Алексей Салмин - Буря на Волге

• Название: Буря на Волге
• Автор: Алексей Салмин
• Издательство: Татарское книжное издательство
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1980

Эта книга о трудной жизни простых волжан до революции, об их самоотверженной борьбе за Советскую власть в годы гражданской войны.

---

Приближается батюшка ко вратам храма господня, и Степаныч делает приятный перебор мелких колоколов. Батюшка, видимо, подлечился от кашля и поправил голос. Он весело идет проповедовать.

Церковь наполняется народом, впереди всех Плодущев; он, гордо задрав голову, закручивает в штопор усы. С левой стороны пристава стоит сват Байков, истово крестится и умильно глядит на лики святых отцов. Сзади Байкова на коленях Днищев бьет земные поклоны и тяжко вздыхает на всю церковь.

Ближе всех к амвону стоит толстая попадья, вся в черном одеянии. Ленивым взглядом сытой кошки она следит за своей дражайшей половиной, которая косит заплывшие жиром глазки в сторону клироса, где приветливо улыбается батюшке молоденькая и довольно привлекательная просвирня.

А позади старики и старухи усердно молятся, прося всевышнего простить их прегрешения. Отец Евлампий, возлежа грудью на аналое, читает проповедь мирянам, хитро вплетая в нее жития святых отцов, как они спасали свои души от ада кромешного в труде для хозяина и молитве для бога...

В это время Степаныч, гасивший свечи в алтаре, поддерживая больную голову, размышлял: «О господи, нет ли чем полечиться из батюшкиных запасов, хранящихся в алтаре, на всякий случай от кашля... Господи, благослови, никак белая?» Отхлебнув из горлышка, утер рукавом бороду и, поглаживая под ложечкой, зашептал:

— Вот это уж истинный Христос прошел.

Молящиеся шли приложиться к кресту и облобызать пухлую ручку батюшки. А Степаныч, взбираясь на колокольню, все еще твердил:

— Вот это, действительно, для бога...

Он нацепил на правую ногу веревку от большого колокола, на левую от среднего, а в обеих руках зажал веревочки от пяти мелких колоколов.

Когда он увидел, что народ выходит из церкви, то приступил к заключительному номеру. Вот здесь у него проявилось истинное служение долгу. Такие он выделывал на колоколах мотивы, что можно было идти вприсядку, камаринского плясать. Тут у Степаныча пришло все в движение: он и руками, и ногами работал, и головой притряхивал, и даже прищелкивал языком.

Выходивший последним из церкви батюшка позавидовал дарованиям сторожа. И боясь, чтобы эти чудесные мотивы не потонули в воздухе без всякого внимания, он подобрал повыше свою рясу, намереваясь пуститься вприсядку, да увидел впереди пристава под ручку с Байковым и подходившего к ним Днищева. Днищев поздравил с праздником сватов. Они пошли втроем по празднично подметенным улицам. Пристав приглашал к себе Байкова отобедать и попить чаю. Байков в первую очередь тянул к себе пристава.

— Иван Яковлевич! Ваше благородие! Ей-богу, лучше ко мне! — кричал Байков.

— Как же, Никифор Прокофьевич,— отнекивался пристав.— Меня ждет Александра Федоровна.

— Нет уж, вы идите ко мне! А насчет Александры Федоровны мы похлопочем... Петр Ефимыч! Вы бегите к супруге Ивана Яковлевича и всеми средствами тащите ее ко мне. Да и сам тоже приходи! — крикнул вдогонку Днищеву Байков.

В байковском доме стол уже был накрыт белой, как снег, скатертью. Всякие напитки и кушанья были расставлены на нем.

Пристав, первым переступив порог байковских хором, перекрестил подбородок.

— С праздничком, детки! — поздравил он сидевших за столом дочь и зятя. — Все в церкви, молятся, а вы за столом, безбожники! Наверное, все целуетесь пока больших-то нет?

— Да уж, слава тебе, господи, любо-дорого глядеть, как голубки воркуют, — прервав речь пристава, выскочила из-за печки, низко кланяясь, жена Байкова - Анфиса Пантелеевна. — Наконец-то, родненький, пожаловал! ждали, ждали.

— Извини, свахонька. Служба государева, все дела...

— Садись, родной, садись.

Пристав улыбнулся, окинув стол глазами знатока, и присел рядом с зятем. Вошел хозяин.

— Ты, Пантелеевна, светленького поставь, Иван Яковлевич лучше его уважает.

Появились бутылки водки, жбан с шипящей медовой, разливалась в тарелки стерляжья уха. Явился Днищев с Александрой Федоровной.

— Вот он как, толстый! — заголосила Плодущева. — Я его дома жди, а он вон залетел куды!

— Это я его, свахонька! Приступом взял! Ничего, что без погон, я, брат, герой! — весело потирая руки, топтался около гостей Байков.

— Со светленькой начнем? — спросил, наливая стаканы, Байков.

— Ну, с праздником, со свиданьем!

— Дай бог, не последнюю! — весело крикнул пристав, поднимая стакан.

Выпили, приступили к закуске. Днищев во время обеда перекинулся несколькими словами с хозяином и приставом о новостях в городе, а также шепнул на ушко обоим о Ланцове. Байков с приставом многозначительно переглянулись, но общий разговор продолжался так же шумно и в том же веселом духе.

— Трахнем по маленькой! — предложил Байков, наливая стаканы.

Но пристав в это время насторожился. Брови его вопросительно поднялись, а глаза еще больше выпучились.

— Петр Ефимыч, взгляни-ка, кто там проскакал?

— Стражник какой-то к вашему дому, — сообщил Днищев, высунувшись в окно.

— Меня ищут, — произнес пристав, высунувшись в другое окно.

А стражник на взмыленной лошади катил во всю прыть к дому Байкова.

— Вот ведь наша служба, — сказал Плодущев, посмотрев на Анфису Пантелеевну. — Ни выпить тебе, ни закусить не дадут. И рад бы иногда забежать к вам, а оно вот всегда так...

— Здесь вашбродь? — подбежав к окну, козырнул стражник.

— Ну здесь. В чем дело? — сердито крикнул пристав.

- Вашбродь! Срочный пакет от господина Чекмарева!

— Подай свода! — пристав выхватил пакет, разорвал трясущимися руками. При чтении глаза его забегали, брови насупились.

— Дело дрянь, сват! Твои рабочие взбунтовали на пристани...

Байков выскочил из-за стола и забегал по комнате.

— Как же теперь, сват!

— Ничего, ничего! Я сейчас с командой задам им жару... — застегивая китель, торопился пристав.

— На-ко, еще на дорожку-то! — совал налитый стакан Байков.

— Нет, нет, не могу, служба...

— Как же мне, сват?

— После, после! На пароходе, когда усмирю.

— Батюшки, что это за напасть, — голосила Плодущева. — Ты сам-то уж больно вперед не лезь!

Но пристав уже не слушал слов супруги. Запыхавшись, он бежал в участок.

— Живо! Лошадей! Оружие! Бунт! — кричал он.

Глава седьмая

Июньская ночь. Сильный предутренний горыч гнал к Волге черные тучи. Они, наседая одна на другую, сливались в густую громадину и грозили разразиться ливнем. К шумевшему косматым ивняком берегу медленно подползал из темноты неуклюжий, как черепаха, буксир, подтягивая деревянную баржу. Свисток, а за ним рупор разорвали ночную тишину:

— Эй! На барже! Отдай якорь!

— Ближе давай! Куда тя черт вытащил? Здесь крутояр, — пропел тенорок с баржи. Грохнулся в черноту якорь, проскрежетали цепи. И снова шум листьев ивняка да свист ветра в оснастке высокой мачты.

- Отдай буксир! — вырвало ветром из рупора.

— Под какой груз? Чья баржа? — прогремел сиплый бас с берега.

— Байкова! Под шпалы! — пел все тот же тенорок с баржи.

— А куда вас леший затащил? Спускай ниже к штабелям!

— На якоре стоим! Чего раньше спал? Да кто орет-то? Бадьин, что ли?

— Он! — сердито отозвались с берега.

— Кирилл Захарыч! Мое нижайшее! — летело приветствие с баржи.

Ветер трепал и раздувал полы поддевки на высокой фигуре приказчика. Близилось утро. Между клочьев разорванной ветром тучи загоралась заря. Баржа подводилась к берегу, учаливалась, опускались сваи, готовились мостки. Начали появляться грузчики.

— Кириллу Захарычу! — крикнул подошедший Перов.

— Ну как, Перов, на работу все сегодня выйдут? — осведомился Бадьин.

— Придут-то все, — снимая подушку и кладя на траву, сказал Перов. — Да толку-то что, гляди, как заря-то горит.

— А тебе что за забота? Погорит да перестанет.

— Дождь будет — вот что, а в дождь не работа.

— Ничего, поработайте, — и Бадьин скосил глаза за Волгу. — Да, что-то запылала... Чай, ничего, раздует, — как бы про себя произнес он.

— Ладно тут, насчет цены-то спроси, — шепнул подошедший Алонзов.

— И правда, — спохватился Перов. — Кирилл Захарыч! Мы прибавить просили, как хозяин-то?

— Не вышло, ребята, сбросить две копейки велел.

— Постой-ка! Как же это сбросить? Мы и так на кусок хлеба не вырабатываем, да еще хотите сбросить? Нет, Захарыч! За такую цену грузить не будем,

— Эх, вы! Бестолочь чертова! — крикнул Бадьин. — Таскайте по две, хозяину будет выгодно и вам хорошо...

— Ловко сказано. Один думал али вместе с бабой? — сказал Перов. — Хозяину карман набьем, это верно, а себе хребет обдерем — и это тоже верно. Поди-ка сам, по две-то, она те скрючит...

— Да будет тебе молоть, старик! Пойдем-ка со мной. — Две длинные косые тени легли на стену трактира, глядевшего с крутояра окнами на Волгу.