Александр Дюма - Путешествие в Египет

• Название: Путешествие в Египет
• Автор: Александр Дюма
• Жанр: Биографии и Мемуары

Роман повествует о путешествии группы европейцев в Египет и на Синай в начале XIX в. Наряду с занимательной фабулой и познавательной ценностью книга представляет интерес с точки зрения истории, рассказывая в живой и образной форме о нескольких наиболее интересных этапах древней и новой истории Ближнего Востока.

---

Наконец мы достигли подножия горы - именно здесь нам предстояло провести ночь. Оба шейха подали сигналы своим верблюдам, и те, разделяя вражду хозяев, опустились на колени в отдалении друг от друга. Арабы же общими усилиями стали ставить палатки, поскольку ни одна из сторон не желала отказываться от своих законных, по их мнению, прав.

Абдулла тотчас вернулся к своим обязанностям и со всем рвением начал готовить ужин, мы же образовали своего рода судебную палату, чтобы разобраться в происшедшем.

Талеб в качестве истца начал первым: накануне нашего отъезда он получил известие от Абу-Мансура, где сообщалось, что мы задержимся еще на три-четыре дня, поскольку увидели много интересного и хотим продлить свое пребывание в монастыре. В этой прекрасно сочиненной истории настораживала одна неувязка: вместо служителя монастыря, выступающего в подобных обстоятельствах в роли посланника, это известие принес араб того же племени, снискавший себе дурную репутацию; поэтому все это показалось Талебу весьма подозрительным. Шейх, поблагодарив гонца за известие, решил на всякий случай назавтра навестить нас; итак, окажись Талеб менее проницательным, мы безропотно дали бы себя похитить, словно мешки с рисом. И вот наши арабы, кое о чем догадывавшиеся еще до приезда в монастырь, не застав нас на месте, мгновенно от эмоций перешли к действиям и, чтобы догнать нас, пустили своих верблюдов самым быстрым галопом, а поскольку они крупнее тех, на которых ехали мы, то легко справились с этой задачей.

Затем поднялся обвиняемый, явно испытывая неловкость, несмотря на присущую арабам хитрость и изворотливость; из его защитного слова все же можно было понять, что он выступает за неправое дело.

- Я хотел,- сказал он,- применить военную хитрость, но поступил неправильно, мне не стоило идти на обман, раз все права на моей стороне: путешественники не являются собственностью какого-то одного племени, а раз наши племена находятся в дружеских отношениях, то мы должны пользоваться равными правами; если бы путешественников всегда сопровождало одно и то же племя, остальные умерли бы с голоду. Раз Талеб вел вас сюда, я должен вести вас обратно, я пошел на хитрость, но мог бы применить и силу: мои многочисленные воины славятся храбростью, моя отвага всем известна - от Суэца до Рас-Мухаммеда имя мое гремит во всех вади, и нет племени, где не знали бы Мухаммеда Абу-Мансура.

Казалось, эти малоубедительные для европейцев доводы произвели впечатление на арабов, поскольку Бешара взял слово, чтобы ответить Отцу Победы. Ответ его был столь краток, но вместе с тем так хитроумен, что лишь запутал дискуссию, вызвав целый хор реплик; господин Тейлор, боясь повторения утренней сцены, в свою очередь, поднялся, требуя тишины, и заявил, что считает нашим эскортом и нашими проводниками только Талеба и его арабов. Заложники, ждущие нашего возвращения и отвечающие за нас своей головой, принадлежат к племени валеб-саид, поэтому будет справедливым, что, подвергшись риску, оно и будет вознаграждено. И следовательно, он отказывается от услуг Мухаммеда Абу-Мансура, хотя тот и зовется Отцом Победы, поскольку вероломство, которое тот совершил, чтобы завладеть путешественниками, вызвало наше общее возмущение. Толмач перевел этот приговор; обе стороны выслушали его молча и смиренно, но, когда речь была закончена, Бешара, к нашему удивлению, отвел Мухаммеда Абу-Мансура в сторону. Они вернулись, по-видимому придя к полному соглашению, и заявили, что разногласия устранены и оба племени будут сопровождать нас, ибо столь достойные лица вполне заслуживают двойного эскорта; Абу-Мансур со своими арабами будет выступать в качестве почетного караула.

Затем мы отужинали и отправились спать. Все испытывали в этом настоятельную потребность, особенно мы, европейцы, поскольку в монастыре отвыкли от верблюдов и теперь, после хаджинов Отца Победы, чувствовали себя между Сциллой и Харибдой 21.

V. ХАМСИН

На следующий день мы продолжили свой путь к морю. Уже давно слева от нас виднелся Тор; но, по мере того как мы приближались, город словно терял свое величие, и в конце концов мы решили не проделывать лишний путь только ради того, чтобы осмотреть его. Вместо этого мы свернули вправо и час или полтора шли вдоль берега Красного моря по влажному песку у самой кромки воды, затем вновь поднялись в горы и к вечеру оказались в изумительном вади, именуемом Долиной Садов. Тень пышных пальм и темно-зеленых смоковниц скрывала чистый, прозрачный источник; было невозможно миновать этот оазис, и мы поставили палатку под сенью густо растущих пальм.

Стояла прекрасная ночь; мы наслаждались прохладой и водой - этими благами, на которые так скупа пустыня. Проснулись мы отдохнувшими и полными сил и пустились в путь в прекрасном расположении духа. Перед отправкой каравана арабы стали показывать друг другу на какие-то красноватые полосы, прочертившие горизонт, но наши проводники не выглядели взволнованными, и мы тотчас же забыли об этом тревожном предзнаменовании; однако, войдя в вади Фа- ран, мы внезапно почувствовали резкие порывы ветра, несшие с собой жаркое дыхание пустыни. Вскоре зной стал невыносимым; легкий, почти неуловимый ветер поднимал в воздух песок, и он, подобно туману, обволакивал нас, слепя глаза и проникая с каждым вдохом в нос и в легкие. По-видимому, арабы страдали, как и мы; они обменивались короткими репликами, и скоро общие заботы вытеснили вчерашние неурядицы.

Представители двух соседних племен перемешались; казалось, даже верблюды стремились найти друг друга - они то пускались в галоп и на полном скаку опускали вниз свои длинные змеиные шеи так, что нижней губой касались земли, то резко и неожиданно отпрыгивали в сторону, словно песок обжигал их.

- Осторожно,- говорил тогда Талеб.

И арабы повторяли вслед за ним это предостережение; я никак не мог взять в толк, о какой опасности речь. Я подъехал к Бешаре, собираясь спросить у него, в чем причина недомогания, которое испытывали все - и люди ц животные: но, видно, было не время вести беседу: Бешара перебросил через плечо полу своего плаща и закрыл ею нос и рот. Я последовал его примеру и, обернувшись, увидел, что так же поступили все арабы; их черные блестящие глаза казались темнее, чем их бурнусы и абайи; через четверть часа задавать вопросы уже не было необходимости: и франки и арабы понимали все без слов. Нас предупреждала на все голоса сама пустыня - приближался хамсин.

Двигались мы беспорядочно, потому что путь нам преграждала стена песка. Каждую минуту арабы, бессильные что-либо разглядеть сквозь эту раскаленную завесу, поколебавшись, меняли направление, выдавая тем самым свое замешательство. Буря усиливалась; пустыня становилась все более агрессивной; мы, подобно искусным пловцам, рассекающим гребни волн, преодолевали раскаленные вершины песчаных наносов. Хотя мы предусмотрительно и закрыли рты плащами, всякий раз вместе с воздухом мы втягивали в себя крупицы песка: язык прилип к гортани, глаза налились кровью, а дыхание, похожее на предсмертный хрип, выдавало наши муки. Мне не раз доводилось сталкиваться с опасностью, но еще никогда я не испытывал подобные чувства; наверное, нечто похожее ощущает терпящий кораблекрушение, оказавшийся в утлом суденышке среди бурного моря. Мы метались, словно потерявшие рассудок, двигаясь наугад,- застилавшее все вокруг облако песчаной пыли становилось все плотнее и раскаленнее. Наконец Талеб издал громкий крик - приказ остановиться. Оба вождя, Бешара, Арабалла и араб, по-прежнему шедший во главе каравана, - самые искусные лоцманы в этом неспокойном море - устроили совет. Каждый по очереди высказал свое мнение и, несмотря на наше бедственное положение, а может быть, как раз из-за подстерегавшей нас опасности мнения эти высказывались чинно и рассудительно. Тем временем песчаный вихрь нарастал. Наконец Талеб, подытожив все суждения, избрал юго- запад, и наше безумное шествие тотчас возобновилось, но на сей раз мы двигались вперед без колебаний вслед за ведущими, которые из-за серьезности положения теперь возглавили караван. Мы шли прямо к цели, но даже не имели возможности спросить, к какой именно, понимая лишь одно: стоит нам сбиться с пути - и мы погибли.

Казалось, пустыня содрогалась от ветра, а из ее недр курился дым. Превращение свершилось мгновенно и неожиданно; вместо вчерашнего оазиса, отдохновения в тени пальм, безмятежного сна под журчание источника нас окружал раскаленный песок, донимали резкие толчки дромадеров, невыносимая, нечеловеческая, адская жара, от которой кипит кровь и туманится взор, способная поглотить озера и острова, деревья и источники, тень п воду.

Не знаю, что испытывали остальные, меня же охватило настоящее безумие, я находился в забытьи, беспрестанно бредил, оказавшись в плену своего воспаленного воображения. Время от времени наши дромадеры бросались на жгучий песок, разрывая его головой, пытаясь хоть там найти какое-то подобие прохлады; затем они поднимались - как и мы, задыхаясь и дрожа, словно в лихорадке, и продолжали свой безумный бег. Не знаю, сколько раз повторялись эти остановки-падения, не понимаю, каким образом нам посчастливилось удержаться в седле и не погибнуть под тяжестью наших хаджинов или не остаться погребенными под толщей песка; я только отчетливо помню, что едва мы падали на землю, как Талеб, Бешара и Арабалла, безмолвные, как привидения, тотчас же оказывались рядом, готовые незамедлительно прийти на помощь. Они ставили на ноги людей и верблюдов и, не произнеся ни звука, вновь пускались в путь. Я убежден, продлись буря еще час, мы бы все погибли.