Сергей Колбасьев - Факультет кругосветного путешествия

• Название: Факультет кругосветного путешествия
• Автор: Сергей Колбасьев
• Издательство: Престиж Бук
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-371-00520-5

Вузовцы — Ваня Волков и Миша Рубец, гуляя под Ленинградом, в районе финляндской границы, увлеклись спором о существовании пня столетней березы и, заблудившись, попали в Финляндию. Заподозренные в шпионаже они арестованы и посажены в Гельсингфорсскую тюрьму. Случай помог им бежать. В такси они нашли бумажник и паспорт американского кругосветного путешественника Триггса. Пользуясь находкой, Волков — Триггс и Миша Рубец — его жена, летят в Стокгольм. Ряд обстоятельств вынуждает их лететь дальше — в Гамбург, откуда беглецы решают вернуться в Ленинград «западным путем» т.-е. вокруг света. Ехать по паспорту Триггса в Америку через Англию они не могут. Приходится выбирать другой маршрут.

---

Сергей Адамович Колбасьев Факультет кругосветного путешествия

ФАКУЛЬТЕТ КРУГОСВЕТНОГО ПУТЕШЕСТВИЯ 1

— Триста сорок пять годичных слоев! — сказал Ваня Волков и, прыгнув на соседнюю кочку, исчез за кустом.

— Чепуха! — отозвался Михаил Рубец. — Чепуха, таких берез не бывает.

Он осторожно выбирал дорогу по кочкам, стараясь прыгать покороче.

— Я тебе говорю, — раздался нетерпеливый голос, — двигайся живее, а то потеряешься. Я тебе говорю, что сам считал слои.

— Плохо считал.

Этот разговор происходит в 50 километрах к северу от Ленинграда. Может, и больше, чем в пятидесяти: в молодости мы не склонны вести точный учет пройденным километрам, а оба разговаривающие, очень молоды.

Да и как их считать неровными прыжками по болоту, если светит яркое майское солнце и на кустах лопаются почки. Если время до завтрашнего утра, до понедельника, принадлежит вам безраздельно и если ближайшие зачеты не скоро и не страшные.

Они были вузовцами, эти исследователи болота. Высокий и смуглый, похожий на американского летчика, Волков был пламенным филологом. Он восторженно верил в фонетический метод и в то, что для немедленного осуществления социализма необходимо, чтобы каждый гражданин Советского Союза говорил хотя бы на четырех языках. Он сам хорошо говорил по-английски, французски, немецки, изучал шведский и персидский. Мечтал о японском и об урду. Он прыгал с языка на язык с той безапелляционностью, с какой сейчас прыгал по болоту.

Рубец был последователем естественных наук. Он был последователен и упрям, как сама природа. Социализм он хотел строить при помощи усовершенствования человеческой породы и широкого применения электричества. Генераторы и сильные, ширококостные люди.

Он был тверд в своей вере и даже не обижался на природу за то, что она поступила с ним самим не по закону. Она сделала его маленьким, слишком стройным и с лица миловидным. За это товарищи звали его Милочкой и даже Людмилой. Он молчал и сохранял спокойствие…

Он старался сохранить спокойствие и теперь, но это было труднее. Плохо, когда болтологи суются в область точных естественных наук. Приходится успокаивать себя мыслью, что это — законное возмездие за нелогичный выбор партнера и района воскресенской прогулки.

Ванька Волков ведет себя так, как будто открывает новую Америку. Никакой Америки поблизости нет. Есть, например, деревушка Рассули: там живут пограничники, финны, на масляной превращающиеся в веек, и коровы. Другой фауны нет.

Стоило ли трястись от Финляндского вокзала в пыльном железнодорожном вагоне, а потом от какой-то платформы прыгать козлом по слишком широко расставленным болотным кочкам. Все вытерпеть, чтобы услышать сказку о небывалой березе. Дичь! С недоброжелательством, свойственным нарушенному душевному и физическому равновесию (он поскользнулся и попал ногой в жидкую грязь), он сказал:

— Плохо считал.

— Слушай, мое сладкое сердечно… (Перевод с английского и, вдобавок, гнусный, — думает Рубец).

— Слушай, мой миленький скептик. Я тебе ясно говорю: тебе будет дозволено увидеть этот пень. Он находится вблизи станции Любань, Октябрьской железной дороги. Вокруг него — площадка. У пня березовая кора — следовательно, он был когда-то березой. Он очень чисто спилен и на нем пьют чай…

Болото кончилось, приходилось продираться сквозь кусты — от этого спор ожесточается.

— Видимо, просто стол из карельской березы, — послышался из чащи презрительный Мишин голос.

— Милочка, я тебя понимаю, — это инстинкт домохозяйки, но ты, кажется, впадаешь в буржуазный уклон.

— Брахицефал! — ругается мрачнеющий Миша. Волков хочет ему ответить, но внезапно в спор вмешивается третий голос. Он приходит из самой гущи кустов и звучит деревянно. Он говорит: «Стой».

Вслед за этим из кустов показались два винтовочных дула.

— Голос добавляет: «Руки — вверх». У Миши в левой руке пакет: хлеб с колбасой. Его очень неловко держать в поднятой руке.

Разрывая кусты, на поляну выходят двое военных. Они в серой форме и странных шапочках пирожком. Они смотрят, не мигая, и зрачки у них, как кружки винтовочных дул. Откуда такие взялись?

Один из них подходит и трогает карманы. «Что за черт?» — удивляется Миша Рубец.

— Ты сам черт, сатана миес большевик, — с неожиданной горячностью говорит солдат — иди! — и подталкивает Мишу дулом.

— Мишка, не упирайся, — сказал Волков. — Мы, кажется, попали в Финляндию. Видишь — культурные европейцы. -

Говоривший по-русски солдат подтвердил — это Финляндия, целых полтора километра вглубь от границы. Он поведет их к капитану.

— Ваня, — сказал Рубец и остановился. — Допрыгались по болоту. Говорил я тебе ехать в Токсово. Ведь завтра надо в Вуз… Эх! — и с сердцем бросил завтрак в кусты. Финн достал его, внимательно осмотрел и спрятал в сумку.

Пошли лесом, те же кочки и путаница кустов. «Надо границу проводить очевидной чертой… проволоку натянуть или деревья покрасить», — думает, покачиваясь на ходу, Миша.

Волков прыгал по иностранной территории, как у себя дома, и сортировал в голове шведские слова, — может пригодиться. Плохо, конечно, что пропустят несколько дней в вузе. Зато будет шведская практика, здесь десять процентов шведов. А главное — приключение.

В лесу появилась тропинка, пошла змеей, огибая камни и деревья и вдруг, из-за угла, вышла на широкую дорогу. И сейчас же за первым поворотом дороги открылась небольшая избушка, сложенная из свеже-ободранных бревен.

На крыше — антенна, из трубы дым, а в дверях — деревянная группа серых военных. Впереди один с витыми на манер булок, золотыми погонами — это сам капитан. Он выслушал рапорт/ осмотрел булку и понюхал колбасу.

Он очень плохо говорил по-русски, но сумел объяснить, что обоих большевистских шпионов отправит в Териоки и что провоз пропагандной литературы под видом упаковки съестного не укрылся от его зоркого взора (завтрак был завернут в «Смену»). Через десять лет, когда их выпустят из тюрьмы, он надеется их встретить. На этом он замолк, повернулся спиной и путешественникам не удалось ему ответить. Их посадили в длинный, серый, неизвестно откуда появившийся автомобиль и сразу повезли.

Ваня Волков нервничал. Практика не состоялась. Не дали слова сказать. Ни на каком языке.

Рубец откинулся назад и сосредоточенно думал: надо немедленно доказать, что это простое недоразумение. Ванька сплоховал, однако, он тоже кое-что может. Он наклонился к ближайшему солдату и, густо выговаривая слова, спросил: «Эсперанто паролато?» Он не зря изучал эсперанто: это самый экономный способ общения с иноязычным миром. Один язык на всех и безо всякой болтологии.

Финн внимательно на него посмотрел, сплюнул на дорогу и отвернулся. Автомобиль вдруг зарычал и полез на кручу. Потом разошелся на спуске и стал прыгать в разные стороны, отыскивая дорогу в кустах.

Миша закрыл глаза — было противно.

2

Майор Паволайнен говорить по-русски не хотел. Он сидел, маленький и квадратный, за своим большим квадратным столом, и лысина его от сознания своей значительности сверкала ярче золота на мундире. Ведь это была лысина самого коменданта Териок.

Волков изъяснялся на безошибочном немецком языке, настолько безошибочном, что майору становилось не по себе. Кто этот молодой немец и зачем он делает вид, что он — советский студент. Почему он говорит так обстоятельно.

Ваня уже давно кончил говорить, а майор все еще не произнес ни слова. Он мечтательно ощупывал булку и колбасу и внимательно смотрел в левый угол потолка.

Потом вдруг взглянул в упор на Ваню и спросил:

— Сколько в Ленинграде членов общества воздушной войны?

— Я не понимаю… — начал Ваня, но майор поднял руку ладонью вперед и заявил: «В Гельсингфорсе поймете». Потом встал и ушел. Было слышно, как в соседней комнате звенел телефон, и майор лаял в него что-то несуразное.

3

— Ничего, Мишенька, попадаем мы с тобою в столицу Финляндской республики. Там есть наше полпредство — значит, все в порядке. Мы туда позвоним, и нас сразу выпустят. Правда, пропустим денька два, зато занимательно. В Гельсингфорсе есть хороший зоологический сад на каком-то острове.

Но ни вкрадчивость голоса, ни зоологический сад не помогали, — Рубец мрачно молчал в своем углу купе.

Стены раскачивались и постукивали. В окне бежали через белую ночь стройные ряды сосен и беспорядочные горы камней. На белом потолке сиял газовый фонарь, под ним, на круглом скате крыши, четкими красными буквами на эмали блестели три надписи: финская, шведская и русская: «Не плевать на пол».