Михаил Клименко - Ледяной телескоп. Повести и рассказы

• Название: Ледяной телескоп. Повести и рассказы
• Автор: Михаил Клименко
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1978

Книга челябинского писателя Михаила Клименко названа по повести «Ледяной телескоп», в которой рассказывается о разоблачении группы злоумышленников, использовавших в своих целях оставленные на Земле инопланетянами технические устройства. В сборник вошла также повесть «Отчего бывает радуга», герой которой зрительно распознавал эмоциональные состояния окружающих. Своеобразны проникнутые юмором рассказы фантаста.

Иллюстрации Роберта Авотина.

---

— Не модель, мой друг, а копию. Ко-пи-ю!.. Уменьшенную копию, созданную при помощи масс-голографа.

— Значит, та, другая линза, — радостно воскликнул Кобальский, — и есть уменьшительная линза? И Станислав-Зеро научился с ней работать?..

— Да, очевидно, — с удовлетворением подтвердил его мысль Георгий.

— А мы, парни из «алфавита», даже и не знаем, что Зеро работает и с уменьшительной линзой.

— Не обижайтесь на него, Эпсилон! — мягко попросил Георгий. — Чего уж хорошего ждать, когда все знают все. И все умеют. Пусть уж он один…

— Да, да… — собственным мыслям рассеянно кивнул Кобальский. — Мы бы все, все ребята из «алфавита», могли бы непосредственно знать, что он работает с уменьшающей линзой и что именно создает… Но — увы! — наша сердечная связность уже сильно ослабела. Теперь мы все заняты только своим личным опытом. А об опыте друг друга только смутно догадываемся»…

— И кстати! — вспомнил Георгий. — Тот самолет, на котором мы полетим, получится усовершенствованным. С прекрасными глушителями.

— Но лететь на самолете!.. — ужаснулся Кобальский, забегая перед медленно, взад-вперед вышагивающим шефом. — С ума сойти!.. Самолет над пограничными водами запросто могут сбить!

— Разумеется, мы полетим не сейчас, а поздно вечером. Полетим низко над морем, очень-очень низко.

— Но здесь опасно до вечера оставаться! — вскипел Кобальский. — Подумать: целый день на виду у…

— У неба, — уверенно заметил нумизмат. — Посреди двух пустынь.

— Ну я не думал, что вы так неосторожны, шеф.

— А я не предполагал, что вы так наивны, Кобальский, — властно прервал нумизмат фотографа. — Вы что, так себе это и представляли: сначала мы на самолете будем разгуливать под облаками, а потом среди бела дня пересечем границу?

— Ночь не скроет самолет от локаторов… — скулил Кобальский. — Опять не то!.. Ох, засели мы тут, кость от кости!..

— Мы полетим низко над морем, очень низко. Когда станет темно. И потом, нельзя же лететь без Станислава и Иннокентия.

— Я понял, — больше для виду возмутился Кобальский, — вы, шеф, не доверяете «алфавиту»!

— Друг мой, всецело доверяю! И я, конечно, вас понимаю, Эпсилон: вы торопитесь в спокойной обстановке восстановиться как следует. Кстати, как вы себя чувствуете?

— Отлично, шеф! Думаю, отлично выдержанное вино!

— Ну с богом! — улыбнулся Георгин-нумизмат. — Кобальский, какие у вас есть соображения: почему до сих пор не появились здесь Станислав-Зеро и Иннокентий?

— Ну, может быть, опять какие-нибудь неприятности с Большим Кешей. Из-за этой гнусной кочерыжки, я считаю, не улетели мы и во второй раз, на большой ракете… Вам трудно представить, что с нами стряслось! Ракета из-за него потеряла равновесие. Ведь в кочерыжке больше двенадцати тонн весу! Да и ростом он около десяти метров… Он испугался высоты, что ли… Ему сдуру показалось, что едва-едва оторвавшаяся ракета стала заваливаться на бок. Чтоб, как он думал, восстановить равновесие, он сместился с центра тяжести… Дальше — больше… И пошло, и понесло нас мотать! Ракета действительно в конце концов потеряла равновесие… — Кобальский тяжело вздохнул: — Все-таки толстяк — двойник старого, пожилого человека. Возможно, Иннокентий Павлович Уваров прекрасный гомеопат и нужный для нас человек, но все-таки брать его в качестве прототипа для укрупненной копии неразумно. Станислав-Зеро был уверен, что будет иметь дело… ну с мудростью, что ли, с осторожностью пожилого человека. Ведь телескоп надо было перемещать, из подземелья как-то вытаскивать!.. Этот коротышка — наша беда. И вот Станислав Юлианович и, конечно, Иннокентий Павлович пустились на все хитрости и увели Большого Кешу к разрушенному замку Шемаха-Гелин, чтоб чем-нибудь занять там эту обузу. А сами они должны были вчера появиться в условленном месте. Эх! Если бы кочерыжка не был так непредусмотрительно хорошо выдержан! Но кажется, он не начнет разрушаться и через год. Это прямо какое-то бедствие! Что с ним делать, неизвестно…

— А они не пытались коротышку поставить за линзу? — спросил нумизмат, взглянул в мою сторону и почему-то осекся.

— Старый гомеопат не так глуп! Не менее смекалист и кочерыжка. Да, буквализм в копировании — большой недостаток…

— В том-то и дело. Да и вообще: разве можно прибегать к таким варварским способам, чтоб только избавиться… — брезгливо проговорил нумизмат и тут же переменил тему разговора: — Я бы хотел взглянуть на телескоп, на котором, сдается, вы все если не помешались, то близки к тому.

Они повернулись к неподалеку лежавшему телескопу.

— Он что, позолочен?

— Нет! — охотно пояснил Кобальский. — Просто он такого необычного ярко-желтого цвета… Мерзавец! — круто обернулся он ко мне. — Это, конечно, ты обнажил объектив? Везде сует нос. И не смей за нами шляться!..

Они, как самоуверенные собственники, неторопливо пошли к телескопу. Альф и Бет были заняты двумя сумками, все еще зарывали их.

Я быстрым шагом отправился к исполинскому автомобилю, который стоял метрах в четырехстах от телескопа. Цвет автомобиля за ночь сильно переменился. Прежде он был, как и мой, коричневого цвета, а теперь приобрел ядовито-оранжевый оттенок. Он слегка разрушился, осел, сохранив еще прежние очертания. Подойдя ближе, я увидел, что теперь это были всего лишь глиняные обломки потрескавшегося, расколовшегося монолита, готового рухнуть и обратиться в бесформенную груду. Кое-где еще виднелись тускло поблескивающие, с виду металлические части. Изредка некоторые из них с какого-то мгновения прямо на глазах начинали быстро словно бы ржаветь, и та же деталь, не изменяясь в конфигурации, превращалась в формованный кусок плотной, сухой глины. Стекла, там, где еще торчали осколки, были уже совершенно непрозрачными.

Я подбежал к исполину, лежавшему недалеко за автомобилем. Подошел к его голове. Его волосы были покрыты коричневатым налетом. Я тронул один, толщиной со спичку, волосок. Он сломался, упал и рассыпался на мелкие глиняные штрихи.

Исполин открыл глаза.

Я в недоумении спросил!

— Что с тобой происходит?

— Я очень простыл вчера, — прошептал он. — Мне нездоровится…

— Что ж, — печально спросил я, — и твоему автомобилю «нездоровится»?

— Не знаю…

— Ты просто очень устал. Лежи, пожалуйста, спокойно. Отдохни. Мне жаль, что ты…

— Перестань! — прошептал он. — Я буду жив, пока жив ты.

«А когда умрешь ты, — неосторожно подумал я, — умру и я?..»

— Нет, — уверенно, твердо сказал он, и на его лице появилась тень улыбки, — мы будем жить. Долго. И не так уж мы с тобой плохи! — прошептал он. — Вовсе нет!..

Мало что видя перед собой, я побрел к автомобилю моего двойника, чтоб обдумать, как извлечь из него свой.

Я часа три провозился в развалинах циклопического автомобиля, пытаясь вызволить свой, настоящий. В сравнительно тонких глиняных стенах надо было пробить три бреши, из ломаных плиток сделать настил, прокатить автомобиль через бреши и столкнуть его… В принципе я на нем еще мог уехать.

Но все делалось не так скоро, как я вначале предполагал: в слоях глины еще попадались металлические прожилки и тонкие, словно бы жестяные, пластинки — что-то вроде бесформенной ажурной сетки.

Пришел толстый Альф. Я как раз из бреши сталкивал разломанные плиты, глянул вниз и увидел его. Широко расставив короткие толстые ножки, он с любопытством и в то же время безучастно наблюдал за мной.

— Помоги мне, — попросил я его.

— Нет, — покачал он головой, — нельзя. Иди, тебя зовет сеньор.

— Какой еще сеньор?

— Эпсилон-Кобальский, — засмеялся Альф. — Парень, ты зря стараешься. Автомобиль они тебе не отдадут.

Я из пробоины спрыгнул на землю, с рубашки и брюк стряхнул въедливую пыль и с ненавистью сказал:

— Думаете, всех обвели вокруг пальца? И меня придавили? Ошибаетесь!

— Пошуми, пошуми, — улыбаясь, посоветовал Альф, — легче будет! Пошуметь что поплакать. А придавили… тебя не все.

Мы направились с ним к берегу, где лежал телескоп.

Я еще раз подошел к исполину. Он на мои слова больше не отзывался, лежал неподвижно, как изваяние.

6

В десяти шагах от телескопа горел костер, на двух камнях стояла какая-то посудина.

Они что-то варили.

На краю зеленоватого парашюта, которым теперь был накрыт телескоп, сидели Георгий-нумизмат и Кобальский. Бет кашеварил неподалеку у костра. Альф зачем-то отправился к лодке.

— Максим! — улыбаясь, пригласил меня нумизмат. — Присаживайся, пожалуйста. Снедь, как видишь, небогатая. Но будем рады всякому хлебу! А там Бет подаст нам и чай. Есть надо всегда — и для того, чтобы помочь друзьям, и для того, чтоб бороться с врагами. Этот завтрак или сблизит нас до дружеского рукопожатия, или разведет на дуэль. Но дело не в этом. Представь, Максим, какая забавная неожиданность: ребята не могут все это потреблять! А я не могу есть один. Как неволя! Ну так что, пир?