Филипп Соллерс - Казанова Великолепный

• Название: Казанова Великолепный
• Автор: Филипп Соллерс
• Издательство: КоЛибри
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-98720-047-6

Дипломат, игрок, шарлатан, светский авантюрист и любимец женщин, Казанова не сходит со сцены уже три столетия. Роль Казановы сыграли десятки известных артистов — от звезды русского немого кино Ивана Мозжухина до Марчелло Мастроянни. О нем пишут пьесы и стихи, называют его именем клубничные пирожные, туалетную воду и мягкую мебель. Миф о Казанове, однако, вытеснил из кадра Казанову подлинного — блестящего писателя, переводчика Гомера, собеседника Вольтера и Екатерины II. Рассказывая захватывающую, полную невероятных перипетий жизнь Казановы, Филипп Соллерс возвращает своему герою его истинный масштаб: этот внешне легкомысленный персонаж, который и по сей день раздражает ревнителей официальной морали, был, оказывается, одной из ключевых фигур своего времени. Великий насмешник и соблазнитель, лихой любовник и государственный ум, Казанова восстанавливает в правах человеческую природу.

---

Примечательно, что Каза говорит: «не пытался излечить». Это все равно что сказать, что она не подлежит психоанализу или что в женщинах вообще есть нечто, лежащее за пределами разума. Истина, известная всем религиям, всем сектам, так же, как и жадной до зрелищ публике. Можно подумать, он хочет написать «Дон Кихота» наизнанку, где Санчо-философ сопровождал бы странствующего рыцаря-визионера ради его счастья. Поставлял бы ему великанов в виде ветряных мельниц и все прочее. В таком обмене ролями скрывается большой смысл.

Шевалье де Сейнгальт не странствующий рыцарь. Он мошенник, да и не скрывает этого. Хоть он нигде не говорит, в каких физических отношениях с г-жой д’Юрфе состоял, но это ясно и так. Впрочем, однажды он выдал себя, когда сказал Марколине, своей помощнице в следующем варианте сценария, где он должен был совокупиться с маркизой, что на сей раз ему придется труднее. Еще бы: он подрядился сделать семидесятилетней маркизе (на самом деле ей было пятьдесят восемь) ребенка мужского пола. Она еще красива, но стара. Нелегкий труд! Пока же маркизу увезут из города, умастят ароматными травами, прочитают над ней заклинания и искупают в ванне, куда с ней вместе опустят спрятанное в руке письмо: круговые серебряные надписи на прозрачно-зеленой бумаге. Письмена проявятся в воде — о чудо! Сам Дух Луны отвечает и назначает искателям встречу будущей весной.

* * *

Ни дня без игры и без любви.

А также ни дня без размышлений.

Посмотрите на этого старого затворника замка Дукс, сидящего за письменным столом и с трепетом вспоминающего о молодости. Он пишет с утра до ночи и всю ночь напролет. На дворе зимняя стужа, снег. Или летняя жара. Сцена за сценой встают перед его глазами и складываются в рассказ. Как там было дело в тот вечер, когда во время карточной дуэли не на жизнь, а на смерть Каза чуть не падал со стула от утомления? Ах да, ему удалось сбить с толку вернувшегося из нужника противника какой-то дурацкой репликой.

«Хитрость моя удалась, потому что была непредумышленна и, значит, неожиданна. Точно так же обстоит дело на войне: военная хитрость должна сложиться в уме военачальника применительно к каждому особому случаю и особым обстоятельствам, чему содействует привычка в единый миг оценивать сложные взаимные отношения людей и вещей».

Отбить удар, ответить, поразить острым словцом. Атака, выпад, попадание. Все с быстротою молнии. Казанова согласен с Фридрихом Прусским: «Скука — вечность, смерть — один миг». Он пишет, чтобы не томиться скукой и не сойти с ума. Последнее слово все равно будет за смертью, но она лишь заверит все предыдущие.

Иногда ему снятся сны. Он видит светозарное пространство, а в нем «множество глаз, ушей, ног, рук, губ, носов, детородных органов обоих полов и других неведомых мне органических форм. Все это восхищало гармонией…».

Каза в восторге. Еще бы — он видит Бога и вступает с ним в беседу. И Господь говорит ему поразительные вещи. Например: «Я подобен совершенному шару на поверхности человеческого разума; и этот шар не может катиться туда, куда его толкают, потому что поверхность вся в буграх и рытвинах». Или: «Если бы я понимал себя, то не был бы бесконечным». Или вот еще: «Изучение моих свойств породило неверие, а гордость вкупе с невежеством его поддерживали и поддерживают».

Время от времени Бог велит сновидцу повернуться на другой бок и продолжает откровения. Мы узнаем, что его ничуть не тревожат ни атеизм, ни суеверия, ни человеческие страсти. Будь честен, говорит он Казе, и этого достаточно. А в остальном… «здоровая философия — удел одного из ста тысяч, поэтому ясно, что нравственного зла в мире в сто тысяч раз больше, чем добра». А физического? «Физического зла не бывает. Такова природа мироздания. Все, что кажется дурным, на самом деле хорошо. Повернись и посмотри с другой стороны». Как видим, Бог чувствует себя вольготно и ничуть не озабочен современностью.

«Поскольку материя так же бесконечна, как я сам, я не могу ее определить: она не имеет первоначала, и я не могу судить о ней. Я же есмь вечное начало духовное.

— Но ты пребываешь в пространстве?

— Нет, ибо я нематериален, и мне как духу, реальному и нематериальному, не место в пустоте.

— Значит, нельзя сказать, что ты везде?

— Везде, кроме пустоты».

Бог даже изощряется в афоризмах:

«Меня в равной мере занимает все сущее, поскольку у каждого существа имеются свои требования».

Или:

«Если бы люди не изобрели религий, не было бы пагубных предрассудков и суеверий и никогда уделом человеческого рода не стало бы невежество».

Наконец, еще одна столь же мудрая мысль:

«Истина существует, и она независима, но от нее мало толку, ибо стоит ее высказать, как она превращается в ошибку».

Под этим высказыванием вполне мог бы подписаться сосед Казы по Праге, которого тогда еще не было на свете, — Франц Кафка.

Но вернемся в Швейцарию и к «богослов-девице» Гедвиге. «Эта белокурая красавица, — говорит Каза, — воспламенила меня прелестью своего ума». Ей задают вопросы, она отвечает. И просит, чтобы задавали потруднее. Например: что бы произошло, если бы Иисус совершил плотское соитие с Самарянкой? То есть какой природы был бы плод этого союза?

Тут встревает Каза. Гедвига замешкалась, и ей был преподан наглядный урок. «Иисус был не способен к эрекции», — сообщил он богослову в юбке. Та недоумевает: о чем это он? Каза производит демонстрацию: вот орудие-слово, которое творит людей, а вот выделяемая им «влага жизни» и т. д.

Приемы нашего змия неизменны. Но главное тут — опять-таки композиция. Казанова использует этот эпизод, чтобы ввести в повествование темы, которые его по-настоящему интересуют, высказать свои взгляды о «непостижимости» Бога. Его напрасно считают атеистом. Ничто божественное ему не чуждо, и его практика это подтверждает. Богословствующая дева оказывается весьма способной ученицей. Дабы приобщить ее не греху, а познанию, Каза решает действовать не в одиночку, а вместе с кузиной Гедвиги Элен. И между прочим делится с нами законом, который открыл «за свою долгую карьеру либертина», имевшего дело с «несколькими сотнями женщин»:

«При осаде неискушенных, там, где успеху мешали моральные принципы либо предрассудки, неизменно помогало то, что я являлся не один, а в обществе другой женщины… Слабость одной ускоряла падение другой».

Шли в ход три козыря: соблазнительный пример, любопытство, благоприятный случай.

Наставник и ученицы отправляются в постель, «не прерывая рассуждений о стыдливости». Каза лишает невинности обеих, член его «прикрыт чехлом безопасности». Гедвига — «пытливый физик», она все с интересом созерцает. Элен немногословна, но более активна.

«Мы снова принялись за дело; зная свою натуру и легко вводя обеих в заблуждение, я несколько часов услаждал их, раз пять или шесть переходил от одной к другой, прежде чем исчерпал свою силу и достиг высшей точки наслаждения».

Вполне возможно, что пережившему все это в конце концов стал являться во сне Господь Бог. Казанова — это в своем роде явление масштаба Коперника или Галилея, однако, на мой взгляд, недостаточно оцененное.

Не надо думать, что все всегда проходит с такой идеальной легкостью. В Турине Каза задевает одну графиню испанского происхождения. И она ему мстит.

Приглашает его к себе и предлагает попробовать с нею вместе забавный нюхательный табак, от которого чихают до крови. Так они и чихают вдвоем. Смешная игра.

На другой день к Казе является какой-то капуцин и, нарушая тайну исповеди, советует ему наведаться по некому адресу. Каза попадает к колдунье и видит у нее склянку, в которой смешана кровь от вчерашней забавы. Джакомо дает ей денег и расспрашивает:

«— Что вы собираетесь сделать с этой кровью?

— Введу ее вам.

— Что значит „введете“? Каким образом? Мне непонятно.

— Сейчас увидите.

Не успел я изумиться, как обстановка переменилась. Колдунья открыла сундучок с локоть длиной, и я увидел в нем лежащую навзничь обнаженную восковую куклу. Я прочел на ней свое имя и узнал свои черты, хотя и изображенные очень грубо, на шее идола красовался мой крест. Определенными частями тела кукла походила на бога Приапа. При этом комическом зрелище на меня напал безумный смех, я рухнул в кресло и не встал, пока не отдышался».

Каза не суеверен. Но:

«Хоть за эту мерзость пришлось мне раскошелиться, я все же был рад, что послушал доброго капуцина, искренне уверенного, что мне грозит гибель, и все узнал. Он, вероятно, узнал о том, что затевается, на исповеди от той самой дамы, которая отнесла кровь колдунье. Подобные чудеса случаются с изустной католической исповедью нередко».

Графине он, разумеется, ничего не сказал. Напротив, на другой день засыпал ее подарками. Ведь она могла бы найти другой, более верный способ его убить.