Виктор Баныкин - Лешкина любовь

• Название: Лешкина любовь
• Автор: Виктор Баныкин
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1982

В этот сборник включены произведения известного русского советского писателя, получившие признание читателей. Эти произведения объединяют раздумья о подростках, о трудностях, встречающихся на их пути, о дружбе и любви.

---

Уже не трясло и не качало, а в открытые окна кабины стал упрямо врываться приятно освежающий лицо вольный ветер, задувавший с Жигулей.

«Ну и Серега! Ну, ну! А я-то и не знал… машина слушается его как миленькая. Вроде бы угадывает Серегины мысли: когда вправо, а когда влево надо податься, а когда прибавить или же, обратно, сбавить скорость. Даже и не сразу заметишь, как Серега баранку легонько крутанет, а то ногой на педаль какую-то надавит, — с чувством все возрастающего уважения к шоферу думал Женька, нет-нет да и снова поглядывая на Серегу, с виду такого невозмутимо-спокойного. — Недавно кумекал: подрасту и на курсы экскаваторщиков подамся. А теперь… а теперь уж твердо знаю — водителем буду. Верно-наверно! И не какими там пижонистыми легковушками стану управлять, а непременно самосвалами на стройках. Скажем, двадцатипятитонными! Мощными, что тебе танки!»

Усу, где-то петлявшую внизу, под боком у гор, с шоссе не было видно из-за макушек деревьев, светлых и радостных, обласканных солнцем до последнего листика, а вот сами Жигули представлялись такими близкими, что можно было без труда разглядеть и затененные пронзительной синевой глубокие отроги, и полыхающие обжигающе-молочной белизной известняковые взлобки, и могучие древние сосны, точно неподкупные стражи, караулящие денно и нощно покой гордо вознесшихся к заголубевшему чуток небосводу островерхие утесы.

Глянув мимо Сереги в окно левой дверки кабины, Женька неожиданно для себя увидел Девью гору, уступ за уступом поднимавшуюся к Молодецкому кургану, скрытому отсюда зарослями орешника и дуба. Вверх, от самого низа горы, змеилась каменистая тропа. Сколько прошло веков, сколько вырастало и погибало за это время деревьев, какие буйные травы поднимались каждую весну по уступам Девьей горы, а на тропе никогда и никто не видел даже единой былиночки!

— Девья гора, — сказал нерешительно Женька, боясь отвлечь внимание Сереги от бешено несущихся навстречу асфальта и машин.

Но Серега оживленно переспросил:

— Где, где Девья гора?

— А вон, вон она! — тыча пальцем в окно, проговорил, оживляясь, Женька.

Шофер кивнул. А через миг-другой еще раз оглянулся назад.

— Старик Кислов как-то балакал: тут тьму всяких побасенок про ваши Жигули рассказывают. И про Девью тоже будто бы… будто бы тоже какая-то история ходит.

— Не одна, а даже две, — поправил Женька Серегу.

— Ну-ну!

— А я тебе не помешаю?

— Нет. Дорогу эту я знаю назубок. Не раз бывал в Сызрани.

Женька вначале даже растерялся. И заговорил нескладно, запинаясь:

— Дед Фома… он по-своему. Он от своего деда такой сказ запомнил про Девью гору и соседний с ней Молодецкий курган. Молодецкий-то курган с Волги виден. Высок и обрывист, что тебе крепость. Ну, значит, так: в те прадедовские времена худо народу русскому приходилось, потому люди и бежали от разных… этих самых, как их? Да, вспомнил, от бояр всяких и лютых их приспешников. На Волгу, в Жигули дремучие. Здесь на свободе вольготнее жилось. Вот и собралась раз ватажка из беглых — по-нашему вроде отряда. Атаманом народ упросил стать молодого богатыря — в плечах сажень косая, а роста… роста с дуб столетний. От ватажки храброго атамана Молодца вскорости никакого покоя не стало ни купцам, ни боярам, ни другим толстопузикам из окрестных мест. Тащат, к примеру, измученные бурлаки мимо Жигулей из понизовья богатую товаром купеческую расшиву… картину «Бурлаки» видел?

— Не раз в журналах приходилось встречать, — подтвердил Серега.

— Ну вот, ведут полуголодные бурлаки бичевником тяжелую расшиву, а ватага тут как тут: «Сарынь на кичку!» Такой боевой клич у них был. Разгромят атамановы удальцы посудину, одарят бурлаков, отпустят их с миром, а купца с приспешниками на мачту вздернут.

Поудобнее усевшись, Женька продолжал:

— Не одни бурлаки мучились. С крестьян тоже семь шкур драли. Раз доложили атаману Молодцу: собирается-де поутру Печерский воевода полдеревни непокорных чуваш плетьми засечь. Вознегодовал атаман. И в ночь тронулся со своей ватажкой к Печерской крепости. По дороге же с другим отрядом повстречался. У той ватаги атаманом была красна Девица. Как раз из Печерской крепости беглая. Собирался воевода замуж ее выдать за придурковатого племяша, а она, будь не глупа, на словах согласилась, а по темной поре из крепости бежала. И бежала не одна, а с десятком-другим недовольных крепостных. Вот так и повстречались обе ватаги — та и другая нападение замышляла на Печерскую крепость. Обдумали Молодец с Девицей, как им сподручнее сокрушить лютого воеводу, и в самую глухую полночь приступом взяли крепость. И не раз и не два Молодец и Девица досаждали местным богатеям. Тогда бояре заявление царю послали: так, мол, и так, царь батюшка, разбойники нас донимают, помоги, пришли войско, не оставь нас без твоей милости. И прислал царь войско. В неравном бою ранен был смертельно атаман Молодец. Тогда он сказал атаманше такие слова: «Не отдавай меня, красна Девица, в руки мучителей-супостатов. Лучше брось мое бренное тело в Волгу-матушку».

Кашлянув, Женька спросил Серегу:

— Тебе еще не наскучила дедовская сказка?

— Нет. Досказывай все по порядку, — попросил тот, слегка повертывая баранку.

— А тут и досказывать-то с воробьиный нос осталось. Царево войско обе ватажки перебило. Лишь атаманша на легком струге в Жигули успела переправиться. Подняла на кручу Молодца, глянула ему в лицо, а он и дух отдал. Зарыдала она горючими слезами. Люб был красной Девице атаман Молодец. В это время царевы слуги в погоню за дерзкой атаманшей кинулись. Их посудины к Жигулям подплывали, царевым сатрапам в плен хотелось взять красну Девицу. И тут подхватила она на руки бездыханное тело Молодца, поцеловала его в холодные уста а смело подошла к самому краю обрыва с глубиной безмерной.

— Прощай, мать родная Волга, прощайте, горы зеленые, прощай, честной народ, и ты, белый свет! — сказала красна Девица, глядя на вольный мир, и бросилась с кручи в воду, в воду ярую-кипучую.

В это самое время страшный гром по земле прокатился, ровно атомная бомба взорвалась, на Волге буря поднялась неслыханная, и многие корабли царевых холопов потонули в бурлящей пучине. С тех пор, говорит дед Фома, будто и прозвали в народе курган Молодецким, а соседку его Девьей горой.

Женька засмеялся снисходительно:

— Им тогда, предкам нашим, при лучине, без радио и кино, скучно было долгие зимние вечера коротать, вот они и придумывали всякое.

— А ведь неплохо придумывали! — тоже усмехнулся Серега. — Ну, а еще… еще какую сказку сказывают про Девью гору?

— А еще… а еще баба Фиса, — без всякой охоты протянул Женька. — Ее сказка про то, как татарский хан заставил дочь рыбака — красавицу писаную перетаскать в Волгу целое озеро. А озеро за горой было. Наказание коварное хан придумал девице за то, что она наотрез отказалась идти к нему в жены. Вот она тропу и протоптала через всю гору, пока до самой старости… — перебивая вдруг себя, Женька, вскричал: — Погляди, Серега, скорее на ту гору вон! Видишь: над уступом провал? Ну, видел?.. Это пещера Стеньки Разина. Туда грозный атаман прятал награбленное у разных богатеев добро. Там, в глубине пещеры, за неприподъемной каменной глыбой и по сю пору висят на цепях а-агромнейшие бочки с серебром и золотом. Собирался Разин поделить свое богатство с крестьянами, да не успел: сцапали его.

— Эге-ге! — выдохнул Серега восхищенно. — Значит, не зря говорят: что ни гора в Жигулях, то целая легенда про нее сложена!

— Не зря, — поддакнул Женька, впиваясь глазами в смотровое стекло. — Избы впереди замаячили… и пожарная каланча.

— Садовое сейчас будем проезжать, — пояснил шофер. — Приметное село. Не приходилось бывать?

— Нет. Я всего-то раз… маленьким еще с мамой в Ольгино ездил. А больше нигде не был.

Садовое и на самом деле оказалось богатым селом. Прямая, как стрела, улица, такие же прямые переулки. Дома все больше обшиты тесом, с резными карнизами и ажурными наличниками. Крыши или железные крашеные, или шиферные. В палисадничках — сирень, акация, рябинки. Позади иного дома тянулся фруктовый сад. В красивом двухэтажном здании помещалась школа-десятилетка. Магазин тоже новый, с преогромными, от потолка до пола, окнами-витринами. Такие магазины Женька видел лишь на снимках в газетах.

— Везет же людям! — вздохнул Женька. — А у нас в Ермаковке не то что десятилетки, даже лавчонки на курьих лапах нет. В Усолье приходится и за спичками, и за солью стрикулять.

— Не тужи, — сказал Серега. — Наши строители обязались построить у вас в деревне магазин. Потерпи немного.

Пока машина катила через Садовое, мальчишка отвертел себе шею, глядя то влево, то вправо, стремясь ничего не упустить, все-то — все увидеть.