Братья Бри - Слёзы Шороша

• Название: Слёзы Шороша
• Автор: Братья Бри
• Жанр: Фэнтези

В пространстве перед тобой разлом. В нём – чернота. Она и пугает, и манит тебя. Шагнёшь внутрь? Главный герой романа и его друг, движимые страстным желанием разгадать тайную запись в дневнике умершего при странных обстоятельствах учёного, сделали шаг навстречу неведомому.

Всё началось с того, что Дэниел Бертроудж, студент университета, в первый день летних каникул случайно попал на выставку загадочного художника Феликса Торнтона. Странный мир, изображённый на картинах, что-то неуловимое, но как будто знакомое притянуло молодого человека, завладело его душой. Он почувствовал, что вся его жизнь разделилась на две части: до картин Торнтона и после них. Едва прикоснувшись к тайне старика Буштунца, дедушки Дэниела, к смерти которого, как оказалось, был причастен Торнтон, Мэтью и Дэниел попадают в Дорлиф. Там они находят новых друзей. Однако в этом полном загадок мире их ждёт и нечто такое, что вынудит Дэна сказать: "Если хочешь победить, говори и делай то, чего не ждёшь от себя".

---

Лутул сунул руку в кармашек жилета и сразу вспомнил, что отдал свои вспышки для общего костра. (Около каждого места для костра дорлифяне выкапывали небольшую ямку, в которую клали шкатулку с коробочкой вспышек и бумажными трубочками, после чего ямку закладывали камнем).

От земли до неба стояла густая холодная тьма. И само небо было поглощено ею. Двигаться можно было только на ощупь, медленно и осторожно. Лутул помнил, где он находился, когда явь вокруг него слизал Шорош. Место для костра в тот момент было недалеко от него. Но теперь, в этой черноте и хаосе, нельзя было не только определить нужное направление, но и случайно набрести на подсказку: знакомое дерево, беседку для отдыха, приметный валун. Лутул ломал голову над тем, как же ему правильно двигаться: выбрать какое-то направление и стараться придерживаться его или исследовать какой-то кусок местности, наугад проходя его вдоль и поперёк. На мгновение его смутила нечаянная мысль о том, что никаких подготовленных для костров мест не осталось, но он тут же прогнал её от себя. Другую же, нечаянную, мысль Лутул прогонять не стал: «Ферлинги приведут меня к запасам продуктов». И, прежде чем отправиться в путь, он несколько раз повторил им слово, которое они усвоили с цыплячьего возраста: «кушать». Затем он доверился своим спасителям и в окружении их побрёл в темноте. Они помогали ему идти: всякий раз, когда на его пути встречалось препятствие, они предупреждали его голосом и даже оттесняли своими телами в сторону, чтобы он мог обойти это препятствие. Время от времени пущенное Лутулом слово искало в темноте дорлифян, но не получив отклика, теряло силы и само пропадало бесследно… В какой-то момент ферлинги оживились, начали без умолку кричать, бить крыльями, хватать Лутула за руки и одежду клювами. Лутул встал на четвереньки и, медленно продвигаясь, принялся ощупывать то, на что он натыкался. Вдруг он прикоснулся к чему-то мягкому, и его пальцы тут же сказали ему, что это ферлинг, бездыханное тело ферлинга.

«Откуда он здесь? – подумал Лутул. – Может, хозяин взял его с собой? Может, он сам где-то здесь?» Он продолжил исследовать место под неумолчные крики ферлингов.

– Лул, что же вы так разволновались? Уймитесь! Тише! Тише! Дайте послушать! Человека из-за вас не услышишь!

Лул, как бы в ответ, ухватил хозяина за рубаху и потащил за собой, потом остановился и принялся стучать клювом обо что-то твёрдое. Сэси, Тэт и Рур тут же присоединились к вожаку. У Лутула ёкнуло сердце, и он руками проверил то, что подсказал ему слух… Так и есть – кормушка для его ферлингов. Её нельзя было спутать ни с какой другой, он сделал её сам, она была рассчитана на два десятка ферлингов. Никто в Дорлифе не держал больше двух-трёх птиц – Лутул мечтал о двадцати. Он понял: его спасители привели его к родному дому, к тем жалким остаткам его, которые не сожрал Шорош. Он понял: только что он нашёл тело ещё одного своего питомца.

– Надо покормить… Надо покормить… Вы хотите есть, детки мои, – вдруг забормотал и засуетился Лутул.

Он машинально снял мешочек с орехами, высыпал их в кормушку и только потом, сообразив, что мешочек не потерялся, обрадовался.

– Кушайте, мои хорошие, набирайтесь сил, нам они ещё пригодятся.

Ферлинги мерно стучали по дну кормушки, смакуя лакомство. Лутул сидел рядом и, пользуясь темнотой, промокал глаза и щёки краем рубахи…

* * *

Как только дыхание Шороша погасило свечи в подвале, Фэлэфи каким-то чутьём уловила, что Дорлифа больше нет. Безграничная боль в мгновение переполнила и надорвала её душу. Её мысли и чувства, словно сговорившись, стали покидать её, и их место начала заполнять бессмыслица: голоса людей и животных, что когда-то застряли в воздухе и теперь сорвались со своих мест, нежный вкус яблочно-морковного пирога, облизанного языками пламени, и взгляд парализованного ферлинга, умолявший огонь об одном: «Скорее, скорее коснись моих перьев и прими меня в свои объятия», холодная Слеза Шороша и людские слёзы вместо слов…

– Вернитесь! Вернитесь! – закричала Фэлэфи, напрягая последние силы рассудка, своим мыслям и чувствам.

И они послушались её. Обессилев, она уснула.

Когда Фэлэфи вернулась из сна в черноту яви, долго не могла преодолеть страх и открыть крышку подвала. Но мысль о матери была сильнее страха, и наконец она решилась – выбралась наверх и позвала маму. Потом снова и снова… снова и снова. Она быстро поняла, что, кроме подвала, от дома ничего не осталось. Она не знала, что делать, но возвращаться в темницу, наполненную призраками, ей больше не хотелось. Ещё она заметила, что ей не хочется плакать и звать на помощь. Она почувствовала, что в ней что-то изменилось, что она уже не вчерашняя Фэлэфи, и что она может прогнать свой страх. Она почувствовала свои руки. Раньше она не чувствовала так своих рук. Она почувствовала, что, повинуясь огню её души, они умеют брать и отдавать, но брать и отдавать не предметы, а нечто невидимое, но действенное, некую силу.

– А-а… а-а, – то ли стон, то ли слабый крик донёсся из темноты.

Фэлэфи пошла на голос. Ей показалось, что он исходит из того места, где стоял дом соседей.

– Сэлэси! – позвала она наудачу. – Сэлэси!

Никто не ответил. Потом снова жалобные звуки надорвали полотно черноты. И Фэлэфи поняла, что это зовёт на помощь соседский щенок. «Наверно, остался один, бедняжка», – подумала она и поспешила.

– Кловолк! Кловолк, не плачь! Я иду к тебе!

Щенок снова подал голос. Но на этот раз это был не плач, а звонкий призывный лай, в котором слышалась радость. Близость человека и знакомый голос взбудоражили его. Он не умолкал. Фэлэфи наконец добралась до места, откуда раздавался лай. Она поняла, что щенок лает снизу, из какой-то ямы, слишком глубокой, чтобы он мог выбраться самостоятельно. Она встала на колени и, опёршись одной рукой о землю, другую протянула вниз и тут же почувствовала, как тёплый комок прыгает ей на руку и скатывается обратно.

– Не спеши, Кловолк. Не спеши. Дай мне ухватить тебя. Так не больно? Иди ко мне, хороший мой. Вот мы и на свободе.

Вытащив щенка, Фэлэфи прижала его к груди. Кловолк всем телом дрожал от радости и мордочкой тянулся к её лицу, чтобы облизать его, в знак благодарности. Вдруг Фэлэфи краем глаза уловила какой-то свет. Она быстро повернулась к нему: его нельзя было терять из виду. Но в одно мгновение его смазала чернота. Фэлэфи замерла в ожидании: она не обманулась, ведь что-то было там, был свет, она его видела… Темень вновь ожила огоньком… Он не пропадал… Он приметно рос. «Костёр! Кто-то разжигает костёр!» – подумала Фэлэфи. Осторожными шагами, совсем не так, как бежало туда её сердце, она направилась в сторону костра. Не дойдя до него шагов тридцати, она услышала голос и сразу узнала его. «Лутул. Верзила Лутул! Конечно. Разжёг костёр на месте своего дома. Болтает со своими ферлингами».

– Лутул! – крикнула Фэлэфи и побежала к нему.

Лутул повернулся на крик и, увидев Фэлэфи, шагнул ей навстречу. Они обняли друг друга и долго стояли, прижавшись друг к другу, молча, как будто каждый из них много дней провёл на необитаемом острове, забыл слова и теперь боялся сказать что-то невпопад.

– А это кто у нас? – спросил наконец Лутул.

– Это Кловолк. Не мог выбраться из ямы и позвал меня. А потом ты поманил нас своим огоньком. Первый раз он у тебя не задался – будто что-то родное исчезло.

– Давай-ка покормим Кловолка, я тут кое-что нашёл, у себя дома. Фэли, возьми и ты, – Лутул протянул ей лепёшку. – Ещё мягкие. Как-то уцелели… Хорошо, что вспышки нашёл, с огнём совсем другое дело.

– Помнишь, как на Новый Свет ты угостил меня и Нэтэна лепёшками, точно такими же?

Лутул задумался.

– На Новый Свет я снова напеку лепёшек, много-много, и буду, как в прошлый раз, угощать ими всех, кто заговорит со мной. Я придумал такую забаву для себя, специально для Нового Света.

– Хорошо ты придумал, Лутул… Лутул! – вдруг вскрикнула Фэлэфи, напугав Лутула, Кловолка и даже бесстрашных ферлингов, которые громко замахали крыльями, как будто отбиваясь от этого крика. – Смотри! Чьи-то глаза! Видишь? Видишь?

– Нет, Фэли, – растерялся Лутул.

Фэлэфи подбежала к тому месту, где, как ей показалось, огненно блеснули глаза. Она присела и стала разгребать землю руками.

– Лутул, иди сюда!.. Смотри. Это… это твой ферлинг. Мне кажется, в нём не угасла жизнь.

Лутул принялся отбрасывать землю своими большими руками.

– Это Дуди! Это моя Дуди! – сказал он трепещущим голосом. – Не шевелится… Молчит. Дуди, скажи что-нибудь! Фэли, она умирает!

Фэлэфи заметила, что её руки тянутся к умирающему ферлингу. Но она не убрала их, как сделала бы это, боясь причинить птице боль, будь она прежней Фэлэфи. Напротив, она вверила им призыв своего сердца, и руки её стали осторожно-осторожно ощупывать тело Дуди. С каждым их движением она убеждалась, что они знают, что делают. Они получали едва уловимые токи, которых Фэлэфи не понимала, и посылали ответные. Лутул сидел рядом и молча наблюдал. Шея ферлинга будто притянула и не хотела отпускать руки девочки. И они колдовали над ней очень долго и напряжённо. Потом Фэлэфи отвела руки в сторону, и они продолжали свою работу с воображаемой шеей, с тем невидимым, что они взяли у ферлинга, чтобы вскоре вернуть. Они будто лепили что-то из глины, что-то присоединяли друг к другу и скрепляли, что-то подправляли. Потом они на мгновение остановились и бросили то недоступное взору, что было в них, в сторону шеи неподвижной птицы – Дуди встрепенулась, вытянула шею, встала на ноги и, издавая крик, замахала крыльями. Четверо её сородичей тоже закричали, замахали крыльями и подбежали к ней. От увиденного Лутул впал в бессловесное изумление.