Сергей Жемайтис - Ребята с Голубиной пади

• Название: Ребята с Голубиной пади
• Автор: Сергей Жемайтис
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Детские приключения
• Год: 1958

---

Дома появление Коли в скаутском костюме встретили по-разному. Отец, критически осмотрев сына, коротко заметил:

— С паршивой собаки хоть шерсти клок. Будет в чем осенью в школу ходить!

Меньшие братья с благоговением глядели на ослепительный наряд старшего брата.

Только Наташа укоризненно смотрела на Колю. Улучив минуту, она остановила его и сказала:

— Как же это, Коля? Что теперь ребята скажут? Ведь это… это все равно, что… все равно, что измена!

— Ну, сказала тоже! Измена! — Коля принужденно засмеялся и отошел.

Первый раз за свою жизнь Коля Воробьев ходил летом в ботинках. Добротные, на толстой подошве, они жгли его непривычные к такой обуви ноги. Были теперь у Коли и новые штаны, и рубашка, и пилотка-пирожок на голове.

Вначале все эти обновы так радовали Колю, что он мало обращал внимания на укоризненные взгляды Наташи и на ехидных мальчишек, которые кричали при встрече:

— Молодой человек, отгадайте загадку: «Голова чужая, кожа не своя…»

А кто-нибудь отвечал:

— Конечно, скаут: пилотка итальянская, одежда американская.

…В августе Колю взяли в скаутские лагери на Русский остров. Во время экскурсии в старый форт на берегу моря Коля увидел знакомый катер и черных от загара Левку и Суна. Они разжигали костер на берегу. Возле них вертелась рыжая собака.

— Ишь, пса завели… — с завистью прошептал Коля.

С этого дня Коля загрустил. Улучив минуту, он поднимался на ближнюю сопку и подолгу смотрел на «Орла». Казалось, что катер дремлет в тихой заводи. Как в эти минуты Коле хотелось снова очутиться в своей старой одежде и вместе с Левкой и Суном ловить рыбу, купаться или, лежа на горячем песке, мечтать вслух о разных разностях!..

Сегодня Коля дежурил. Уже горнисты проиграли отбой. В палатках потушили фонари, и весь лагерь потонул в голубом сумраке. Коля ходил по скрипучему песку между рядами палаток. Кое-где еще не спали, раздавались приглушенные голоса и смех. В одной палатке говорили особенно громко. Спорили Корецкий и Попов — сын фельдшера из городской больницы.

— А если нечестно? — сказал Попов.

Корецкий засмеялся:

— Что значит нечестно! Мистер Вилка говорит, это понятие только для девочек. Конечно, брать чужое нельзя, а насчет другого — кто сильней, тот и прав… и все может…

— Значит, когда мы с тобой боролись по всем правилам, а ты мне дал подножку, это тоже честно?

— Мистер Вилка говорит, что правила придумали слабые личности. Сильная личность — сама себе правило, — Корецкий захохотал.

— Теперь я тебе штуку подстрою. Погоди!

— Ну, уж ты и в самом деле, — испугался Корецкий. — Между друзьями иногда можно и по правилам, если договориться. Хочешь, будем вместе закалять волю?

— Как это?

— По-разному можно. Но главное, чтобы ничего не бояться, быть настоящим мужчиной. Мы тут одну штуку придумали. Сразу будет видно, кто настоящий парень, а кто тряпка.

На дорожке послышались шаркающие шаги, и на сероватом боку палатки показался темный силуэт, похожий на деда мороза.

Это был сторож гимназии. Его взяли на лето в лагерь возить воду на кухню и караулить вельбот.

— Не разговаривать! — строго сказал Коля.

Спорщики притихли.

— Добрый вечер, Иван Андреевич, — приветствовал Коля старика.

— А, скаут по несчастью! Все маешься? — Старик остановился.

— Маюсь, Иван Андреевич, — признался Коля.

— Что же не убежишь?

— Убежал бы давно, да отец… Потом они костюм дали…

— Они, брат, на эти костюмы и ловят вашего брата.

Старик полез в карман за кисетом, молча свернул папиросу и продолжал, часто покашливая:

— Здорово они здесь вас, рабочих ребят, портят. С виду все как полагается: и порядок, и чистота, и учат, даже «закон божий» есть, а приглядишься — совести настоящей в ученье-то и нету. Гляжу давеча, а этот лопоухий…

— Корецкий?

— Нет, тот, что с ним все ходит…

— Гольденштедт?

— Вот-вот, этот штет тузит мальчонку, а мистер Вилка, воспитатель ваш, смотрит и зубы скалит. Не чистое здесь дело. Я по-стариковски смекаю, что не зря этот Вилка вас своими консервами прикармливает. Тут, брат ты мой, хитрая политика! Ну ладно… Я пойду на бережок, подремлю в вельботе.

«Вот старый, так и уедает, — подумал Коля, провожая взглядом таявшую в темноте фигуру сторожа. — Ему-то хорошо рассуждать!»

Коля задумался и вдруг вспомнил решительное лицо Левки.

«А что, если сходить к нему?» — И Коля до самого конца дежурства представлял себе, как он увидит Левку, расскажет ему все, скажет, что он совсем не скаут, а просто так, и даже Левку и Суна пригласит записаться временно в скауты.

Коля старался оправдать себя. И, как всякому человеку, когда он настойчиво хочет найти оправдание своим дурным поступкам, Коле стало казаться, что он действительно не совершил никакой измены по отношению к ребятам с Голубиной пади, что каждый из них поступил бы так же на его месте. Но внутренний суровый голос совести упрямо твердил ему: «Нет, ты изменил, нет, ты изменил».

КОРАБЛЬ НЕВИДАННОЙ КРАСОТЫ

— Ну, теперь, кажется, все, — сказал Левка, ставя ведерко с краской на палубу «Орла». — Пошли, Сун, посмотрим издалека.

Сун докрашивал планшир фальшборта в ярко-зеленый цвет. Сделав последний мазок, он полюбовался влажным блеском краски и с неохотой оставил работу.

Мальчики сошли на берег — и замерли от восторга. На воде, горевшей золотыми солнечными бликами, гордо покачивался корабль невиданной красоты. У него была ярко-красная труба с желтой полосой наверху. Рубка сверкала яркой голубой эмалью, мачта была выкрашена голландской сажей, реи — белилами.

Два раза повторялась только одна краска — ярко-желтая. Золотистая лента опоясывала трубу и корпус катера. Весь запас красок из подшкиперской Луки Лукича использовали художники для росписи корабля.

— Эх, жалко, нет самой-самой красной! Мы бы ею клотик покрасили, — с сожалением сказал Левка, щурясь от солнца. — Вот дедушка обрадуется, когда вернется из города! Он любит, чтобы на корабле был настоящий порядок.

— Очень красиво! — Сун посмотрел на Левку и вдруг от избытка чувств, подпрыгнув, перевернулся в воздухе.

Раздалось знакомое покашливание. Левка и Сун оглянулись. Недалеко от них стоял Лука Лукич и ожесточенно скреб свою давно не бритую щеку.

— М-да! — произнес, наконец, он и спросил, глядя на «Орел» поверх ребячьих голов: — Что же это такое?

— Ясно что: «Орел»! — ответил Левка.

— Нет, это не «Орел», — Лука Лукич вдруг повысил голос. — Попугай это, а не «Орел»! Поручил вам отбить ржавчину и закрасить, а вы что сделали?

— Все и закрасили, ни одной ржавчинки нет!..

— Это, конечно, хорошо! Но кто же в такие цвета корабли обряжает? Ведь на нас весь порт смотреть сбежится, из других городов будут ездить.

— «Орел» стал очень красивый, Лук-кич, — осторожно вмешался Сун. Он первый подал мысль раскрасить катер в разные цвета и теперь не понимал, почему красавец «Орел» не нравится шкиперу.

Левка огорченно махнул рукой.

— Красили, красили, а тебе все не так… Три дня кистями махали…

— Лук-кич, у нас краски было маленько. В каждой баночке по чуть-чуть, — вставил Сун.

Лука Лукич посмотрел на катер, потом на перепачканных краской ребят, и взгляд его смягчился:

— Ладно уж, моя вина тут тоже есть. Но чего же Максим-то смотрел? Что он, ослеп, что ли?

Сун покачал головой:

— Нет, не ослеп. Он все время в машине работал. Мы ему тоже помогали.

— Максим! — крикнул громовым голосом шкипер.

На машиниста перевоплощение «Орла» произвело такое сильное впечатление, что он сел на песок и сказал шепотом:

— Что же это такое?

— Вот что значит машинная команда. Раз в жизни корабль доверил, и что получилось! — Лука Лукич взялся руками за бока и, откинув голову, разразился оглушительным смехом.

Максим Петрович на этот раз не нашелся, что возразить, а лишь укоризненно посмотрел на ребят.

На катере Лука Лукич окончательно пришел в хорошее расположение духа. Палуба была на славу выдраена, концы троса сложены тугими кольцами.

— Ну, от лица службы выражаю вам благодарность. Порядок, как на военном корабле.

Мальчики встали по команде «смирно» и крикнули «ура».

— Так, а теперь приказ для верхней команды. Желтую полосу на борту закрасить черной краской, а потом за трубу принимайтесь.

Левка помрачнел и хмуро произнес:

— Ладно уж, покрасим…

После обеда друзья вооружились кистями и, стоя на плотике, с болью в сердце стали закрашивать желтую полосу на борту катера черной краской.

— Ничего не понимают старики, им бы все в один цвет, — сказал Левка и посмотрел на Суна.

— Лева, ты не сердись! Когда мы с тобой вырастем, то построим такое же судно и еще лучше его покрасим.

— Тогда уж мы краски подберем. Пусть хоть весь свет соберется смотреть. А как назовем?