Иван Дорба - Под опущенным забралом

• Название: Под опущенным забралом
• Автор: Иван Дорба
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 1985

В настоящем романе автор продолжает тему работы советской разведки в среде белой эмиграции на Балканах, начатую им в книге «Белые тени», вышедшей в «Молодой гвардии» в 1981 году.

Новый роман состоит из двух частей: «В чертополохе» и «Третья сила» — и посвящен деятельности советских разведчиков в Белграде, Бухаресте, Софии и Берлине в годы второй мировой войны.

---

Проехав несколько остановок, они сошли.

— Хай тепереньки шукають с собакью! Дулю з маком! — И Бойчук показал в сторону, откуда они приехали, кукиш.

«Свобода! Надолго ли? Они поднимут все, чтобы меня поймать, ради престижа хотя бы! Скорей уходить из города или где-нибудь затаиться», — решил Чегодов.

Словно угадывая его мысли, Бойчук молча взял его под руку. Они миновали узкий безлюдный переулок, затем другой, свернули на какую-то улицу и вскоре очутились в задней комнате шинка.

Кривой, лысый и прихрамывающий на одну ногу хозяин наклонился к Бойчуку, который шепнул ему что-то на ухо, оценивающе оглядел Чегодова и хрипло бросил:

— Сидайте, хлопци, я зараз. Вам цуйки[5], чи российской?

Через полчаса, чуть захмелев от крепчайшей цуйки, они весело делились впечатлениями о побеге и хохотали над тем, в каких дураках оставили «вертухаев», которые, заподозрив неладное, не захотели ступить в зловонную лужу и выбежать во двор.

А еще через час шинкарь принес им теплые куртки, шапки, белье, бритву, изрядную пачку лей и по финскому ножу.

— Шпалеров покедова нема и ксив советских нема. — И он положил на стол два паспорта, зарегистрированных полицией города Черновицы на имя немца Курта Альтрегера и румына Петру Церена. — Жить будете на вулыце Мализилор, у доми одиннадцать. Там уси выйихали. Хата маленька, на нее не позаздрятся! У динь не кажыть носу, а у сутинь ласково просимо вечеряты. А там побачемо!

— А де Анка? — заинтересованно спросил Бойчук.

Хозяин только рукой махнул.

Тем временем Чегодов распорол подкладку на своем пиджаке, отпорол рогожку, переплетенную конским пологом, и вытащил из потайного мешочка три сложенных пополам стофунтовых бумажки, одну протянул хозяину и, взявши за плечо Бойчука, произнес:

— Вот, пожалуйста, надеюсь, мы квиты.

— Ваш должник, наш должник, господин, — заговорил на чистом русском языке кривой шинкарь, изобразив на лице благодарность, смешанную с почтением.

К вечеру они оказались на потеке[6] Мализилор. В брошенном немцами «доме» нашлись диваны и кровати, столы, кресла, стулья и даже какая-то посуда. Видимо, хозяева рассчитывали еще вернуться.

А через три дня явилась Анка. Да так в доме и осталась.

Уж очень ей понравился панич Чегодов.

Ясные, голубые глаза, длинные, по старинке заплетенные косы и какая-то внутренняя скромность отличали ее от гулящих девиц, которыми была в то время наводнена Румыния. Не было в Анке естественной, казалось бы, жадности к деньгам. Веселая и мягкая в обращении, она напоминала дикий полевой цветок.

Ее родители, как потом узнал Олег, жили в селе Красном у самой границы. Несколько лет назад отец отвез ее в Черновицы к сестре, бездетной, богатой модной портнихе, чтоб училась на модистку. За три года Анка стала красавицей, на ней все чаще останавливали взгляды молодые щеголи. Вскоре она влюбилась в избалованного сына местного купчика.

— Береги себя, — тщетно твердила ей тетка. — Потому, доня, кто любит, тот часто и губит. А кто много ласкает, быстрей изменяет. Когда он целует тебя, его сердце уже с тобой прощается. Почитай вот книжечку «У неделю рано зилля копала» Ольги Кобылянской.

Анка книгу прочитала, поплакала, а на другое утро беззаботно сказала тетке:

— Я не «Туркиня», а он не Гриць! — и запела:

Ой, не ходи, Грицю, на вечорныци,
Бо на вечорныцях дивки чаривныци.

Прошло три месяца, Анка все чаще вздыхала, ее голубые глаза наливались порой синевой, и она тихо про себя напевала:

У недилю рано зилля копала,
В понедилок пополокала,
У вивторок зилля варыла,
В среду Грыця отруила.

А в среду вечером в «Дом моделей» ввалился полицейский и повел Анку в следственную тюрьму за покушение на убийство сына купца Дитулеску. Ее осудили бы на несколько лет, к счастью, нож, который она вонзила в своего любовника, не коснулся сердца. В тюрьме Анка родила мертвого ребенка. А вскоре в связи с вводом советских войск в Буковину Анка была выпущена из заключения и уехала в село к отцу. Однако, отравленная городом, она уже не могла долго усидеть в селе. Жизнь казалась ей скучной и даже невыносимой и напоминала чем-то тюрьму, а строгие замечания огорченного отца походили на окрики тюремных надзирателей. Она вернулась в Черновицы и поселилась у подружки, с которой сидела в тюрьме, и жила словно в каком-то угаре.

Подослал ее к Олегу кривой шинкарь: уж очень захотелось ему заполучить фунты стерлингов, которые он заметил у щедрого «клиента».

— Человек он не наш, не понимаю, чего с ним Иван Бойчук связался. Деньги зашиты под подкладкой пиджака. Напоишь его и, когда уснет, бери пиджак и неси ко мне. И ничего не бойся. Держи! — И подал ей сумку с двумя бутылками цуйки и закусью.

Когда Чегодов подошел к ней и пытливо заглянул в глаза, в груди у Анки словно что-то оборвалось, а душа заполнилась до краев радостью. Она поняла, что в мирок, в котором жила, вошел принц из сказки, настоящий мужчина, сильный и властный.

— Откуда ты, прелестное дитя? — Он уверенно пожал ей руку и не отпускал. — Ого! Цуйка, закуска! Да еще из таких прелестных ручек!

Так Анка осталась жить на потеке Мализилор.

7

Приближался 1941 год. По Европе шагала война, побеждал фашизм; слепая вера в личность, в магическую силу фюрера превращала немцев в фанатиков. Германия стояла на пороге новой, самой страшной войны.

А в Черновицах, на потеке Мализилор, все было тихо. Чегодов почти не выходил из дому, изучал польский язык. Анке удалось упросить милицию прописать ее в доме ответственной квартиросъемщицей. Другая одежда и усы, которые отпустили Чегодов и Бойчук, делали беглецов неузнаваемыми. Так по крайней мере им казалось.

Бойчук, опытный домушник, поскольку был не сезон, занялся карманным промыслом, и по мере того, как удлинялись у магазинов очереди, росли его доходы. И не только доходы. Появилась и целая пачка «ксив». Чегодов, проходивший «курс подделки документов» у Околова, доводил подходящие бумаги «до кондиции» и придумал себе и Бойчуку соответствующие легенды. Однако с этими «железными» легитимациями пойти в милицию они не решались.

«Сойдет в Карпатах снег, — думал поначалу Чегодов, подамся в Румынию, а оттуда домой, в Югославию, нужно только уговорить Анку раздобыть пропуск в Красное, где живет ее отец. Поживу у него дня два-три, прослежу за патрулированием пограничников и перемахну через границу».

Но Анка будто прочла мысли своего возлюбленного и брать пропуск категорически отказалась. Что было делать? Уходить хотя бы на Львовщину, где вряд ли его станут искать? Но туда без пропуска попасть было невозможно. Вот и жди у моря погоды…

Пограничье на замке, охрана демаркационной линии между Буковиной и Львовщиной усилена. Оставалось одно — отсиживаться пока в Черновицах.

А тут за несколько дней до Рождества, как на беду, пришел Бойчук, весь избитый.

На вопрос Чегодова, что случилось, он разразился злобной руганью.

— Бисовы бандюги! Ти сами що з нами у камери сыдилы, втыклы на прогулянци. Малого, що ж нымы був, вбылы «при попытке». Зараз грозяться: «Тебе, Иван, ще пыку набьемо, а того твоего кореша замордуемо!»

— Они знают, где мы живем? — удивился Чегодов.- Тебя, случайно, не проследили?

— Здаэться, ни! — И Бойчук потрогал пальцами разбитые, вспухшие губы.

— Надо в аптеку сходить. Куплю йоду и борной. Примочки ему сделать, — заторопилась Анка, накидывая пальто.

— Осторожно, не наткнись по дороге на бандитов. А может, пойдем вместе? Ладно, шагай через соседний двор, — наставлял Чегодов, когда Анка будто ветер метнулась за дверь.

Чертыхаясь, Бойчук улегся на диван, положив примочку на заплывший глаз, и вскоре заснул.

Прошел час, но Анка не вернулась. «Может, ближняя аптека закрыта?» — забеспокоился Чегодов, поглядывая на «трофейные» часы.

Время тянулось мучительно медленно. Тревога нарастала. После четырех часов ожидания Олег решил: «С ней что-то случилось!» И, надев куртку, вышел из дома на крыльцо.

Сумерки уже охватили город, надвигалась ночь. Кругом было тихо. Тишина эта показалась Чегодову гнетущей, словно где-то близко притаилась опасность и поджидает его из засады. Ему стало жутко, и он невольно попятился к двери. «Трус! Боишься собственной тени! Возьми себя в руки. Девушка не испугалась, пошла». — «С ней они ничего не сделают, а тебя убьют!» — возразил в нем кто-то другой. «Не успокаивай себя, ее тоже не пощадят». И тут Олегу послышался стон, донесшийся откуда-то издалека.

Он схватил стоявший в углу сеней обрезок железной трубы и бросился во двор: крадучись, подошел к сплошному забору, отделявшему их двор от соседнего, где была выломана доска, к их «запасному выходу». Отодвинув доску, пролез на соседскую территорию и огляделся. Тишина была такая, что звенело в ушах. Дом смотрел на него темными глазницами окон. «Пойду-ка я по задам до угла, а там будет видно», — и настороженно, все время оглядываясь и прислушиваясь, двинулся вперед мимо глухих, безлюдных домов.