Александр Янов - Россия и Европа-т.3

• Название: Россия и Европа-т.3
• Автор: Александр Янов
• Жанр: Прочая старинная литература
• Год: 0101

---

А.С. Хомяков. Цит. соч. Т. 8. С. 200. (Земский собор в 1612 году избрал на царство Михаила Романова).

Глава пятая

^ |-j Q (Ретроспективная утопия|

или справедливость?

Последняя, наконец, историческая причина превосходства России заключалась, по мнению славянофи­лов, втом, что происходит она из совсем другого, бесконечно более просвещенного мира, нежели варварская Европа первых веков хри­стианства. Мы единственные наследники античной традиции Восточного Рима, - так повернули славянофилы аргумент Фихте - где вселенское предание никогда не уступило «формальному разу­му» Рима Западного и не было поэтому заражено секулярными влия­ниями Ренессанса и Просвещения, Русь сохранила чистоту и цель­ность первоначального христианства, право - славие. Потому-то и звалась она святой, что не утратила свойственную Византии «сим­фонию» церкви и государства, гармонию веры и рассудка, мощь «цельного знания».

В результате вера и разум не встали у нас, как на Западе, друг против друга, словно два враждебных стана. Мы не позволили рационализму и науке убить в себе «те живые убеждения, которые лежат выше сферы рассудка и логики»30, - и «внутренняя справедли­вость брала в древнерусском праве перевес над внешнею формаль­ностью»31. Ведь даже лингвистически слово «правда» означает по- русски не столько истину, сколько справедливость. Именно поэтому был уверен Аксаков, что история России «может читаться, как жития святых»32.

На Западе, к несчастью для него, все было наоборот. У них исти­на и справедливость понятия хоть и связанные, но все же отдельные. У них, как установил еще в XI веке благоверный митрополит Киевский Илларион, «закон» там, где у нас «благодать». У них логи­ческий вывод преобладает над святостью предания. И поэтому, как печально констатировал Киреевский, «в торжестве формального

ИР. Вып. 6. С. 464. Там же. С. 465. там же. С. 466.

разума над верою и преданием проницательный ум мог уже наперед предсказать всю сегодняшнюю судьбу Европы»33.

Нет, нисколько не желали родоначальники славянофильства зла Западу. Они сочувствовали ему, понимали истоки его хвори и немо­щи, хотели ему помочь, спасти его, наставить на путь истинный, пра­вославный. Они были даже, если угодно, ему благодарны. «Сколько б мы ни были врагами западного просвещения, западных обычаев и тому подобное, - писал Киреевский, - но можно ли без сумасше­ствия думать, что когда-нибудь, какою-нибудь силою истребится в России память всего того, что она получила от Европы в продолжение двухсот лет? Можем ли мы не знать того, что знаем, забыть всё, что умеем?»34

Глава пятая

Нация "ЛИЧНО СТЬ ретроспективная утопия

Как видит читатель, я очень стараюсь донести до

него идеи славянофилов во всей их целостности, не комментируя и по возможности не вмешиваясь в ход их рассуждений. Более того, я и сам пытаюсь рассуждать в терминах, которые они предложили. Не привожу даже очевидные контраргументы, естественные для право­славного христианина. Вот, скажем, Владимир Вейдле заметил в

Киреевский И В. Поли. собр. соч. Т. i. М., 1911. С. 112. Там же. С. но. HR Вып. 6. С. 463.

И вовсе не всё еще, думали они, потеряно даже и для Европы, если бы только оказалась она в силах вернуться к святоотческому преданию, полученному Россией от апостолов, отказаться от разде­ления справедливости и истины и принять вместо «внешней закон­ности» греко-славянскую «благодать» вместе с souverainete du peo­ple. И главное - славянофильскую формулу взаимного невмешатель­ства правительства и народа. «Чтобы достигнуть полного гармони­ческого развития основных общечеловеческих стихий, Западу недо­ставало своего Петра, который привил бы ему свежие, могучие соки славянского Востока»35.

своей «Задаче России», что «неразличение истины от справедливо­сти легко приводит к хаосу, в котором гибнут и истина и справедли­вость»36.

Или еще более серьезное соображение, что «если Восток и Запад Европы хотят считать себя совершенно разными культурами, им нужно окончательно отделить Грецию от Рима, одним взять Гомера, другом - Вергилия, одним присвоить себе философов, дру­гим - юристов, а затем точно так же разделить христианство на две отдельные религии, т.е. раздвоить Христа»37.

Не вмешиваясь в ход рассуждений идеологов славянофильства, я хочу, чтобы читатель мог убедиться, сколько изобретательности и исторического воображения вложено было в «хоровую» Русскую идею при ее рождении, кактщательно и элегантно была она обосно­вана богословскими, культурологическими и цивилизационными изысканиями, которые сделали бы честь даже самому знаменитому из современных специалистов по конфликтам цивилизаций Сэмюэлу Хантингтону38.

Видит бог, за шесть поколений, истекших с тех пор, когда всё это говорилось, в мире не было недостатка в националистических учениях, обличавших Запад в губительном индивидуализме и моральной распущенности. И каждое из них было неизменно уве­рено, что Запад доживает последние годы и «готов рухнуть каждую минуту», и все великодушно предлагали «привить ему свежие, могучие соки» своей культуры, будь то тевтонской, арабской или конфуцианской.

Вот и в наши дни проповедуют нечто подобное из Сингапура и Куала-Лумпур так называемые «азиофилы». Эти тоже до недавних пор объясняли свои экономические успехи «азиатскими ценностя­ми», т.е. врожденным коллективизмом азиатских народов и истори­ческой привычкой принимать решения сообща, всем миром, собор- но (у них это, впрочем, называется почему-то по-английски «консен­сус»), что выгодно отличается от западного парламентарного

ВейдлеВ. Задача России. Нью-Йорк, 1956. С. 104.

Там же. С. 29.

Hantington Samuel. The Clash of Civilizations and the Remaking of World Order. N.Y., 1996.

декадентства. Незадолго до крушения азиатского «экономического чуда» в 1997 г. идейный лидер азиофилов Мохатхир Мохамед даже провозгласил: «Европейские ценности есть ценности Европы, азиат­ские ценности - универсальны»39.

Справедливость требует, однако, признать, что не только повто­ряли азиофилы зады славянофильства, даже об этом не подозревая, но и не снилась им та изощренность, с которой разработаны в нём их аргументы в защиту «национального самодовольства». Вот замеча­тельный пример.

Конечно, славянофилы тоже видели в русских культурных ценно­стях, и прежде всего в коллективизме, еще одно преимущество России перед Западом. Как объяснял Киреевский, «весь частный и общественный быт Запада основывается на понятии об индивиду­альности, отдельной независимости, предполагающей индивидуаль­ную изолированность», тогда как в России перевес принадлежит «общенародному русскому элементу перед элементом индивидуаль­ным»40. Развивая эту основополагающую идею, современный «национально ориентированный» интеллигент отказывает «индиви­дуальному элементу» даже в праве называться личностью. Ибо, полагает он, «индивид - это раздробление природы, самозамыкание в частности и ее абсолютизация, это воплощенное отрицание общей меры в человечестве»41.

Иными словами, покуда индивид не вольется в «общенародный русский элемент», он - сирота, безликий изгой, несуществующая величина. Чтобы обрести себя, почувствовать себя человеком, он должен выйти за пределы «индивидуальной изолированности» и раствориться в единственной «личности, которая не дробит единой природы, но содержит в себе всю ее полноту»42. Что за личность? Нет, не угадали. Не Иисус. Единственная личность, оказывается, - «нация

Цит. по: The Economist 1998. July 25-31. P. 23.

Полное собрание сочинений Ивана Васильевича Киреевского. Т. 1/ М., 1861. С. 192.

БорисовВ. Нация-личность// Из-под глыб. Париж, 1974. С. 210.

как целое»43, «нация-личность»44. Ибо «личность в своем первона­чальном значении есть понятие религиозное»45.

Готов держать пари, что азиофилам сроду не додуматься до тако­го изощренного обоснования коллективизма.

Глава пятая

НЭЦИЯ-СбМЬЯ Ретроспективная утопия

Но даже и современный интерпретатор ела-

вянофильства в своем метафизическом задоре упускает из виду, что собственно теологические соображения играли в нем роль скорее служебную. Они были лишь столпами, призванными под­держивать грандиозную постройку их социально-политического видения России. Ключом к ней, её универсальной метафорой были понятия «семьи» и «собора». Мир, т. е. сельская община, представлялся славянофилам маленькой вселенной, живущей по своим собственным правилам. Он был своего рода локальным собором, перед которым все равны и в котором по природе его не могло быть никакого начальства. Souverainete du peuple, одним словом.