

А глазки лучатся, лучатся.

И цыкнул на него однажды отец:

— Ты что, забыл? В степи живем, а по ней и волки и лисы ходят. Не гляди так ясно.

Скукожился Хомячок. Потухли в его глазах огоньки горячие. Прошептал он, будто полынок горький прошелестел:

Жить, говорю, хорошо, отец.

И это для меня не новость, — сказал Хомяк и похва лил сына: — Вот так и смотри всегда сторожко: вроде и есть ты, а вроде тебя и нет.

Вырос Хомячок, сам Хомяком стал. Живет тихо, робеет слово сказать, улыбнуться: степь кругом, а по ней и волки ходят, и лисы. Суслики, соседи его, те по целым дням пересвистываются на курганах, а он все шепотом делает: шепотом говорит, шепотом смеется и даже смотрит шепотом. И зовут его все — Шептун. И говорят о нем:

Вот живет: вроде и есть он, а вроде его и нет. Вот это живет!

ГДЕ НОЧУЕТ СОЛНЦЕ

Было утро. Подсыхая, парила степь. В небе над полями

рождались облака — они всегда рождаются, когда парит земля и светит солнце. Вместе с другими родились и два белых кудрявых облачка. Сошлись они над лугом и стали совет держать, что делать дальше. Посоветовались, решили — пойти посмотреть, где ночует солнце. А что? Пойдут они за ним следом, опустится оно вечером за горизонт, и увидят они, где живет оно.

Так облачка и сделали: догнали солнце и пошли за ним по небу. Солнце идет, и они идут. Идут и идут, а вечера все нет и нет. По времени ему давно бы уже пора быть, а его все нет почему-то.

Хитрит солнце, — подивились облачка. — Догадалось, что мы задумали поглядеть, где ночует оно, и решило сегодня не ложиться спать. Ничего, мы тоже упорные.

И пошли за солнцем дальше. Так рассудили облачка: солнце старенькое, живет давно, рано или поздно устанет и пойдет спать, и увидят они, где ночует оно.

Шло время. Шло по небу солнце. Шли за ним облачка. Позади один за другим оставались горизонты, а вечера все не было. Вдруг одно облачко посмотрело вниз и сказало:

Смотри, мы опять проплываем над тем же лугом, над которым родились вчера. Это что же, мы облетели землю вокруг и вернулись к началу пути?

Значит, точно: хитрит солнце. Не уходит с неба, чтобы не увидели мы, где ночует оно. Но ему не удастся перехитрить нас. Мы моложе его, в нас больше силы, и мы дождемся, когда устанет оно и пойдет спать, — сказало другое облачко, и облачка пошли за солнцем дальше.

Началось это весной, а сейчас уже лето, а облака все идут и идут за солнцем, и все еще не видели они ни разу, чтобы оно покинуло небо и легло спать. Да и вид у солнца такой ясный, что кажется, ему даже и спать не хочется, не устало оно.

Идет солнце по небу, идут за ним два облачка и разговаривают между собой:

Какое оно упрямое, это солнце. Уже сколько времени на земле нет ночи, это потому что оно не уходит с неба, не хочет, чтобы мы увидели, где ночует оно. Видишь, внизу под нами все время светло, — говорит одно облачко, а другое соглашается с ним:

Да, мы не увидели с тобой, где ночует солнце, зато мы подарили земле длинный ясный день: солнце-то из-за нас не покидает небо, спать не ложится.

Так говорят облачка и идут себе дальше за солнцем. Посмотрите в полдень на небо — идут.

ОТЧЕГО ГРУСТЯТ ИВЫ

На пойменном лугу стояла старая Ива. Каждую весну она цвела и приносила много семян. А однажды на ней родилось всего три Семечка. Они смотрели, как цветут цветы на лугу, как кружат над ними пчелы, и счастливо покачивались — жить им нравилось.

А в голубом небе звенел жаворонок. Он пел о Волге, о ее плесах, о Жигулевских горах, из-за которых встает по утрам солнце. Слушали его Семечки и говорили, счастливо покачиваясь:

Ах, хоть бы раз увидеть то, о чем поет он.

Слушала их Ива и говорила, поскрипывая старыми ветвями :

Скоро вы станете крылатыми и сможете лететь, куда захотите. Летите и увидите. Только помните: нам, Ивам, дано летать только раз в жизни. Чем дальше улетите вы, тем больше увидите.

Мы будем помнить это, — сказали Семечки и, когда настало время лететь им, воскликнули:

Неси нас, Ветер, неси нас к Волге, неси нас к плесам ее и Жигулевским горам. Неси нас к песне жаворонка.

И Ветер понес.

Семечки летели весь день. К вечеру прилетели они к Лысой Горе и опустились у озера. Они устали и решили немного отдохнуть. С коряги в воду прыгали лягушата — ку- иались. По озеру крупными желтыми чашами лежали кувшинки. Семечки засмотрелись на них и не заметили, как уснули.

Ветер, надувая щеки, кружил над ними, шевелил их запыленные в полете крылышки, звал:

Что же вы? Летите. Я дую.

Но Семечки устали. Им хотелось отдохнуть, и они говорили, дремотно покачиваясь:

Не тревожь нас, Ветер. Нам снятся такие красивые сны. Оставь нас. Мы подремлем часок-другой и полетим дальше.

Но возле озера под горой крепко спится, и потому проснулись Семечки только на другую весну. Смотрят, а они уже маленькими Ивами стали, к земле приросли.

И вспомнилась тут Ивам их старенькая мать. Жаворонок над лугом вспомнился, его песня о Волге вспомнилась, о ее плесах и Жигулевских горах, за которыми живет солнце. И загрустили Ивы, что не могут лететь дальше: ведь Ивам дано летать только раз в жизни.

И остались они стоять на берегу озера. Смотрят на прыгающих с коряги пузатых лягушат, на свое зеленое отражение в воде и грустят. Больно Ивам, что поддались они когда- то слабости, придремнули у тихого берега, хотя до песни жаворонка, может быть, оставалось лететь совсем немного.

КЛЕСТ И МЫШКА

Сидел Клест поутру на белой от инея сосне и в уме прикидывал, какую из ее шишек на завтрак выбрать. В это время и окликнула его Мышка:

Доброе утро, Клест.

А, ты... Здравствуй. Как ты там, внизу, у себя?

Ничего, попрыгиваю... Мороз сегодня сильный. Дух захватывает, правда?

Есть морозец, чувствуется, — говорил Клест.

А Мышка попрыгивала под сосной на снегу, дула на лапки, и шубка ее была осыпана искорками инея.

Еще как чувствуется. Ух ты, вот это мороз, — попискивала Мышка, и Клест сочувствовал ей:

Ничего мороз. Бодрящий.

Верно, здорово бодрит, — приплясывала под сосной Мышка, — мне бы еще спать да спать, а я уж вон прыгаю, бодрюсь.

Перестала на лапки дуть, спросила:

Говорят, у тебя в гнезде птенцы вывелись?

Вывелись. Растут, попискивают. А что?

Жутко больно, — заплясала опять Мышка. — Такой мороз и —птенцы. На мне вон шуба расшубейная — меховая, и то я дрожью вся исхожу, а на них ведь даже перьев нет.

Ничего, обрастут. Пускай привыкают, — сказал Клест. — В жизни всякое случается, ко всему готовым надо быть и к морозу тоже.

Так-то оно так, — плясала под сосной Мышка, — да ведь на морозе и замерзнуть недолго. Вон он какой над землей висит, аж дымится. Погреться бы...