Валентин Гнатюк - Рюрик. Полёт сокола

• Название: Рюрик. Полёт сокола
• Автор: Валентин Гнатюк
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-227-06428-8

Середина IX века. Северную Словению раздирают междоусобицы. Престарелый новгородский князь Гостомысл понимает, что для спасения Руси необходимо её объединение. Четыре сына Гостомысла погибли в войнах и от болезней. Остались три дочери. Волхвы и старейшины не хотят видеть наследником престола старшего княжеского внука Вадима, крещённого в латинскую веру, который к тому же водит дружбу с норманнами. Гостомысл видит вещий сон, по которому наследовать власть должен Рарог, внук средней дочери Умилы, вышедшей замуж за ободритского князя Годослава. Князь Гостомысл отправляет гонцов к варягам-руси и призывает Рарога с братьями Трувором и Синеусом принять княжение в Новгороде...

Это повествование о том, как воссоздавали и защищали Новгородскую Словению Рарог и его верный воевода Ольг, о дружбе и предательстве, о храбрости и трусости, о великой любви Рарога и Ефанды и об истоках Северной Новгородской Руси. Наследники Рарога-Сокола, — Игорь, Святослав и их потомки расширили её пределы до Киева, Хорсуни, Синего Дуная и Священной Ра-реки, объединив Великую Русь, как завещал князь Гостомысл по воле великих богов и пращуров.

---

— Так, уразумел, — задумчиво молвил Гостомысл. — А не думают ли бодричи единого князя избрать?

— Единого князя у нас, рарожичей, после гибели отца нашего, Годослава, нет. Франки с каждым князем отдельно договора заключают, и время от времени на княжества наши нападают, — уже с горечью в голосе молвил Рарог.

— С нурманами опять же стычки частые, с данами вроде мир, но… — добавил уже безо всякого бахвальства обстоятельный Трувор.

— Выходит, не так уж всё и добре в землях варяжских…

— Отчего же, — попробовал возразить Рарог, — грады наши богаты, торговля добре идёт, большой войны сейчас нет…

— А дети и внуки ваши онемечиваются, епископы папские в веру свою обращают, а князья ваши договорами с франками да саксами так завязаны, что сами уже больше бароны немецкие с именами славянскими, так? — уже сурово промолвил старый Гостомысл. Молодые князья опустили головы, от их недавней самоуверенности не осталось и следа. — Ваши грады богаты и полны товаров, жители тому радуются, а хищные соседи глядят с завистью и мыслят только о том, как бы то богатство отнять.

Наступило тягостное молчание.

— Деда, — молвил наконец Рарог, — мы же не сидим сложа руки, мы сражаемся, как воинам подобает.

— Воину в самом деле сражаться добре надо, а вот князю важнее мыслить, притом широко и вперёд глядючи. Главное, не забывайте в тех сражениях и стычках, кто вы есть и откуда. Должен я вам, внукам моим, поведать, а коли знаете, то напомнить родословную нашего рода словенского. Мой отец, а ваш прадед именем Буривой, был потомком в девятом колене самого Владимира Древнего. Сей Владимир с братьями Избором и Столпосветом были детьми Венда, или, по-другому, Вандала, потомка Словена, основателя Северной Руси, который пришёл в сии земли вместе с братом своим Русом. И все мы — их сыновья и потомки. Знайте о том, потому как без памяти о роде своём слаб человек перед невзгодами жизни. Хотя, коли жёны ваши франкские да свейские будут, так и неведомо, чью родословную запоминать станут внуки ваши, — печально закончил старый князь.

— Эге, брат, неладно вышло, — вспомнил вдруг Трувор, — подарки-то мы не отдали!

— Да, дед, ты уж прости нас, беседа больно забористая, про всё забыли! — стал оправдываться Рарог. Он оглянулся и что-то молвил дедову охоронцу Вергуну, который кивнул ему в ответ.

Отворилась дверь, и внесли подарки.

— Вот, матушка тебе передала рубаху вязаную, будто кольчуга, только из шерсти особой, воды не боится и легка, что твой пух. Будет в ней телу тепло и сухо, а душе радостно и покойно. А от нас троих кинжал булатный с каменьями и чеканкой и щит того же мастера красоты неписаной, пусть он хранит тебя и о нас, твоих внуках, напоминает. — Гостомысл, щурясь, стал разглядывать подарки, больше не потому, что они его интересовали, сколько чтоб выказать своё уважение и внимание.

— Деда, — улыбнулся вдруг Рарог, — а ведь чую, не затем ты нас кликнул, чтоб о житье-бытье поспрошать, сказать-то чего хотел?

Очи старого Гостомысла засияли, будто угли костра, раздуваемые налетевшим ветерком, внутренний огонь так и засветился в них. Дед взглянул на внуков и заговорил с новой силой.

— Великую мечту имею, всю жизнь на неё положил и я, и дети мои… — Старик снова задумался, то ли подбирая нужные слова, то ли просто давая отдых старому телу. Наконец он снова заговорил, и внуки чувствовали, что не словом речёт старый князь Гостомысл, но душою своею. — Коли не объединим все племена славянские и иные, что с нами в мире жить хотят, то ждёт нас участь страшная, рабская, можем вовсе исчезнуть с лица земли, как исчезли бесследно многие великие народы. Ныне на нас с полуночи нурманы нападают, людей убивают, в полон увозят, грабят и разоряют нещадно. С восхода и полудня хазары рыскают — Киев, Чернигов давно под ними, все пути торговые переняли, за позволенье купцам пройти либо в Понт Евксинский, либо в море Хвалисское, непомерную дань берут, а то и вовсе отбирают товар, и хорошо, если люди живы останутся. Да и у вас, сам мне только что рассказал, как франки, даны и свеи вражду меж бодричами и лютичами в свою пользу обретают. Ослабнем мы все, коли так жить будем и далее, а враги возьмут нас голыми руками и в своих рабов обратят, — рёк с глубокой печалью Гостомысл. — Совсем скоро уйду я в мир Иной. Чтоб земля Словенская сиротинушкой не осталась, должен я её в надёжные руки передать. — Князь пристально поглядел на внуков. — Потому и позвал я вас, чтобы ты, Рарог, как старший из троих наследников, принял власть над землёй Новгородской.

Не ждал такого поворота Рарог. А отвечать надо, но мудрый дед Гостомысл всё понимал, хоть и стар был.

— Завтра приходите ко мне о полудни, буду я не один, а с волхвами нашими и старейшинами, а ты, Рароже, до завтра подумай, что им ответить. А теперь идите, внуки, отдохните после дальней дороги.

— Не спишь, брат? — спросил Трувор, слыша, как ворочается с боку на бок на своём ложе Рарог.

— Какой там сон! Приехали мы с тобой деда больного проведать, и только, а теперь, выходит, всю жизнь должно круто изменить, это же трудней, чем коня на полном скаку повернуть, легко и шею сломать! — ответствовал старший брат. — А как же земля Ободритская, град наш Рарог? Да и на Сицилию я поход задумал. Вот и выбирай теперь. Дед Гостомысл мне не чета, а и то не справляется с разладом в Новгородчине, хоть всю жизнь тут прожил.

— Ты что, брат, дед-то уж стар, здоровьем слаб, чего себя с ним равняешь? Раньше он спуску никому не давал, помнишь, мать рассказывала. А я выходил на звёзды глядеть, большие они тут, ясные, не такие, как у нас. А просторы! Земли кругом, сколько хочешь, людей мало, грады невеликие совсем, а озёр, рек да лесов — немерено! Ольг тоже не спит, тревожится, понятное дело, невеста за другого замуж вышла, как бы душевная тоска не заела… — промолвил, уже засыпая, Трувор.

— Да, — протянул, снова переворачиваясь на широком ложе Рарог, — задал дед задачу, да такую, что голова вот-вот на части развалится, как от удара мечом по шелому. Пойду-ка я с Ольгом поговорю, он всё-таки волховского рода, лепше нас с тобой богов разумеет, да и его самого от мыслей смурных отвлеку.

* * * На следующий день в большой гриднице князя Гостомысла

— Аз есмь стар и немощен, — начал Гостомысл, когда собрались по его зову в теремной гриднице старейшины родов, князья и бояре — и не реките, что это не так! — протестующе взмахнул он рукой на вырвавшиеся у некоторых ретивых бояр и старцев возгласы: «ты ещё не так стар, княже!» — Вы знаете, что имел я четырёх сыновей, — сдерживая волнение и непрошеную дрожь в голосе, молвил старый князь, — всех четверых я пережил. Трое полегли в битвах с нурманами и хазарами, одного хворь прибрала. Теперь же, в конце жизни моей, дают боги надежду светлую и утешение, что внук мой свершит то, что не удалось сыновьям моим. В дива-день зрел я сон вещий, о коем волхвы вам уже поведали и, что сей сон означает, растолковали. Теперь же, честные бояре, князья и старейшины, задавайте вопросы внуку моему Рарогу, чтоб решить, достоин ли он быть призван на княжение Новгородской землёй! — громко огласил старый Гостомысл.

Многих из старейшин и бояр впечатлила взволнованная речь князя.

— Хоть и здравием слаб наш князь, да мудр по-прежнему, — заговорил, поднимаясь, словенский старейшина. — Чужие племена нас грабят, в полон народ забирают, данью облагают, а коли отпор им даём, так промеж собой ладу никак не дадим. Пусть наследник Гостомысла примет Словению под свою крепкую руку!

— Он наследник по женской линии, да и обычаи у варягов иные, чем у нас! — подал голос старейшина от кривичей.

— Много раз предки наши от врагов в землю сию полуночную уходили, — поднялся старший из волхвов Богумил. — Жили тут рядом когда-то и два брата родных Словен и Рус, что грады Словенск и Русу поставили. Потом часть их родов пошла на закат солнца и осела на море, ныне Варяжским называемом. Вагры и ободриты, кои до реки Одры расселились на тех землях, есть прямые родичи наши. Потому князь Рарог этой земле Словенской родной и по матери его Умиле, дщери нашего Гостомысла, и по роду русско-словенскому. Кому как не ему продолжить дело мудрого Гостомысла?

— Так венды, они словене или русы? — спросил кто-то.

— Венд — сын Бастарна и внук Словена. Тринадцать колен Словеновых вот уже триста лет держат земли Ильмерскую, Ладожскую и Онежскую, а также вашу Варяжскую Русь, — повернулся к Рарогу старший волхв Богумил. — Мы ветви единого ствола, и кровь в наших жилах одна течёт, кровь праотцев великих Богумира и Ория. Я так скажу, что все мы — славяне-русы, ибо власами нашими русоволосы, а богов своих — великих Родичей — славословим, то бишь прославляем в каждодневных молитвах.

— А вот я и другие новгородцы знатные, — молвил, поднимаясь, осанистый боярин Горевата, — ведать желаем, на кого опираться будет новый князь в земле нашей, — на купцов ли, на бояр или более всего на дружину свою? Ведомо ведь, не может князь без опоры прочной, так на кого та опора будет? — хитрые искорки блеснули и погасли в очах боярина.