Виталий Бабенко - До следующего раза (сборник)

• Название: До следующего раза (сборник)
• Автор: Виталий Бабенко
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: Юмористическая фантастика
• Год: 1990
• ISBN: 5-239-00389-0

Сборник научно-фантастических произведений Виталия Бабенко.

Москва: Московский рабочий, 1990 г.

---

Поверхность зеленого сусла при этом не шелохнулась.

Вот, папка, когда мне опять стало страшно. Ведь если налетит с полсотни таких мух — во мне и крови не останется. Я принялся обдумывать, как же выбраться из этого болота.

Но, видно, кто-то обо мне всерьез заботился. Воздух задрожал, задвигался, в жиже — с оглушительными хлопками стали появляться большие воронки. Словно по мне кто-то принялся палить гигантскими воздушными пузырями. Причем весьма прицельно. Воронки все ближе, ближе. Вдруг — хлоп! — и опять в глазах черно. Опять свист. Кратковременное удушье. Потеря орие…

…ном пространстве в абсолютной черноте, перед его глазами во всех подробностях вставало это ненавистное лицо. Возник бы он сейчас перед Филиным въяве — не ушел бы живым. Иван Данилович со сладострастием представлял в мечтах, как стискивает руки на шее Сыча, или крепко возит его мордой по кирпичной стене, или медленно погружает в ванну с кислотой. Не было такой казни, которую Филин не вспомнил бы и не применил к воображаемому подонку.

Что было совсем плохо — Иван Данилович не мог вести счет времени. Он даже приблизительно не ориентировался, как долго он висит в темноте минуты или часы. Это было пространство без времени.

И тут начало подкрадываться удушье.

Сначала пришло ощущение дискомфорта. Усилилось чувство тревоги, чуть быстрее заколотилось сердце. Появилась легкая одышка. Затем по телу прошла волна испарины. Дышать стало ощутимо труднее. Сердце дернулось и выдало экстрасистолу. Пот сразу стал холодным. Он теперь лил не переставая холодный липкий пот страха перед смертью.

Воздуха не хватало. Сердце уже не билось, а трещало в груди. Судорожно разинув рот, Филин извивался в конвульсиях — и ничто на свете не могло ему помочь. Сердечных средств с собой не было, ветерка не ожидалось, а кондишен в этом пространстве, очевидно, не предусматривался.

«Все, умираю…» — подумал Иван Данилович. Затем еще раз: «Все, умираю…» И еще: «Умираю…» А потеем и эта мысль расползлась на рваные клочья. Сознание залил черный, обжигающий льдом ужас, паучий смертный страх, не имеющий ни эмоциональной окраски, ни словесного выражения и сравнимый лишь с кошмаром нечаянного убийства.

Сознание…

…сле второго переноса, папка, я уже твердо знал, что это никакие не шутки. Кто-то властно и целенаправленно бросал меня из одной среды в другую — словно играл с котенком, привязав к леске фантик, словно дергал за нитки марионетки. Я не знаю, чем я заслужил все это или в чем провинился. Может быть, невидимый кукловод испытывал меня столь странным образом. Может быть, кто-то пытался сломить меня. Может — запугивал. Я, наверное, этого никогда не установлю. Но, по крайней мере, я выстоял. Не сломался и не струсил. Ты, папка, хорошо воспитал меня.

Вторым броском меня переправили в ледяную пустыню.

Над головой висело низкое закопченное небо, к которому прилипли сахарные крупинки звезд, а вокруг расстилался… как бы это выразиться… не бурелом, а ледолом. Торосы, глыбы льда, изломы, сугробы, трещины… Было очень холодно. Не настолько холодно, чтобы нельзя было терпеть, но я физически ощущал, как из тела уходит тепло.

Какие-нибудь полчаса — и я превращусь в сосульку, стану еще одной драгоценностью в этом ломбарде ледяных сокровищ.

Выход, папка, был только один. Я схватил полупрозрачную темную глыбу размером с виолончель, поднял над головой и с натугой швырнул на острые изломы. Глыба рассыпалась на тысячи сверкающих осколков. Я поднял еще глыбу и тоже бросил. Через десять минут я уже был мокрый от пота, моя одежда исходила паром — хотя какая это одежда: ночная пижама! — но я не останавливался: все бил и бил лед, отчетливо понимая, что даже короткая передышка равносильна смерти. Да, я знал: если спасение не придет в ближайшие полчаса, я погибну — от перенапряжения ли, от холода или от крупозной пневмонии. Но неужели я должен был ждать смерти сложа руки?

У меня немели пальцы, ноги дрожали от частых приседаний, но я продолжал ломать лед. Вдруг краем глаза я заметил движение. Что-то мелькнуло среди бутылочно-зеленых глыб. Я присмотрелся. У подножия невысокого тороса извивался огромный кольчатый червь. Маслянисто-блестящее тело его — казалось, собранное из тысячи колец — достигало метров пяти в длину, а толщиной эта тварь была — с футбольный мяч. Голова чудовища как таковая отсутствовала, но безглазый передний конец тела открывался огромной зубастой пастью, в которую вполне могла войти моя нога целиком. Или голова.

Отвратительно извиваясь, червь довольно быстро полз по направлению ко мне. Я не стал дожидаться, пока он доползет, и пустился в бегство.

И сразу же увидел еще одного червя — метрах в двадцати впереди. Этот гад был куда больше в размерах. А чуть дальше — третий. И четвертый…

Меня затрясло. Все видимое пространство вокруг кишело чудовищными червями, которые, похоже, сползались ко мне. Словно я был долгожданной приманкой или самым аппетитным лакомством на свете.

Я продолжал бег, но теперь это было движение по какой-то немыслимой кривой. В голове словно включился компьютер: я оценивают расстояние до ближайшего гада, огибал его, держась как можно дальше, потом засекал следующего червя, снова менял направление, ловил взглядом двух-трех чудовищ, избирал оптимальный путь — и так я несся без цели, без плана спасения, без логики — иной, кроме логики автомата.

А потом, папка, я заметил впереди большой синеватый торос с плоской вершиной. Он был похож на тепуи в миниатюре — на те столовые горы в Южной Америке, которые я не раз видел в географических видеофильмах. Может быть, мне это сравнение пришло в голову позднее, а тогда я увидел и оценил почти отвесные стены тороса, прикинул высоту — больше трех метров — и понял, что это хоть какой-то, но шанс. Я подбежал к торосу и, не помня себя от страха и ненависти к тем, кто вздумал вершить мою судьбу, полез наверх. До сих пор не знаю, как мне это удалось. Я впивался в лед ногтями, зубами, сбивал колени и локти, срывался, но снова припадал к стене — карабкался все выше, выше, выше, выше…

И вот я на торосе. Ровная, как видеоэкран, поверхность. Во все стороны — ледяной лом. И множество поблескивающих кольчатых тел, ползущих к торосу. Стоп, папка, почему — поблескивающих? Ведь сначала была ночь, это я отчетливо вижу, а потом она сменилась каким-то невообразимым временем суток. Помнится, меня это поразило. Не сразу, правда, но поразило: солнца нет, но и облаков нет, и темнота ушла — какая-то светящаяся дымка затянула небо, и это немного напоминало ту волшебную пору московского зимнего дня, когда только-только начинают сгущаться сумерки.

И все же — поблескивающие кольца червей. Откуда взялся этот блеск? Может быть, электрические разряды?.. Нет, папка, тогда я об этом не думал. Не до того было, честное слово. А думал я — ты удивишься! — об экологии. Клянусь! Вот не сойти мне с этого места — я трясся от страха на вершине тороса, но при этом думал: что за психованная экология в этой идиотской ледяной пустыне?! Обитают здесь какие-то гигантские черви — пяти-, семи-, чуть ли не десятиметровые. А другой живности вроде не видно. Чем же питаются эти гады? Друг другом? Нецелесообразно — природа такого не потерпит. Воздухом? Сказочки. Вон как они прытко передвигаются — что за метаболизм у этих червей?

И тут же на этот вопрос я получил ответ — нет, скорее, намек на ответ. Одна из тварей доползла до подножия тороса и с ходу… вгрызлась в лед. Даже крошки полетели. Судя по всему, ротовой аппарат гада работал как отличная буровая головка. Червь исчезал во льду очень быстро — скорость его почти не снизилась, словно он шел сквозь пломбир. А блеск кольчатой шкуры усилился в несколько раз. Может, черви используют энергию водородных связей воды? Не знаю, не знаю…

Еще один червь впился в торос. Потом еще и еще. Вдруг меня словно током ударило. Я осознал, что гады как угодно могут менять направление в толщине льда. И если они стремятся добраться до меня, то сейчас, наверное, идут вверх.

И точно. Словно мина взорвалась — выбив султан ледяной крошки, из тороса вертикально вверх вылетел червь.

Я не стал дожидаться, когда эта орава накинется на меня.

Да, папка, я пошел на самоубийство. А что мне оставалось делать? Наверное, в ту секунду я повзрослел лет на двадцать.

Сделав глубокий вдох, я обхватил плечи руками и головой вниз броси…

…возвращалось к Филину — словно поднималось сквозь водяную толщу из невообразимой глубины. Сначала он даже не понял, что возвращается сознание. Просто была дикая головная боль — и никаких воспоминаний, никаких ассоциаций, ни даже тени прозрения: кто я? где я? зачем я? Адская боль — и первый проблеск сознания: мысль о том, что боль эта — головная.

Потом пришло ощущение тела и пространства: вот руки, вот ноги, я лежу на спине, подо мной неровная поверхность, в правый бок вливается какой-то тупой предмет, дышать можно, но трудно — высокая влажность, очень душно, лоб, щеки, шея, грудь в поту, глаза закрыты, под веками зеленый сумрак.