Алексей Салмин - Буря на Волге

• Название: Буря на Волге
• Автор: Алексей Салмин
• Издательство: Татарское книжное издательство
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1980

Эта книга о трудной жизни простых волжан до революции, об их самоотверженной борьбе за Советскую власть в годы гражданской войны.

---

— Я знаю, — сказал Пронин. — И, надо сказать, пароход-то был уродина, на смех всем волгарям, труба высокая, как мачта, на носу пристроена. Кто смастерил такого одра?..

— Митрий Ларионыч! А это уродина, действительно, соответствовала слову «Находка». Они ее купили подешевле, а пароход сильный. Хоть и неуклюжий, как верблюд, а прет и горючего мало поедает. А это хозяину главное...

— Правильно говоришь, Терентий, надо беречь горючее.

В горной стороне Пронин увидел плот, который изогнуло быстрым течением и несло на водорез середыша. Он закричал:

— Глянь-ка, Терентий, глянь! Ах, бедняги, теперь пропал плот... Разорвет в куски, одни убытки... Я знаю, чем это пахнет...

Пронин вспомнил плотогонное дело:

— Однажды вот так же попал... Это было давно, я еще плохо знал плотогонное дело. Купил на Ветлуге плот, лес был — все свежая сосна. Нанял рабочих, с их слов — хороших мастеров этого дела, знающих все плесы и перекаты. Ну, отчалились, плывем, а Ветлуга,ты сам знаешь, бурная, быстрая речушка... Вижу - впёреди островок зеленеет, говорю своим лоцманам. «Глядите, не охомутать бы нам этот середыш». А они в ус не дуют. Мы, мол, знаем, нас нечего учить. Ну, говорю, хорошо, если знаете. А вышло так: трах нас башкой на водорез и начало плот в крючок пнуть, канаты трещат, лопаются, хвать плот пополам. Я остался с двоими на гуске, нас в левую сторону забрало, а вторую сорвало с мели, — в правую понесло. Проплыли островок, давай ухать бабайками. Подбились, учалились, снова плывем. Ну вот тебе, как назло, такая взломила буря: кругом свистит, песок пылит, вода, точно в котле, кипит, волны через плот качают. Волга около Козьмодемьянска, ты сам видишь, раз в пяток пошире Ветлуги. Ну, пошло наш плот трепать. Кричу: «Чегни, скорее пускайте чегни!» А они: «Чего ты орешь, мы и так стоим на мели...» Так ведь и вперло на сухой берег. А когда буря стихла, вода ушла, мы остались на мели, как раки... Пришлось целую деревню мужиков нанимать да по одному челену дубинушкой ухать.

— На Волге все бывает, — неопределенно сказал Баскаков.

— Кое-как стащили, — продолжал Пронин.— Учалились, дальше плывем. Погода установилась тихая, ясная. Видим — впереди Казань башнями да церквями маячит в утренней синеве. Я опять говорю своим лоцманам: «Около устья Казанки много баржей стоит на якорях, как бы не налететь». А старший из них Перов кричит: «Что мы первый раз мимо баржей, — слава богу, век живем на Волге...» Ну и снова на баржах повисли. Цепи у них крепкие, якоря тяжелые. Мы висим, качаемся, загораем на своем плоту. Баржевики нас проклинают на все корки, гонят от баржей, а мы сделать ничего не можем, хоть караул кричи... Один баржинский, сволочь, до того разошелся, сбросил нам на плот чушку чугунную пудов на пять, а Перов снял шапку, кланяется: «Вот, говорит, спасибо! Сбросил бы еще одну. Нам годится хозяину на шею привязать...» Старикашка был, а такой задорный, страсть... Ты смотри, Терентий, островок близко, на мель не ткнись.

— Вижу, Митрий Ларионыч! Ну и как же снялись? — спросил Баскаков.

— Никуда не денешься, пришлось ехать, пароход нанимать. А они в таких случаях, сам знаешь, три шкуры дерут...

— Да, не промахнутся, — улыбнулся Баскаков.

— Приехал к капитану. «Ну-ка, — говорю, — батенька, помоги!» А он и ухом не ведет, сидит курит да усы крутит.

«Три сотенных, — говорит, — тогда пары поднимать будем».

— Отдали?

— Что сделаешь, пришлось выбросить... Ну, дальше плывем. Вот и Лабышка. Ну, думаю, мытарство наше кончается, до Теньков осталось всего верст пять. А там, знаешь, какой перекат... Вода вроде в горную сторону тянет.

— То-то нет, — возразил Баскаков.

- Да я и сам-то после понял. Кричу своим лоцманам: «Биться надо бы! Как бы нас мимо дома с песнями не протаранило». А они: «Чего биться! Видишь, вода прямо к пристани жмет, принесет в аккурат к месту». Сидят подлецы на бабайках, курят махорку. «Мы ведь, — говорят, — знаем, где надо биться». Дело-то было к ночи. Ну, вижу — не подносит, а, наоборот, дальше откидывает. Кричу: «Что вы, черти, не бьетесь! Хватит сосать соски-то! Не ухватимся к пристани». Начали хлобыстать бабайками в четыре пары, а плот к горной стороне не двигается, и тут, как на грех, ветерок из долины с Теньков потянул... И действительно, мимо Теньков протащило, а там вода еще сильнее в луговую сторону несет. «Якорь, скорее, — кричу, — якорь!» Перов бежит, откинул клевку, бултых якорь, а канат у самого ворота пополам, якорь на дне остался, а нас с плотом вниз по матушке. Еле-еле подбились к яру, около Зашыгалихи у Красновидова. Я уж тут разошелся: «Что вы, сволочи. несчастные, наделали? Почему вовремя не бились? Не отдам деньги за работу и все!» — «Как то есть не отдашь за работу? — подскочил Перов.— Вон чугунина-то да и веревка есть...» После уж, когда расплатился и все утихомирилось, спрашиваю Никиту: «Что теперь будем делать с плотом?» — «Очень просто, — говорит. — Давай народу человек двести, обратно будем тянуть, нам ведь все равно, только бы денежки платили. Иди утром пораньше в Красновидово, там народ голодный, чай, сидит, все упрут...» На следующее утро собрал красновидовских мужиков, баб, ребятишек. Почитай, всю неделю таскали. Эх, встал же мне этот плот в копеечку... — вздохнув, закончил Пронин.

— Первый-то блин всегда комом, — заметил Баскаков.

— И верно, — подтвердил Пронин, — а потом знаешь, Терентий, дело пошло, как по маслу. Сколько я этих плотов перегонял! Вот видишь, и пароход огоревал. Вот так... Ну, кажется, подъезжаем? Ты вот чего, Терентий, как придем к пристани, беги в Теньки за попом, освятить надо пароход.

— Слушаюсь, — чуть качнул головой лоцман.

У Теньков ни мостков, ни конторки еще не было. Баскаков ловко подвернул пароход к крутояру, и трап перекинули прямо на берег. Пронин торопил лоцмана:

— Ты поскорее, Терентий, к попу-то, да если его дома нет, то беги в сады, наверное, там копается, да скажи ему, пусть долго не чешется, пароходу, мол, некогда ждать.

Баскаков побежал приглашать попа, а Пронин, заложив руки за спину, под кафтан, важно разгуливал по капитанскому мостику, от одного борта к другому, думая: «А у попа, действительно, сад-то велик, баяли, двадцать десятин. Ах, елки зелены, а ведь и от попа, пожалуй, польза будет, на себе яблоки он не потащит в Казань». И Пронин заулыбался, потирая руки.

Ждать попа долго не пришлось. Вскоре Пронин увидел, как пылит к берегу пролетка, запряженная карим рысаком. У кучера черная, лопатой, борода раздувалась на обе стороны. Рыжие длинные космы попа поддувало ветром и завивало сзади на поля черной шляпы. За пролеткой, качаясь и подпрыгивая на кочках дороги, скрипела телега, на которой тряслись сухой, как лучинка, дьячок и певчие. А за телегой бежали вперегонки босые ребятишки, бабы и мужики, любопытные на всякие новинки. Мужики столпились у крутояра, осматривали пароход и рассуждали  каждый по-своему. Проходя мимо, Баскаков слышал:

— Ах, черт сухой, дери его горой, какой пароходище схлопал! Вот тебе лапотник!.. А я ведь помню, как он по базару ходил побирался... — говорил старик, старовер Чернов, хозяин бакалейной лавки на базарной площади.

Пароход большинство одобряло:

— Приличный, приличный, нечего сказать, как у «Кавказ-Меркурия».

— Ну, положим, до «Кавказ-Меркурия» далеко, — начал, заикаясь, Бондарев, хозяин хлебопекарни и чайной, — пароход, слов нет, хорош, но на «Кавказ-Меркурия» не похож. — А сам думал: «Где же все-таки он, сухой черт, сумел столько денег цапнуть?» Поздравляя Димитрия Илларионовича, он низко кланялся и крепко жал костлявую руку, а сам думал: «Теперь с ним придется заключить договор на перевозку муки».

Пронин в это время шел уже под благословение духовного отца.

Поп отслужил на скорую руку молебен, побрызгал святой водой из Волги в классах и каютах... На верхней палубе у штурвальной рубки появились закуски и выпивка.

— Пей, пей, батюшка! — угощал Пронин. — Ваш брат ведь любит выпить...

— Выпить-то любит, а на свадьбу-то не изволил пригласить, — подкорил поп.

— Прости, батюшка, ей-богу, тогда оторопь взяла.

— Ну, поздравляю, и с этим, и с тем. Дай бог вам счастья во всем... — поднял стакан поп.

— Кушайте! — чокаясь стаканом, сказал хозяин.

— Ну, как молодуха? — вытирая рыжую бороду, с улыбкой спросил батюшка.

— Ничего, слава богу, в порядке... — скривил губы в улыбку Пронин.

Ну, благослови вас бог на мир и любовь... Ты вот чего, Митрий, в случае поспеют яблочишки, не откажи перекинуть в город.

— Хорошо, батюшка, перебросим... На-ко еще, зыбни стаканчик!

— Ну, благодарствую, пойдем-ка, проводи!

Пронин проводил попа до пролетки, торопливо сунул ему красненькую в руку и, получив благословение, чмокнул слюнявыми губами жирный кулак с крепко зажатой кредиткой и быстро вернулся на пароход. Баскаков с Поповым выдернули чалку и трап, и Волга огласилась грубо шипящим свистком.