Юрий Васильев - Право на легенду

• Название: Право на легенду
• Автор: Юрий Васильев
• Издательство: Современник
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1984

В книгу писателя Юрия Васильева включены повести: «Ветер в твои паруса», «Дом Варга» и повесть, давшая название сборнику.

Герои произведений Ю. Васильева — люди высокого нравственного начала, творчески увлеченные любимым делом, бескорыстно служащие ему. Это и полярный летчик Вениамин Строев (повесть «Ветер в твои паруса»), архитектор Егор Коростылев, охотник Вутыльхин («Дом Варга»), токарь Петр Жернаков (повесть «Право на легенду»). Всех их — людей разных поколений, характеров, профессий — объединяет не только любовь к Северу, но и высокое стремление найти свое место среди героев нашего времени.

Писатель Юрий Васильев тридцать лет прожил на Колыме и Чукотке. Вот почему в его произведениях так зримо запечатлен этот удивительный край.

---

— Беспокойная у вас жизнь, — согласился Павел. — А это что такое?

На фотографии Веня сидел в кресле, укрытый пледом, а рядом стояли костыли.

— Это после больницы, — сказала Лидия Алексеевна.

— Какая больница? — не понял Павел. — И почему костыли? Он что, ногу сломал?

Лидия Алексеевна удивленно посмотрела на него.

— Простите, Пашенька… Вы разве ничего не знали? Он ведь еще в училище очень сильно разбился, почти насмерть. У него погас парашют. Он не рассказывал вам?

— Нет. Он никогда не говорил об этом. И потом — он был абсолютно здоров. Я не слышал, чтобы он хоть на что-то жаловался.

И тут же вспомнил, что это неправда. Да, Веня был здоров, отлично бегал на лыжах, занимался штангой, сердце у него работало, как часы, он, конечно, не хромал, и никаких других заметных недугов у него не было — комиссия в два счета бы их распознала, но теперь Павел вспомнил, что иногда он вдруг бледнел до того, что на лбу выступал пот, ложился на кровать и долго лежал без движения, укрыв голову подушкой. Он говорил, что это мигрень.

— Нет, — повторил Павел. — Мы ничего не знали. Странно… Хотя нет, Лидия Алексеевна, не странно. Это на него похоже.

— Похоже, — согласилась она. — Он всегда был скрытен во всем, что касалось его самого. И Нина тоже. Взрослая девушка, знаете, в таком возрасте с матерью самым сокровенным делятся, а она… Вы уж меня простите, Паша, что я разоткровенничалась с вами. Она вот завтра замуж выходит, а мне что-то не по себе, не знаю, радоваться или нет.

— Детей в гнезде не удержишь, — солидно сказал Павел и чуть не откусил себе язык за эту дикую фразу. А с другой стороны — что еще говорить в таких житейских случаях?

— Я, честно говоря, знаете чего боялась? Нина после университета собиралась к Вене. Ну не то чтобы к Вене, просто ей хотелось посмотреть те края. Потом раздумала. Но я-то знаю, она из-за меня осталась. Конечно, хорошо, что дочь рядом, но с другой стороны — не получится у нее жизнь, себя винить буду. Ну, теперь вроде все хорошо, семья образуется, а это, знаете, как точку поставить. Да… Еще чашечку выпьете? Я сейчас.

Лидия Алексеевна ушла за чайником. Павлу почему-то стало неприятно от ее последних слов, от того, что в этом доме выходят замуж. Все идет по науке, как сказал бы Алексей Рагозин, старое отмирает, новое нарождается, и что-нибудь еще в этом роде. Так и есть. Память о сыне сменяется заботами о дочери, о том, чтобы она устроила себе жизнь поуютней.

Пора ехать. Надо пораньше вернуться, позвонить Танюше и лечь спать, потому что завтра начнутся будни. А Веньки больше нет. Уже давно нет. И пусть акварельные яхты останутся детям.

Лидия Алексеевна, должно быть, заметила какую-то перемену в настроении Павла, потому что сказала:

— Я, Пашенька, не думала, что справлюсь. Сразу, знаете, все навалилось. Муж у меня от инфаркта умер. Потом Вени не стало. Но годы идут. И, если хотите, лечат. Да… — Она расставила посуду на столе. — Что-то Ниночка задерживается.

— А я уже пришла! Это чья такая роскошная машина возле калитки?

— О господи, как ты меня напугала! — Лидия Алексеевна поднялась навстречу дочери. — А где же Алексей?

— Приедет позже, к вечеру. Друзей назвал полон дом. А у нас гости?

— Да, да… Это Павел Петрович. От Вени. Помнишь, он писал нам? Познакомьтесь, пожалуйста.

Павел поднялся и увидел в большом зеркале свое отражение: он был в узких штанах из чертовой кожи и в белой рубашке с короткими рукавами; волосы спадали на лоб, лицо было темным, почти черным от загара, нос с едва заметной горбинкой начинал лупиться, и весь он был похож на индейца, только что пересекшего половину материка на мустанге. «Ну и образина, — подумал он. — Как меня такого в дом пустили?»

— Прошу прощения, — сказал он, улыбаясь, — я только сейчас разглядел, в каком виде меня здесь принимают. Рубашку испачкал на бензоколонке, так что извините. — Он пожал протянутую руку и сел.

— Скажите, — начала было Нина и замолчала. Павел подумал, что она, должно быть, никак не может сообразить, о чем говорить с незнакомым человеком, что сказать, а сказать что-нибудь надо, особенно если он приехал из тех краев, где жил и погиб Веня. Хотя что ей Веня? Она и не помнит его небось как следует. Или помнит? Должна помнить, раз вместе летали, с парашютом прыгали.

Молчание затянулось.

— Вы разрешите закурить?

— Конечно.

— Вы хотели о чем-то спросить, Нина?

— Да, хотела… Скажите, вы долго ехали к нам?

— Не очень. Минут сорок, наверное.

— Я не о том. А раньше? Вы собирались к нам раньше?

— Пожалуй… Два года назад я был в отпуске, Веня просил меня зайти к вам, но, знаете, как-то не успел.

— А до этого? Раньше?

Павел совсем растерялся:

— Да нет… Не собирался вроде.

И снова в комнате молчание. Звон ложек в стаканах. Эта взбалмошная девчонка, так громко вбежавшая сюда с улицы, — это она принесла тишину? Он поднял голову и встретился взглядом с Ниной. Она смотрела на него настойчиво, в упор, и он увидел в ее глазах вопрос, недоумение, испуг, еще что-то — он не понял всего, не разобрал — он просто ощутил на себе ее взгляд и отвел глаза.

— Ну что это, Нина, ты человеку сразу допрос устроила, — улыбнулась Лидия Алексеевна. — Нельзя же так.

— Нет, почему же, — пожал плечами Павел. — Все верно. Мог бы и раньше приехать.

Он снова посмотрел на Нину. Она не отводила глаз. Вот так же смотрел Веня. Не мигая. Он даже на солнце смотрел не мигая.

— Это не допрос, — тихо сказала Нина. — Вы правы, Павел. Нужно было приехать раньше.

Она поднялась и вышла.

— Господи, что с ней? — забеспокоилась Лидия Алексеевна. — Нервничает. Все-таки перемена в жизни.

Нина стояла в соседней комнате, прижавшись лбом к стеклу, и старалась унять дрожь. Что он подумает, этот Павел Петрович? Откуда ему знать, что она чуть было не сказала: «Ну вот ты и пришел. Никуда от меня не делся. Я знала, что так будет, всегда знала, думала даже, что это будет сегодня. Только я не знала, что ты придешь от Веньки. А ты пришел. Очень вовремя пришел. И очень поздно». Она еще постояла немного, вытерла глаза и вышла на веранду.

— Вы извините, — бодро сказала она, усаживаясь за стол, — в электричке такая духотища… Уже прошло. Скажите, Павел Петрович, вы ведь летали с Веней, да?

— Летал.

— Вы его близкий друг? Самый близкий?

— Да, — сказал Павел. — Я был его близким другом.

— Веня писал мне. Но даже если бы не писал, я бы все равно догадалась. Знаете почему?

— Понятия не имею.

— Во-первых, только Вениамин мог явиться к чужим людям в такой рубашке. Она у вас, кстати, под мышкой лопнула.

Павел машинально поднял руку, рассмеялся.

— Смотри-ка ты, и правда!

— Господи, какая чепуха! — сказала Лидия Алексеевна. — Ну что ты в самом деле, Нина… Не такие уж мы чужие люди.

— Во всяком случае, незнакомые. Ну ладно, дело не в рубахе. А еще знаете что? Выражение лица у вас… м-м… Как бы это сказать? Вот у Вени часто тоже был такой вид, как будто он принес в авоське луну и думает: показывать ее или не показывать?

— Ну, это неправда, Нина. У Вени такого вида быть не могло. Он никогда не раздумывал, особенно если у него луна в авоське. Хотя… может, вы правы. Иногда он действительно не показывал. Никто из нас, например, не знал, что сестра у него такая…

— Такая красивая, да? Ну это он не от застенчивости, наоборот. Он говорил, что красивая сестра — слишком банально для летчика.

Павел хмыкнул. Ну-ну! Скромности тебе, как и Веньке, не занимать.

— Знаете что? Я, пожалуй, еще чашечку выпью. Хорошо? А вы, Нина, сядьте к свету, я хочу посмотреть, похожи ли вы на брата.

— Похожа, — сказала Нина. — Можете не смотреть. Мы оба копия нашей мамы. А это, говорят, к счастью. Или наоборот?

Лидия Алексеевна вздохнула.

…Павел пил уже, наверное, пятую чашку. Он сидел в плетеном кресле, курил, слушал рассказ Лидии Алексеевны о поездке на курорт, смотрел на Нину, которая тоже рассказывала что-то не очень значительное, просто сидел и слушал и, откровенно говоря, совсем не хотел уходить. И все потому, что пришла эта длинноногая девчонка, что-то там такое напутала, закидала нелепыми вопросами, сама, должно быть, перепугалась, и теперь вот стало, как после грозы — спокойно и не очень.

В этом увиделось ему что-то Венькино: вот так же пришел он восемь лет назад в их общежитие, поставил чемодан, огляделся, сказал что-то, сейчас и не вспомнишь что, и в комнате сделалось вдруг по-другому. Светлее. Или, может быть, просторнее?

Павел всегда терялся, когда хотел определить, что же умел привносить Венька в размеренную повседневность их жизни? Пожалуй, вот это необъяснимое ожидание того, что должно случиться.