Ольга Николаева - Я иду искать

• Название: Я иду искать
• Автор: Ольга Николаева
• Жанр: Фэнтези

…Вампиры существуют. Вампиры действительно существуют.

---

Вадим молча смотрел на него, прислонившись к холодной стене. Чувствуя, как такой же холод разливается у него внутри.

— Он пытался уничтожить Сергея, послужив его проводником в мир мёртвых — так же, как Антон вывел тебя, только наоборот — не вывести, а увести. И тем самым разрушить собственное тело. А потом вернуться — в твоё. Потому он хотел заполучить тебя, когда Сергей не дал его подручным увезти тебя насильно, потому он так тебя бережёт. Ты — его шанс на существование. А я — просто мешаюсь под ногами. Досадная помеха, от которой он жаждет избавиться.

— Господи…

Максим поднялся.

— Ладно, идём… Вадим, тебя не так легко сломать, да и от меня не так просто избавиться. Пока ему не удалость ни то, ни другое, так что не будем сами облегчать ему задачу.

Сергей ждал их в номере, сидя на подоконнике открытого окна. Ему и впрямь удалось переодеться и даже побывать в душе, ветерок шевелил ещё влажные волосы, на виске, естественно, уже не было никакого шрама. Изящный кожаный пиджак, простреленный в нескольких местах, теперь сменила простая куртка из кожзаменителя, правда, тоже чёрная. Вообще, из прежних вещей у него осталась лишь витая цепочка на шее, за которую Вадим невольно зацепился взглядом. Заметив это, Сергей засмеялся, так, что тот даже немного смутился.

— Макс поначалу тоже косился на эту цепочку. Она действительно серебряная.

— Вампиры не боятся серебра? — спросил Вадим и тут же рассердился на себя, поняв, насколько смешным выглядит его вопрос.

— А что его бояться? Я не знаю, откуда это пошло — верить в необычность серебра. Наверное, дело во всяких его свойствах… я не разбираюсь в этом. Знаю просто, что его используют в церкви, воду освящают серебряным крестом, или ещё что-то в этом роде. Ну, Вадим, я не специалист! Может, какие-то бактерии от него и гибнут, если я ничего не путаю. Но я же не бактерия.

— Так что, про вампиров сказки — вообще всё?

— Ну… даже не знаю. Я не сплю в гробу, не превращаюсь в летучую мышь, не боюсь распятия, могу спокойно зайти в церковь…

— Чеснока тоже не боитесь?

— Чеснока? Знаешь, здесь твои сказки не то, чтобы врут, но сильно преувеличивают. Я не люблю резких запахов, вообще любых. У меня очень тонкое обоняние. Так что если ты положишь в карман чеснок, я могу обидеться.

— А сказка про Колесницу смерти — это ведь не просто сказка, да? Потому что ваша машина…

Сергей удивлённо поднял брови и тут же негромко рассмеялся.

— Это действительно не просто сказка, но, знаешь, Вадим, мне подобной аналогии в голову не приходило! Всё-таки, что касается моей машины, то это не совсем так… да и не моя она, если разобраться.

— Не ваша?

— Ну, я имею в виду, что не занимаюсь подобными покупками. Когда мне понадобится машина, я просто голосую где-нибудь на дороге, и…

— Продолжать не обязательно, — вмешался Максим. — Мы поняли.

— Сергей, вы сказали про бактерии…

— А что бактерии?

— Ну, бактерии там, микробы… Вы подходили к тем, заражённым.

— А, вот ты о чём! Да, подходил, даже больше — когда я обнаружил их машину на шоссе, я сел за руль и спустил её с обрыва, чтобы она меньше бросалась в глаза. Эти двое были уже мертвы. — В последней фразе Вадиму послышалось сожаление и он невольно поёжился, как от холода. Только волна этого холода поднялась у него в груди. Сергею всё равно, он бы выпил кровь даже у умирающих от страшной болезни, даже у разлагающихся на его глазах.

— И вы…

— Вадим, микробы и иже с ними — это тоже форма жизни, или что-то в этом роде. На мне подобное не существует ни секунды.

— Значит, чуму принесли не вы?

— Что?

— Вадим, ты хочешь сказать, что это была одна и та же эпидемия? — вмешался до этого молча куривший на кровати Максим.

— Эпидемия была одна и та же, — произнёс Сергей, — Я не покидал эти края. Дело в другом — что, если мы впрямь сталкивались с тем человеком в то время? Но я не понимаю. Его ненависть ко мне оказалась сильнее смерти, она вырвала его из небытия, заставив отыскать меня даже за его гранью, а я… я не помню его! Как такое могло получиться?

— По-моему, есть только один способ узнать это, — тихо, но твёрдо сказал Вадим и посмотрел на Максима.

— Ты хочешь сказать… то, с чего мы начали? Гипноз? — Максим резко сел на кровати. — Вадим, ты уверен?

— Да. Верните меня к той часовне. Я уверен.

…Вадим стоял в подвале часовни, не в силах оторвать взгляд от того, что он видел. От того, ради чего находился здесь. Тело, конвульсивно бьющееся в луже крови, насквозь пропитанная ею разорванная на груди рубаха, сведённые судорогой пальцы, пытающиеся нащупать в ране окровавленный обрубок дерева. На застывших в немом крике губах лопаются пузырьки красноватый пены.

Пригвождённый к земляному полу вбитым в его грудь колом, вампир с усилием приподнял голову и Вадим впился взглядом в искажённые смесью боли, отчаяния и необузданной, звериной ярости черты — высокие скулы, тонкий нос с лёгкой горбинкой, слегка заострённый подбородок, кроваво-красная радужка широко открытых глаз…

В этот момент гримаса на лице вампира превратилась в торжествующе-хищный оскал, обнаживший длинные, острые клыки, вместо розовой пены из уголков рта по щекам поползли тёмные густые струйки. Он упёрся в землю локтями, нащупав наконец в кровавом месиве липкий, скользящий под пальцами кусок дерева и медленно потянул его вверх, с усилием вырывая из груди. Вадим в оцепенении смотрел, как кол всё больше и больше показывается из раны, как лопаются красные пузыри в том месте, где выходит воздух из пробитого лёгкого.

Вадим невольно отступил на шаг, натолкнувшись на кого-то спиной, и только в этот момент понял, что здесь находится ещё кто-то. Чья-то рука схватила его за локоть и кто-то потащил его вверх по крутым ступеням, прочь из этого места, но Вадим успел заметить, как вампир — окровавленный, со страшной раной в груди, — медленно поднимается на ноги…

И всё-таки это был человек. Не демон, не вырвавшаяся в мир частица ада, не всесильное зло, а человек. Человек, что-то преступивший, чего-то лишившийся, что-то поправший, но взамен обретший бессмертие. Бессмертие, мечта о котором кажется настолько неосуществимой, что загоняется в самую глубь души и из-за своей неосуществимости начинает вызывать стыд, постепенно из мечты превращаясь в страх. В страх и в ненависть к самой идее её воплощения, ненависть, в которой воедино сплетаются сила и бессилие, неверие и вера, смирение и отчаяние.

Он чувствовал ложь в окружавших его людях, готовых уничтожить вампира, но не готовых рисковать при этом собственной жизнью. Он чувствовал, как эта ложь отравляет их взгляды, превращает в фальшь всё, во что они пытались верить, чувствовал, как они прикрываются ею, словно щитом, в надежде спастись от самих себя, от той правды, которой он, единственный из всех, решился взглянуть в глаза. Правды, перед которой он не опустил взгляда и которая теперь насмехается над ним, как проститутка, на которую у него не хватает денег. Что толку от его смелости, от его честности, ведь одно дело понять, чего ты хочешь на самом деле, и совсем другое — добиться этого. И что толку от его готовности заплатить за обретение бессмертия любую цену, если неизвестно, кому платить…

Он сидел на жёстком стуле и с меланхоличной отстранённостью отмечал, что Максим плохо скрывает обеспокоенность, а Сергей выглядит удивлённым и почти растерянным. Вадим поймал себя на мысли, что, стоит ему пересилить себя и заговорить с Сергеем, как он почти не заметно для себя попадает под его обаяние, словно и впрямь плывёт по течению, которому не хочется сопротивляться. Но наблюдая за Сергеем со стороны, слыша не обращённые к нему фразы, неизменно чувствует недоверие. Словно в нём сосуществуют два человека, один из которых находится под едва ли не гипнотической властью Сергея, а другой испытывает к нему смесь страха и отвращения. Сосуществуют два человека… А ведь так оно и есть на самом деле. Вадим едва не застонал в голос. Два человека… Только что с помощью Максима он и впрямь прожил крохотный отрезок чужой жизни. И это отнюдь не было продуктом его собственного раздвоенного сознания. Если бы оно было именно так! Сейчас Вадим готов был принять собственную душевную болезнь как великое благо, но это не было болезнью, не было раздвоением личности, не было даже внушённой ему иллюзией. Это просто было. Было на самом деле. Он смотрел, как Сергей, сидя верхом на стуле, нервно сжимал металлические прутья спинки, как отчётливо выступали на его руках выпуклые голубоватые вены, а перед его глазами стояла картина — эти же руки нащупывают скользкий от крови, грубо отёсанный кол, виднеющийся из пробитой груди. Глядя в его лицо он видел это же лицо запрокинутым, с застывшим на нём звериным оскалом, видел вытекающие изо рта блестящие тёмно-красные струйки, видел безумные, налитые кровью глаза.