Юрий Васильев - Право на легенду

• Название: Право на легенду
• Автор: Юрий Васильев
• Издательство: Современник
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1984

В книгу писателя Юрия Васильева включены повести: «Ветер в твои паруса», «Дом Варга» и повесть, давшая название сборнику.

Герои произведений Ю. Васильева — люди высокого нравственного начала, творчески увлеченные любимым делом, бескорыстно служащие ему. Это и полярный летчик Вениамин Строев (повесть «Ветер в твои паруса»), архитектор Егор Коростылев, охотник Вутыльхин («Дом Варга»), токарь Петр Жернаков (повесть «Право на легенду»). Всех их — людей разных поколений, характеров, профессий — объединяет не только любовь к Северу, но и высокое стремление найти свое место среди героев нашего времени.

Писатель Юрий Васильев тридцать лет прожил на Колыме и Чукотке. Вот почему в его произведениях так зримо запечатлен этот удивительный край.

---

С тех пор он стал, пожалуй, самым заинтересованным соратником Жернакова в его долгом споре с бывшим чемпионом, помогал ему не только советами и сочувствием, но и вносил свой посильный вклад в материальное обеспечение «Робинзона».

Вот и сейчас, прежде всего, разговор зашел о том, какие шансы имеет этот морской разбойник Петров догнать честного рыцаря морей Жернакова.

— У Петрова таких шансов нет, — сказал Касимов. — Это я понимаю. Но, знаешь ли, техника нынче очень уж развивается. Клуб он и есть клуб, и вот против клуба с его материальной базой тебе долго не выстоять.

— Резонно, — вздохнул Жернаков.

— Не выстоять, — продолжал Касимов, — если, конечно, в одиночку. Но ведь ты не один, Петр Семенович, друзья у тебя. Я как увижу новинку какую-нибудь, сразу о тебе думаю. Вот и теперь кое-что наклевывается.

— Ну? — Жернаков даже привстал. — Что у тебя там?

— «Меркюри» есть — американский мотор, сто пятнадцать сил, считается одним из лучших в мире. Есть итальянский «Карнити», тоже солидный двигатель…

— Паша, я беру, — торопливо сказал Жернаков. — Оба беру, на корню у тебя застолбил, слышишь?

— Да ведь рано еще говорить. Просто так их не купишь, тут через спортивное общество надо действовать. Там наш капитан много друзей имеет, вот с ним и поговорим. Только, боюсь, ему сейчас не до этого. Беда у нас. Опять плунжеры полетели, как на «Батуми», помнишь?

— Помню, — сказал Жернаков разочарованно. — Как не помнить. Значит, чиниться пришли. Ох, и прохиндей же ты, Паша, ох, и себе на уме! Нет в тебе бескорыстия… Только не понимаю, зачем ты передо мною свои товары показывал, я ведь, ты знаешь, плунжеры не ремонтирую.

— Ты не ремонтируешь, а Тимофей ремонтирует, — нимало не смутился Касимов. — Он в этом деле молодой бог, выручит нас. И сам ты не прибедняйся: ты же депутат областного Совета; разве у тебя власти нет нам помочь?

— Я слуга народа, — рассмеялся Жернаков. — Как народ велит, так и будет. Да чего ты раньше времени беспокоишься? Разве тебе кто отказывает?

— Нет! Ни в коем случае! Но ты расшевели ребят, вдохнови, закрути их на всю катушку, ты же человек заводной, я тебя знаю. А ждать нам никак нельзя, нам в понедельник сниматься. — Он понизил голос и, наклонившись к Жернакову, добавил: — Мы, может, стратегическое задание выполняем, понял?

— Ладно, — поморщился Жернаков, — не болтай. Кабы стратегическое, вы бы на этом корыте не елозили.

— Ну не буду… А насчет моторов ты, Петр Семенович, меня не понял. Тут у нас дело с тобой общее. Тут я выгоду не ищу, а ищу справедливость. Так что с капитаном мы поговорим. После ремонта, конечно. — И посмотрел на Жернакова с хитрым простодушием. А чтобы никаких сомнений в его искренней дружбе не было, на прощание подарил Жернакову часы. Точно такие, о каких тот мечтал. Насильно на руку надел, сказал, что обида будет кровной и на всю жизнь, если отказаться вздумает.

— В конце концов другие себе купит, — рассудил Жернаков, возвращаясь из порта. — А я ему тоже что-нибудь подарю, что-нибудь наше, северное. Клык моржовый, например. Или колчан из нерпичьей шкуры — очень хорошие колчаны в магазине висят. Надо будет и себе взять.

А вообще-то с этими плунжерами как по заказу получается, честное слово! Вот уже четвертое судно приходит к ним топливную аппаратуру ремонтировать. Моряки с «Батуми» до сих пор телеграммы к праздникам присылают, а кроме того, еще и легенду распустили, что во всем мире, дескать, только один завод и есть, где вас починят по первому разряду. Приятно, конечно. И ему, Жернакову, вдвойне приятно, потому что, как ни говори, а Тимофей в этом деле — ведущий мастер. Он да Володя Замятин. Молодые боги, верно Касимов сказал.

Уже возле дома Жернаков вспомнил, что еще третьего дня собирался навестить Иочиса. У Артура поясница опять разболелась, совсем хворым стал деревянных дел мастер. Хворым и ворчливым. И старым не по годам. Потускнел он, набряк желчью, сам себя извел на нелегкой своей дороге. А как начинал лихо, какой замах был, какой разворот делу учинить собирался! Ну, тут сам себе хозяин, никто не подскажет, и Кулешов пусть поглядит, пусть подумает, что от скаредности душевной получиться может.

До обеда было еще время, и он позвонил Кулешову, чтобы договориться вечером пойти к Иочису. Но тот сказал, что вечером ходить в гости неприлично, а уж если еще и по делу, то совсем нехорошо: семейные люди должны вечер в кругу семьи проводить. Одним словом, он предложил идти к Иочису, не мешкая, пользуясь тем, что Жернаков свободен и он тоже свободен: у него завтра дежурство по газете.

— Может, что захватить? — спросил он в заключение.

— Нет, — сказал Жернаков. — Не надо. В том доме есть все. В полном, так сказать, достатке.

Иочис встретил их радушно, вышел на порог, хотя и придерживал рукой поясницу. Обувь, однако, вежливо попросил снять, подал просторные шлепанцы. Да и без напоминания ноги бы не поднялись ступить в грязных туфлях на свежий, будто только что настланный пол, пригнанный половица к половице: он был цвета спелого меда и был навощен до той степени глубокого, внутреннего блеска, когда дерево становится прозрачным.

Жернакову все тут было не внове: пожалуй, в этом умении жить среди вещей сохранился прежний дух дома Иочиса; зато Кулешов даже присмирел и со страстным благоговением разглядывал строгую простоту этого жилища, нарочито грубую побелку стен, вдоль которых тянулись темного дерева лавки, большой и прочный обеденный стол, за которым так и хотелось обедать, а не закусывать, буфет, изукрашенный виноградными лозами, — тут было на что посмотреть, чему удивиться.

Разговор сперва шел о погоде, о том, что лето выдалось невероятно грибным даже по здешним понятиям: Иочис похвастал, что насолил две кадки маслят, а уж насушил — так и на будущий год хватит; потом Жернаков сказал, что Кулешов хотел бы попросить Артура Петровича в порядке одолжения сделать ему стеллаж.

— Это можно, — согласился Иочис. — Без всякого одолжения. Вы мне рисунок дадите, чертежик какой или на меня положитесь?

— Конечно, положусь, — сказал Кулешов. — Что вы, Артур Петрович. Между прочим, я ваши работы видел.

— Мои работы вы видеть не могли, — как-то вдруг сухо произнес Иочис, — не выставлялся.

— Ну как же… Поставец для буфета в доме отдыха, — это ведь ваш? Барельефы в клубе строителей, лестничный марш во Дворце пионеров. Я не ошибаюсь?

— Не ошибаетесь, — сказал Иочис. — Только это не работы, молодой человек, это заказы, выполненные по нарядам. Хм… И они вам нравятся?

— Нравятся, выполнено тонко.

Иочис как-то печально улыбнулся.

— Вот видите… поделка на скорую руку, завитушки всякие, крендельки — покрасивше да поцветастее, дешевка, одним словом, и уже — тонкая работа. Идемте, я покажу. Ты уж, Петр Семенович, прости, тебе все это в печенках, а человек, вижу, интересуется.

Он подошел к буфету, вытащил оттуда большую черную шкатулку, с ласковой небрежностью мастера погладил ее, словно счищая ладонью пыль, поставил на стол и отошел. Жернаков, как и много лет назад, снова увидел это чарующее волшебство будто бы подсвеченного изнутри дерева: то мягкий и шершавый, как бархат, срез, похожий на червленое серебро, то глубокие аспидно-черные тона, то вдруг неожиданные, как всплеск, — зеркала полированных граней.

— Это хорошо, — сказал Кулешов и тоже провел рукой по шкатулке. Дерево было теплым. — В самом деле хорошо.

Иочис кивнул:

— Что ж… Тут работа. Руки приложены.

— А еще что у вас есть?

— А еще… Больше ничего у меня нет. Давней работы вещь. Ныне мастер Артур Иочис делает кровати поперек себя шире, с украшеньицами, гардеробы делает, а также серванты и стеллажи по особому заказу, если кому надо. Предметы обихода, так сказать. И все… А для души — так этого нет. Не взыщите.

Иочис стоял посреди комнаты, невысокий, сутулый, сухонький, руки — в карманы черного аккуратного пиджака. Был он в эту минуту похож на светлого рублевского мастера, даже волосы рыжие гладко зачесаны в скобку. Он стоял, слегка покачиваясь, желтые, под стать волосам, глаза его часто мигали, и вид у него был немного странный, слегка задиристый, как у пожилого петуха, который еще не решил толком — подраться или зернышки поклевать.

«Ну вот, — сказал себе Жернаков, — вот и принялся ты, Артур, бабки подбивать. Только нечего их подбивать, все кончилось…»

Ему стало не по себе, оттого что он вроде бы нарочно привел Кулешова сюда, на развалины былого мастерства в таланта, привел, чтобы носом ткнуть. Да не «вроде бы», а впрямь нарочно, и нечего казниться. Как есть, так и есть.

— Покурить бы надо, — сказал Иочис, — да только моя хозяйка дыму не терпит. Давайте в мастерскую пройдем, если желание есть.