Александр Янов - Россия и Европа-т.3

• Название: Россия и Европа-т.3
• Автор: Александр Янов
• Жанр: Прочая старинная литература
• Год: 0101

---

Как бы то ни было, в конфликте между двумя средневековыми утопиями, молодая, динамичная и лишенная предрассудков утопия большевизма просто не могла не победить старую, выдохшуюся и отягощенную реакционной политической базой утопию постникола­евского национализма. В момент, когда одновременно взорвались все «мины», заложенные в основание пореформенной России, бешеным оказалось нечего предложить своему народу. Их политиче­ские ресурсы были исчерпаны. Едва отняли у них большевики имперскую мечту, ничего практически не осталось в их идейных закромах, кроме яростного черносотенства.

С ними, по сути, случилось то же самое, что и с их прародителями славянофилами, которые, по выражению Федора Степуна, «от Шеллинга перешли к Жозефу де Местру, от Петра Великого - к Ивану Грозному»[149]. Как деликатно объяснял эту жестокую эволюцию Владимир Варшавский, автор замечательной книги о судьбе эмиг­рантской молодежи после Катастрофы, «к жертвенному и героичес­кому вдохновению Белого движения постепенно всё более приме­шивались чувства другого цвета - человеконенавистничество Черной сотни»22. И цитировал в доказательство популярнейшую офи­церскую частушку;

Смело мы в бой пойдём За Русь святую И всех жидов побьём Сволочь такую!

Так или иначе, не смогли они предложить ни мира народам (из- за славянофильской веры в русский Царьград), ни земли крестьянам (из-за помещичьей политической базы), ни национального само­определения меньшинствам (из-за имперского национализма «еди­ной и неделимой»), ни даже однопартийной диктатуры (из-за славя­нофильской же ненависти к любым политическим партиям). То есть в буквальном смысле ни-че-го.

И потому, когда большевистская утопия все это России предложи­ла и, пусть ненадолго (кроме диктатуры), осуществила, бешеные были обречены. Прибавьте к этому очарование мессианской идеи мировой революции и стремительный темп того, что социологи назы­вают вертикальной мобильностью, т.е. практически неограниченную возможность для легендарного славянофильского «простого наро­да» продвигаться вверх по внезапно опустевшим в ходе тотального террора служебным ступеням нового государства, и вы тотчас увиди­те, что не было у бешеных ни малейшего шанса противостоять кава­лерийской атаке большевизма.

Другое дело, что средневековая милитаристская империя не перестала с победою большевиков быть средневековой милитарист­ской империей. Разве что роль Официальной Народности исполнял в ней теперь атеистический марксизм, а роль самодержца - генераль­ный секретарь^артии. Нам, однако, важно другое. А именно, что, как всякая средневековая утопия, большевизм тоже был обречен на вырождение. Он тоже одряхлеет, как николаевская Официальная Народность, и тоже окажется в плену у политического идолопоклон­ства. Он тоже даст в своих рядах приют черносотенству.

Не зря же Москва 1951-го напоминала, скорее, о пророчестве Шарапова, нежели о видении Ленина. Короче говоря, не мог боль­шевизм при всем своем догматическом интернационализме стать альтернативой Черной сотне. «А это значит, - говорит Федотов, - что опять, как и в царские времена, на окраинах скопляются центробеж­ные силы, готовые взорвать мнимофедеративную империю. И чем более они сдавлены прессом НКВД, тем эффективнее должен быть взрыв после освобождения»[150]. Напоминать ли, что сбылось пророче­ство?

Более того, точно так же, как бешеный национализм видел все беды России в смутьянстве инородцев, «для всех меньшинств отвра­щение от большевизма сопровождается отталкиванием от России, его породившей». И точно также, как евреи были для черносотенцев в большевистских рядах воплощением мирового зла, большевист­ская Россия выглядела абсолютным злом в глазах многих евреев. «Великорусе не может этого понять. Он мыслит: мы все ответственны в равной мере за большевизм, мы пожинаем плоды общих ошибок. Но хотя и верно, что большевистская партия вобрала в себя револю­ционно-разбойничьи элементы всех народов России, но не всех оди­наково. Русскими преимущественно были идеологи и создатели пар­тии. Большевизм без труда утвердился в Петербурге и в Москве, Великороссия почти не знала гражданской войны; только окраины оказали ему отчаянное сопротивление»[151]. Не напиши Федотов даже ничего, кроме этих строк, читатель всё равно признал бы в нем уче­ника Соловьева.

Несправедливо, да и ни к чему отнимать у большевизма его заслуги перед русской историей. Всеобщая грамотность, урбаниза­ция страны, замена унитарной империи пусть формальной, но феде­рацией, и победа в великой войне против Третьего Рейха навсегда останутся памятниками этой диктатуры, несмотря даже на чудовищ­ную цену, которую пришлось заплатить за них России.

Тем не менее когда пробил час большевизма, его идейные и политические ресурсы оказались так же исчерпаны, как ресурсы постниколаевского самодержавия в 1917-м. Продлить свои дни мог он теперь, лишь обратившись все к тому же дряхлому славянофиль­скому мифу о незыблемой «народной ментальности» и николаевско­му государственному патриотизму.

Коварна все-таки ирония истории. Придя к власти на костях Русской идеи, ничего лучшего, уходя от неё в августе 1991-го, нежели поднять на стяг все ту же побитую им когда-то Русскую идею, приду­мать большевизм оказался не в состоянии.

Заметим, однако, что, в отличие от выродившегося славянофиль­ства, коммунистические элиты (во всяком случае какая-то их часть) нашли в себе все же силы для жестокой самокритики. По крайней мере, для открытого разрушения собственного культа политического идолопоклонства. Значит что-то от декабризма хоть в некоторых из них все-таки сохранилось. Благодаря чему и отбыли они с историче­ской сцены с некоторым достоинством. Во всяком случае без граж­данской войны, которой так страшился Федотов. Но это уже другая тема, и мы к ней еще вернемся.

^ Глава десятая

Реакция бешеных IАгония6ешеногонационализма

Сейчас предстоит нам завершить нашу печальную повесть о первом столетии имперского национализма в России. Как сделать это, однако, не рассказав читателю о реакции его уцелевших в граж­данской войне бешеных пророков на их эпохальное поражение? Ничто не даст нам более полного представления о средневековом характере их мышления, нежели близкое знакомство с этой реакци­ей. Ну и кроме того, в любом споре всегда полезно выслушать аргу­менты обеих Јторон. Мы слышали доводы Федотова, послушаем теперь его оппонентов.

Читатель знает, хоть из цитированных нами пламенных тирад и манифестов Скобелева, Шарапова и Н.П. Аксакова, с каким оптимиз­мом и уверенностью шли бешеные националисты навстречу миро­вой войне. Они предвидели близкую и окончательную победу над пожирателями славян, вдохновляемых, полагали они, исключитель­но «идеалами, заимствованными от еврейства». Их идеологическим мотто было, как мы помним, «Россия против еврейства». Именно евреи представлялись им, как и сегодняшним их наследникам, хоть тому же Назарову, последним препятствием на пути России к восстанов­лению ее статуса как единственной и «первой в мире» сверхдержавы.

И вот они проиграли эту миродержавную схватку, оказались в изгнании, выброшенными из своей страны, ненужными ей. Как могли они воспринять такое оглушительное поражение? Конечно, оно должно было представляться им апокалиптической катастрофой, предвестием конца света. Но самое горькое - торжеством смертель­ного врага. Вот почему первая же книга, задавшая тон всей дальней­шей реакции бешеных, так и называлась «Новая Иудея или разоряе­мая Россия».

Суть ее сводилась к следующему: «Сейчас Россия в полном и бук­вальном смысле этого слова Иудея, где правящим и господствующим народом являются евреи и где русским отведена жалкая и унизитель­ная роль завоеванной нации, утратившей свою национальную незави­симость. Месть, жестокость, человеческие жертвоприношения, потоки крови - вот как можно характеризовать приемы управления евреев над русским народом... Резюмируя все вышеизложенное, можно смело сказать, что еврейская кабала над русским народом - совер­шившийся факт, который могут отрицать и не замечать или совершен­ные кретины или негодяи, для которых национальная Россия, ее про­шлое и судьба русского народа совершенно безразличны»[152].

Но брошюра В. Михайлова, которую мы цитировали, оказалась лишь первым раскатом грома, прозвучавшим из эмигрантского лаге­ря бешеных. На подходе были куда более серьезные двухтомные работы Н.Е. Маркова, Г. Бостунича и Ю.М. Одинзгоева, подробно обсуждавшие подтем же углом зрения как историю русской револю­ции, так и темное прошлое еврейского народа и исконную его связь с коварной идеологией масонства. И, конечно же, мрачное будущее, ожидающее человечество в результате завоевания России этими сатанинскими силами.