Артур Шопенгауэр - Избранные произведения

• Название: Избранные произведения
• Автор: Артур Шопенгауэр
• Издательство: Просвещение
• Жанр: Философия
• Год: 1992
• ISBN: 5-09-004165-2

В книгу выдающегося исследователя проблем оптимизма и пессимизма Артура Шопенгауэра вошли труды, посвященные рассмотрению основного его понятия «Мировая Воля», характеристике отрицательных сторон человеческого общежития, основным идеям этики и эстетики, а также разбору проблем половой любви. Включено также знаменитое сочинение А. Шопенгауэра «Афоризмы житейской мудрости».

Предлагая эти сочинения учителю, издательство надеется, что они не только расширят его кругозор, но и помогут осмыслить происходящие в обществе изменения, по-новому взглянуть на проблемы личности и воспитания.

---

48

Так как высшее наше удовольствие состоит в том, чтобы возбуждать восхищение, люди же неохотно соглашаются, даже там, где для него есть полное основание, то самыми счастливыми будут те, кому, каким путем — безразлично, удастся дойти до чистосердечного восхищения самими собой. Только бы другие не сбивали их с толку!

49

Подобно тому как наше тело покрыто одеждой, так наш дух облечен в ложь Наши слова, поступки, все наше существо проникнуты ложью, и лишь сквозь эту оболочку можно иногда отгадать наш истинный образ мыслей, как одежда позволяет иной раз уловить формы тела.

50

Известно, что беды становятся легче, когда их переносят сообща: к ним люди причисляют, по-видимому, и скуку, — вот почему они устраивают собрания, чтобы скучать вместе. Подобно тому как любовь к жизни в основе своей есть лишь страх перед смертью, точно так же и общительность людей в сущности не есть что-либо непосредственное, т. е. она основана не на любви к обществу, а на страхе перед одиночеством: здесь не столько ищут драгоценного присутствия других, сколько, наоборот, стараются избежать пустынного и тягостного пребывания наедине с собою, вместе с монотонностью собственного сознания. С этою целью довольствуются даже и дурным обществом, а равным образом мирятся с теми стеснениями и принуждениям, какие необходимы при всяком общении с людьми. — Но коль скоро уже взяло верх отвращение ко всему этому и вследствие того образовалась, привычка к одиночеству и нечувствительность к его непосредственной тягости, так что оно не оказывает уже вышеописанного действия, тогда можно с величайшим удобством продолжать и впредь одинокое существование, не тоскуя по: обществу, — именно потому, что потребность в нем. не прямая, а, с другой стороны, человек привык уже к благодетельным свойствам одиночества.

51

Тот же смысл имеют слова Садч в «Гулистане» (см. пер. Графа, стр. 65): «О этого времени мы простились с обществом и избрали путь обособления: ибо безопасность заключается в одиночестве».

52

Зависть людей показывает, насколько чувствуют они себя несчастными, их постоянное внимание к чужому поведению — насколько они скучают.

53

Сон — частица смерти, которую мы занимаем заранее, чтобы за это вновь получить и восстановить жизнь, исчерпанную за день. «Сон — заем, сделанный у смерти». Сон заимствуется у смерти для поддержания жизни. Или: он есть срочный процент смерти, которая сама представляет собою уплату капитала. Последний взыскивается тем позже, чем выше проценты и чем аккуратнее они вносятся.

54

Относительно многих самое умное будет думать: «изменить я его не изменю; постараюсь поэтому его использовать».

55

Если бы у людей, в большинстве их, добро имело перевес над злом, то разумнее было бы полагаться на их правосудие, справедливость, благодарность, верность, любовь и сострадание, нежели на их страх: а так как дело с ними обстоит наоборот, то разумнее обратное отношение.

56

Волю можно сказать, человек сам дал себе, ибо она есть он сам; но интеллект является даром, посланным ему с неба от вечной, таинственной судьбы и ее необходимости, для которой его мать была простым орудием.

57

Для преуспеяния в жизни главным средством служат дружба и товарищество. Но ведь большие дарования всегда делают человека гордым и оттого мало склонным льстить перед теми, кто располагает лишь ничтожными ресурсами и перед кем, благодаря этому, приходится даже скрывать и отрицать свои достоинства. Противоположно действует сознание за собой лишь слабых способностей: оно прекрасно уживается со смирением, ласковостью, услужливостью и почтительностью перед людьми негодными, так что создает нам друзей и покровителей

Сказанное справедливо не только о государственной службе, но также и о почетных должностях и званиях, даже о славе в ученом мире, — так что, например, в академиях всегда восседает любезная посредственность, люди же заслуженные попадают туда поздно или совсем не попадают, и так везде.

58

Во всех человеческих делах случаю представлено такое широкое поле действия, что, когда мы стараемся поскорее отвратить какую-нибудь грозящую опасность помощью жертв, эта последняя часто исчезает благодаря непредвиденному положению, какое принимают обстоятельства: тогда не только принесенные жертвы оказываются напрасными но внесенная ими перемена теперь, при изменившемся положении дел, является прямо вредной. Мы должны поэтому в своих мероприятиях не забираться слишком далеко в будущее, а оставлять также кое-что на долю случая и смело смотреть навстречу многим опасностям, в надежде, что они минуют нас, как это часто бывает с черными грозовыми тучами.

59

В старости мы лучше умеем предотвращать несчастья, в юности — переносить их.

60

[Вариант этого места «Афоризмов»]: в Ветхом Завете (псалом 90, стих 10) срок человеческой жизни указан в 70 и самое большое в 80 лет и, что еще важнее, то же самое говорит Геродот (I, 32 и Ш, 22). Однако мнение это неверно и есть просто результат грубого и поверхностного восприятия повседневной действительности. Ибо если бы естественная продолжительность жизни равнялась 70–80 годам, то люди в возрасте от 70 до 80 лет должны бы умирать от старости; во это совсем не так: они умирают, как и более молодые, от болезней, болезнь же по существу своему представляет нечто ненормальное, так что такой конец не является естественным. Лишь между 90 и 100 годами люди умирают, и в этом случае обычно, от старости, без болезни, без предсмертной борьбы, без хрипенья, без судорог, иногда даже не покрываясь бледностью: это и называется эвтаназией. Вот почему и в этом правы «Упанишады», где естественная продолжительность жизни считается в 100 лет.

61

Ибо, если бы мы жили даже вдвое дольше, мы все-таки никогда не владели бы чем-либо большим, нежели неделимое настоящее: во воспоминание ежедневно больше теряет от забвения, чем приобретает от нового прироста.

62

Открытие с тех пор в добавление к этому числу еще около 60 планетоидов есть новшество, о котором я ничего не желаю знать, делаю поэтому с ними то же, что профессора философии со мной: игнорирую их, — так как они мне не ко двору.

63

Я не смею называть здесь вещи своими именами: пусть же благосклонный читатель сам переведет эту фразу на аристофановский язык.

64

Подробнее об этом можно найти в моих «Парергах», т. II, § 92, пер в, изд.

65

«Фауст» [перевод Н. Холодковского].

66

Русское выражение «без памяти» подтверждает гениальную верность воззрения автора на безумие (А. Фет).

67

Тем более радует и изумляет меня теперь 40 лет после того, как я так трезво и нерешительно высказал вышеизложенную мысль, открытие, что ее уже высказал блаженный Августин: «Растительные формы в их разнообразии, которые делают прекрасной созерцаемую структуру этого мира, доставляют различные восприятия, и хотя они не могут дать познания, они как бы хотят быть узнанными» (О граде божьем, XI, 27).

68

Яков Бёме в своей книге «Об обозначении вещей» глава 1, § 15, 16, 17, говорит: «И нет вещи в природе, чтобы не раскрывала своей внутренней формы и внешней: ибо внутреннее постоянно работает к откровению. — У каждой вещи уста для откровения. — И это язык природы, коим каждая вещь из своего свойства говорит и постоянно себя открывает и представляет. — Ибо каждая вещь открывает свою мать, которая таким образом дает эссенцию и волю к формированию».

69

Последнее изречение только перевод Гельвециева «дух воспринимается только духом», о чем я не счел нужным упоминать в первом издании.

Но с тех лор под одуряющим влиянием гегельянского тупомудрия век дошел до такой несостоятельности и грубости, что, пожалуй, иному почудится, что и здесь намекается на противоположность между «духом и природой», почему я и вынужден самым решительным образом оградиться от подсовывания подобных философем.

70

[Они] появляются редко, как пловцы в бескрайнем море.