Александр Куланов - Роман Ким

• Название: Роман Ким
• Автор: Александр Куланов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-235-03893-6

Один из самых успешных советских писателей 1950–1960-х годов Роман Ким очень хотел, чтобы в нашей литературе появился герой, способный противостоять знаменитому Джеймсу Бонду. Несмотря на более чем миллионный тираж собственных детективов, он не смог выполнить эту задачу, зато успел поведать о своей жизни младшему коллеге — Юлиану Семенову, который описал приключения Кима и его напарника — Максима Исаева в романе «Пароль не нужен». Так Ким подарил нам Штирлица, но сам ушел в тень, во мрак, как думалось, навсегда. Его произведения сегодня оказались почти забыты, зато стала известна другая — тайная жизнь, в которой вопросов куда больше, чем ответов. Родственник корейской королевы, ученик наставника будущего японского императора Хирохито, Роман Ким вернулся в Россию, чтобы стать лучшим в СССР специалистом по тайной борьбе с японской разведкой. Выдающийся ученый, литературовед, японист и, одновременно, жесткий, бескомпромиссный контрразведчик — настоящий «ниндзя с Лубянки», не знавший поражений и сумевший обмануть Сталина. Кстати, именно Ким рассказал советским читателям о ниндзя, о которых в Америке тогда и слыхом не слыхивали. Его биография и сегодня напоминает излюбленную уловку ниндзя — «вывернутый мешок», все факты в котором противоречивы, недостоверны и убедительны одновременно.

знак информационной продукции 16+

---

В 1937 году, будучи арестован по обвинению в шпионаже, Роман Ким рассказал следователю, что документы на его поступление в школу Ётися при университете Кэйо помогали оформлять Сугиура Рюкити и Ватанабэ Риэ. В японском архиве сохранился отдельный доклад по Ким Бён Хаку от Каваками Тосихико, чиновника по внешней торговле во Владивостоке от 20 сентября 1906 года. В нем упоминается, что Ким Бён Хак советовался с Каваками по поводу отправки ребенка в Японию на учебу. Кто эти трое: Сугиура, Ватанабэ, Каваками? И почему они оказали содействие корейскому купцу в его личном деле?

О Ватанабэ Риэ, к сожалению, тоже известно очень немного, хотя столетие назад его фамилия была знакома всякому интеллигентному жителю русского Приморья. Ватанабэ Риэ впервые приехал на службу во Владивостокское консульство в качестве стажера Министерства иностранных дел еще в 1896 году, то есть предположительно одновременно с отцом Романа Кима, и уже тогда был зафиксирован русской полицией как разведчик, агент японского Генерального штаба[43]. В 1903 году он занял должность рядового чиновника консульства — секретаря коммерческого агента Каваками, но уже в следующем году покинул ее в связи с начавшейся войной и убыл в действующую армию в качестве военного переводчика. В апреле 1908 года он вернулся во Владивосток и проработал в городе до 1911 года, снова попав в поле зрения русской контрразведки: «Господин Ватанабэ… проводил сбор политической, экономической информации о Приморье, т. е. иными словами, вел разведывательную деятельность во Владивостоке, прикрываясь дипломатической крышей». Одновременно, как пишет о нем историк спецслужб А. М. Буяков, «Ватанабэ Риэ был душой местной японской диаспоры. Молодой, начитанный человек, знающий прекрасно русскую литературу и историю, довольно часто выступал с лекциями и беседами среди посетителей японского клуба, расположенного в банковском доме Сугиура во Владивостоке. Поддерживал он связи не только с соотечественниками, но и, в первую очередь, с владивостокской элитой, черпая из этой среды важную информацию в интересах японского правительства»[44]. К этому стоит добавить, что владельцем дома, где собирался местный бомонд и который арендовала банковская контора Сугиура, был Николай Ким.

В 1913–1917 годах Ватанабэ служил в Москве, в 1918-м стал вице-консулом в советской столице. В 1920–1924-м, а затем с 1925 по 1929 год он был консулом и генеральным консулом Японии во Владивостоке. Последний свой срок в Советской России Ватанабэ Риэ прослужил в качестве генконсула Японии во Владивостоке с ноября 1933-го по март 1936 года[45]. Этот человек провел в нашей стране в общей сложности около трех десятилетий, и большую часть этого времени — во Владивостоке. Нет сомнений, что он отлично знал Россию, русских, Приморье с его многонациональным и сложным укладом жизни, хорошо был осведомлен о жизни национальных диаспор, как нет сомнений и в том, что он являлся патриотом Японии, отдавшим всю жизнь работе на свою разведку. С влиятельным и информированным корейцем Николаем Кимом его связывали не вполне ясные отношения, которые Роман Николаевич на допросе сформулировал так: «Несомненно, что отец мой… представлял для Ватанабэ, ведшего разведывательную работу, такую фигуру, при помощи которой он мог выполнять поставленные перед ним японской разведкой задачи… В доме моего отца Ватанабэ мог завязывать нужные ему связи, черпать интересующие его сведения и намечать надлежащие объекты для вербовок. Я лично не знал, был ли мой отец завербован Ватанабэ или каким-либо другим лицом, занимавшимся разведывательной деятельностью в пользу Японии»[46]. Признание, с учетом времени и обстановки, в которой оно сделано, неоднозначное, к нему стоит относиться с большой осторожностью, но вряд ли следует совсем сбрасывать со счетов.

Бывший шеф Ватанабэ — Каваками Тосицунэ (Тосихико) окончил Токийский институт иностранных языков, став дипломированным русистом. Служил в МИД Японии, а с 1891-го до сентября 1904 года являлся японским коммерческим агентом во Владивостоке и внес особый вклад в эвакуацию японской диаспоры, когда началась война[47]. В мае 1903 года, в связи с целенаправленной подготовкой Японии к войне против России, 3-й (разведывательный) отдел Морского генерального штаба (МГШ) Японии возложил на Каваками функции своего резидента во Владивостоке: «Считаю целесообразным полностью возложить сбор сведений о русском флоте и армии во Владивостоке и другой информации военного характера на коммерческого агента и его подчиненных… полагаю необходимым установить прямую связь между коммерческим агентством и соответствующим отделом Морского генерального штаба». В сжатые сроки все вопросы по взаимодействию были согласованы, и начальник МГШ 27 мая 1903 года издал директиву: «Наблюдение за обстановкой во Владивостоке возлагается на коммерческое агентство, которое, используя специальный телеграфный код, должно незамедлительно доносить о всех событиях на этом направлении. Капитаны наших пароходов, курсирующих между Владивостоком и японскими портами, обязаны представлять доклад об обстановке каждый раз по возвращении в Японию»[48]. В марте 1906 года Каваками вернулся во Владивосток, а через полгода к нему обратился Николай Ким.

Таким образом, «крестными отцами» операции по отправке в Японию маленького Ромы Кима стали представитель националистического общества Сугиура Рюкити, агент Генерального штаба Ватанабэ Риэ и резидент военно-морской разведки Японии во Владивостоке Каваками Тосихико.

К сожалению, письмо от Каваками на имя виконта Хаяси о том, что в Японию отправляется семилетний Роман Ким, не столько объясняет, сколько еще больше запутывает ситуацию[49]. Каваками пишет, что Николай Ким живет во Владивостоке около четверти века, то есть примерно с 1881 или 1882 года. Это объясняет знание Кимом русского языка, обычаев и способов обогащения, но в корне расходится с версией его сына Романа о ссылке родителей в Пукчён, их участии в деятельности «русофильской партии» в Сеуле, бегстве после 1895 года в Россию — со всеми без исключения данными, которыми мы оперируем, составляя официальную биографию Романа Николаевича Кима. Кроме того, в этом письме есть еще одна загадка. Зачем, собственно, коммерческому агенту и агенту военно-морской разведки Японии понадобилось в довольно путаном письме на имя министра иностранных дел своей страны сообщать о столь откровенно малозначащем для межгосударственных отношений событии, как посылка семилетнего корейца на учебу в Японскую школу? Почему Каваками вообще написал министру иностранных дел, которому не был подчинен по прямой линии (скорее, это мог бы сделать японский консул во Владивостоке, и, возможно, он тоже составил не найденный пока исследователями рапорт). Это странно, и пока что письмо Каваками выглядит нерасшифрованным свидетельством в запутанной игре, которую вели спецслужбы Японии и корейское подполье во Владивостоке.

Ученый из сеульского университета Чунань Ким Хон Чжун, ссылаясь на документы корейских и японских архивов, соглашается с мнением японского писателя Оно Каору, которое могло бы разрешить эту загадку: японские разведчики, работавшие во Владивостоке под крышей консульства и коммерческих организаций, с конца XIX века вели тщательное наблюдение за корейскими беженцами в России, а Ким Бён Хак был одним из объектов наиболее пристального интереса японской разведки, в том числе работавшей с позиций тайных обществ[50]. Это полностью соответствует признанию Романа Кима на допросе 1937 года. Весьма вероятно, что внимание японских разведчиков привлекли оба момента: и то, что Ким Бён Хак оказался одновременно человеком, приближенным к японофилу-прогрессисту Ким Ок Кюну, и мужем родственницы королевы Мин, и то, что в Россию он прибыл с «кассой», позволившей мгновенно развернуть прибыльное дело. Никаких действий в отношении Николая Кима японцы не предпринимали. Во всяком случае, нам об этом неизвестно, да и смысла в этом не было: наблюдение пока что оставалось наиболее эффективным способом держать корейскую диаспору во Владивостоке под контролем. Одним из первых активных шагов по сближению интересов руководителей тайных обществ и Николая Кима стала отправка маленького Ромы Кима на учебу в Японию, в элитную школу Ётися при еще более элитном университете Кэйо, в который так хотел когда-то отправить учиться корейцев Ким Ок Кюн.

Именно тогда, когда было принято это решение, судьба Романа Кима совершила первый поворот к той авантюрной дороге, по которой он потом прошагает всю жизнь. Сам он не участвовал в этом выборе, но всю жизнь подсознательно чувствовал его неизбежность, роковую и родовую предопределенность. В этом смысле судьба Романа Кима в тот момент впервые напомнила судьбу Рихарда Зорге, родившегося на четыре года раньше и тоже в России. Ким верил, что в значительной степени своей биографией оказался обязан предкам, в том числе двоюродной тетке (рискнем предположить такую степень родства) — королеве Мин. Рихард Зорге не раз говорил, что решению следовать идеалам коммунизма способствовало осознание того, что он является двоюродным внуком ближайшего друга Маркса и Энгельса, одного из основателей американской Социалистической партии Фридриха Зорге. Кореец Роман Ким и немец Рихард Зорге в детстве покинули Россию, чтобы вернуться в нее людьми со сформировавшимися убеждениями, а потом стать крупнейшими фигурами тайной истории нашей общей родины.