Мордехай Рихлер - В этом году в Иерусалиме

• Название: В этом году в Иерусалиме
• Автор: Мордехай Рихлер
• Издательство: Текст, Книжники
• Жанр: Публицистика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-7516-1117-0, 978-5-9953-0214-8

Замечательный канадский прозаик Мордехай Рихлер (1931–2001) (его книги «Кто твой враг», «Улица», «Всадник с улицы Сент-Урбан», «Версия Барни» переведены на русский) не менее замечательный эссеист. Темы эссе, собранных в этой книге, самые разные, но о чем бы ни рассказывал Рихлер: о своем послевоенном детстве, о гангстерах, о воротилах киноиндустрии и бизнеса, о времяпрепровождении среднего класса в Америке, везде он ищет, как пишут критики, ответ на еврейский вопрос, который задает себе каждое поколение.

Читать эссе Рихлера, в которых лиризм соседствует с сарказмом, обличение с состраданием, всегда увлекательно.

---

Однако мне приятно сообщить, что по крайней мере у некоторых воров имелось представление о честности. Гангстеры охотно заключали сделки с Лански, так как он не жадничал и не подставлял партнеров. Он гордился тем, что и во Флориде, и на Кубе завзятые игроки без опаски играли за его столами.

— Любой, кто приходил в мое казино, — говаривал Лански, — знал, что если он и проиграл, то не потому, что его надули.

Псих Сигель и Джо Адонис, подельники Лански в сороковых годах, гордились сотрудничеством с таким интеллектуалом.

— Мейер-то! — сказал однажды кто-то из них. — Прикинь? Член клуба книжных новинок месяца!

На склоне лет Лански стал завидовать знаменитым винокурам, в особенности Сэму Бронфману и Луису Розенсталю с его «Шенли», заложившим семейное богатство на прочном фундаменте бутлегерства. Некогда, во времена «сухого закона», они снабжали его запретным пойлом, а ныне превратились в респектабельных бизнесменов. Сам же мистер Лански отнюдь не был финансовым гением. Он терял деньги почти на всех своих легальных авантюрах и не избавился вовремя от акций нефтяных месторождений. И когда этот человек, которого называли «председателем правления преступного мира» и которому одно время приписывали капитал в 300 миллионов долларов, умер, его жене и детям досталось меньше миллиона на четверых, как уверяет мистер Лейси на основании «источников, заслуживающих максимального доверия».

Когда Фидель Кастро отобрал у Лански шикарный отель «Ривьера» в Гаване, маленький человек прогорел приблизительно на девять миллионов долларов.

— Не ждите большого наследства, — предупредил дядя Джейк свою племянницу и двух племянников, младший из которых окончил Вест-Пойнт[183]. — Если вашего папашу сегодня подстрелят, он банкрот.

Поразительно, но в алфавитном указателе превосходной, хотя и, на мой взгляд, чересчур привередливой книги Ирвинга Хоу «Мир наших отцов» Мейера Лански нет, равно как нет ни единого упоминания о Малыше Твисте, Большом Джеке Зелиге, Кровавом Цыгане, Квелом Бенни, Штукаре Гордоне, Психе Сигеле, Голландце Шульце, Филиппе Коволике по прозвищу Клёцка, Маленьком Хайми Хольце и других громилах из Ист-Энда, шайке бандитов с самыми цветистыми именами со времен «Ньюгейтского вестника»[184]. Не в укор мистеру Хоу будет сказано, но историю еврейского наследия в Америке должен был бы вершить писатель уровня Исаака Бабеля.

В его отсутствие и ввиду нежелания мистера Хоу «позорить» нас перед соседями-гоями мне пришлось довольствоваться «Взлетом и падением еврейского гангстерства в Америке» Альберта Фрида, а также другими трудами, стиль которых зачастую вызывает не предусмотренные автором приступы веселья. Взять хотя бы сочинение Марка Стюарта «Гангстер № 2. Долговязый Цвильман, родоначальник организованной преступности» с приснопамятным описанием закулисной встречи главного героя с юной Джин Харлоу[185]: «Ее большие соски, казалось, протыкали насквозь дешевую ткань [ее полупрозрачного наряда], словно тщась вдохнуть глоток свежего воздуха».

Мейер Лански появился на свет под именем Мейер Сухомлянский[186], и произошло это приблизительно в 1902 году в Гродно, на границе России и Польши. В городе проживало сорок тысяч душ, семьдесят процентов населения составляли евреи, и до 1911 года, когда он с родными вслед за отцом уехал в Бруклин, он посещал хедер — еврейскую школу. В 1914 году семейство Лански переселилось на Гранд-стрит в Манхэттене, и Мейер пошел в школу «Эдьюкейшнл альянс». В то время там учились будущий основатель Эн-би-си Дэвид Сарнофф, Эдди Кантор, Ян Пирс, раввин Гиллель Силвер[187] и Луис Дж. Лефковиц, впоследствии занявший пост генерального прокурора штата Нью-Йорк.

Знакомство с Психом Сигелем и Сальваторе Луканией, он же Счастливчик Лучано, Лански свел еще в детстве. А уже юношей, встав на преступный путь, он повстречался с легендарным Арнольдом Ротштейном по прозвищу Мозг, который был для ганстеров-неофитов вроде духовного наставника. В число его воспитанников, помимо Лански, входили Лучано, Джек Даймонд по прозвищу Ноги, Голландец Шульц, Долговязый Цвильман и Франческо Кастилья, позже ставший Фрэнком Костелло.

Во время ежедневных встреч со своими пособниками в кошерном ресторане Ратнера на Дэланси-стрит Лански курил одну сигарету за другой и выпивал бессчетное количество чашек кофе. Вскоре он со своей первой женой поселился в «Маджестике», том же жилом комплексе в Верхнем Вест-Сайде, что и Уолтер Уинчелл. В разгар тридцатых годов он перебрался от Ратнера в «Норз-грилль» при «Уолдорф-Астории», где снимали апартаменты Лучано и Сигель.

Начав с нескольких казино в Саратога-Спрингз, штат Нью-Йорк, он в два счета открыл игорные заведения повсюду, от Флориды и Лас-Вегаса до Гаваны. Его пытался упечь за решетку Томас Дьюи, а потом, с тем же успехом, Эстес Кефовер[188]. Каждый раз, как Лански удавалось вывернуться из лап прокуроров, слава его росла. Лански оставался недосягаемым. Но когда он состарился и захворал, его депортировали из Израиля, и это Несмотря на то, что во время Войны за независимость он открыто помогал Израилю деньгами и оружием. С другой стороны, Лански сподобился увидеть, как последний из его предполагаемых обвинителей, генеральный прокурор США Джон Н. Митчелл[189], угодил за решетку. Это, должно быть, порадовало семидесятипятилетнего старика, который каждый день прогуливался с собакой по Коллинз-авеню в Майами, то останавливаясь возле «Вулфи» поболтать со старыми дружками, то заглядывая в кафе при гостинице «Сингапур». По словам агента ФРБ в Майами, «он хвалился, что перепьет всех нас и хохотал при этом так, что того и гляди отдаст концы».

Под конец жизни этот бывший пособник профессиональных убийц чувствовал бы себя вполне в своей тарелке на съезде республиканцев. Его внук вспоминал, как однажды на Саус-Бич Лански увидел грязного, обросшего автостопщика.

— Дедуля опустил окно, — рассказывал Мейер II, — и крикнул: подстригись да помойся, тогда, может, я тебя и подвезу.

В середине семидесятых, пишет мистер Лейси, когда былое богатство и могущество канули в прошлое, Лански «не брезговал получать пенсионное пособие. Как член Американской ассоциации пенсионеров он получал ежемесячник „Модерн мэтьюрити“ — с рецептами полезных блюд из отрубей, рекламой книг с крупным шрифтом и скидками в сети гостиниц „Холидей инн“».

Мейер Лански умер от рака в Майами, в госпитале «Маунт Синай», 15 января 1983 года. Последние словами, которые сумела разобрать его вторая жена Тедди, были: «Отпусти меня! Отпусти!»

Голдвин Пер. О. Качанова

В наши дни независимый продюсер в Беверли-Хиллз не может — Боже упаси! — на глазах у всех вот так запросто, пешком, спуститься с дачи на холмах, чтобы провести деловую встречу в «Поло лаундж» или пообедать в «Спаго». Бодрые утренние прогулки преданы забвению, звездные персоны передвигаются исключительно посредством «роллс-ройсов», «мерседесов» и «ягуаров». Но первый независимый продюсер, этот мастодонт, выпустивший первую полнометражную голливудскую картину, ходил пешком. Шмуэль Гелбфиш, он же Сэм Голдфиш, прославившийся под именем Сэмюэла Голдвина. В 1895 году этот высокий, худой, как щепка, шестнадцатилетний паренек, первенец в семье евреев-хасидов, фактически без гроша в кармане прошел почти пятьсот километров от Варшавы до Одера, переправился на ту сторону, после чего прошагал еще триста километров до Гамбурга, где добрый перчаточник по фамилии Либглид ссудил ему восемнадцать шиллингов на поезд до лондонского парохода.

Оказавшись в Англии, Шмуэль дотопал до Бирмингема, откуда в 1898 году отплыл третьим классом в Галифакс, Новая Шотландия, а осел в Гловерсвилле, штат Нью-Йорк, где поступил на работу раскройщиком перчаток. Лишь через год Голдфиш, который всю жизнь был страстным игроком, плутовал и в покер, и в крокет, освоился на новом месте настолько, что мог поставить два доллара на победу Гарварда в футбольном матче против Йеля. Еще он усвоил прописные истины вроде «Поспешишь — людей насмешишь» или «Кто рано встает, тому Бог подает» — и до конца дней уснащал ими свою речь. Далее, в 1923 году, позаимствовав окончание фамилии у бывшего партнера, он переродился в Голдвина, ибо судья Лернед Хэнд[190] постановил: «Человек, который создал сам себя, имеет право создать себе и имя».

Сэмюэл Голдвин был нахрапистым сквернословом и большим жизнелюбом, неверным супругом и никудышным отцом. И в то же время он принадлежал к совершенно поразительному поколению гениальных наглецов, шагнувших из штетлов в большой мир, чтобы сделаться в нем чуть ли не королями. Они пользовались моментом. Изобретали Голливуд. «Между 1880-м и 1910-м, — пишет А. Скотт Берг в увлекательнейшей биографии „Голдвин“, — Восточную Европу, толкая перед собой тележки с пожитками, покинули полтора миллиона евреев. В одном только 1880 году семья Луиса Б. Майера уехала из Демре, что под литовским городом Вильно[191]; Льюис Железник (позже ставший Селзником)[192]бежал из Киева; Уильям Фокс (бывший Фукс)[193]эмигрировал из венгерской Тулчевы; семья Уорнеров[194] сорвалась из польского Краснашильца, на границе с Россией; Адольф Цукор[195] покинул Риксе в Венгрии, а Карл Леммле[196] — Вюртемберг в Германии — всем этим авантюристам, проживавшим в радиусе восьми сотен километров от Варшавы, было ровным счетом нечего терять».