Дмитрий Евдокимов - Воевода

• Название: Воевода
• Автор: Дмитрий Евдокимов
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1996
• ISBN: 5-7632-0171-Х

Исторический роман современного писателя Дмитрия Евдокимова рассказывает о жизненном пути князя Д. М. Пожарского, «освободителя Русской земли».

---

   — Меня не испугаешь! — сурово ответил князь. — Убить — руки коротки! Такую крепость вам не взять штурмом, а измором — тем более. Ведь все свои припасы всё же сами в кремль стащили. Куда теперь денетесь?

Мужики зачесали в затылках.

   — Ну, ты и хитёр, Дмитрий Михалыч!

   — Просто подумал заранее, что всякое может случиться! — насмешливо ответил воевода. — Видать, быстро забыли, как поляки вас грабили, хотите снова. Ведь у вора снова поляков хватает. Аль думаете, гусары Сапеги жалостливее, чем разбойники Лисовского? Это ж всё одного поля ягода.

   — Так не усидеть теперь на троне Шуйскому! Ты же разумный человек и лучше нас это разумеешь!

   — Это ты, рязанец? — вгляделся Пожарский. — Как же ты можешь уговаривать, чтоб я своей присяге изменил?

В этот момент раздалось благостное пение. Из собора к воротам кремля шёл с церковным хором протопоп Дмитрий. Он встал рядом с Пожарским, подняв крест:

   — Не слушайте, православные, посланников диавола! Церковь призывает вас служить государю, что утверждён Священным собором!

   — А коль в Москве другого государя назовут?

   — Тогда будем тому и крест целовать! — решительно заявил Дмитрий. — Расходитесь, люди добрые.

Узнав о решении зарайцев, коломенцы тоже откачнулись от «царика», решив ждать дальнейшего хода событий. А они не замедлили явиться. Пожарский удивлялся, что вечный смутьян Ляпунов на этот раз как-то подозрительно затих. Оказалось, что тот не отступил от своего решения свергнуть Шуйского. Узнав о разгроме под Клушином, он немедля послал в Москву к брату Захарию своего гонца Алексея Пешкова. Заговорщики заспешили в терем князя Василия Васильевича Голицына.

   — Пора, князь! Настал твой черёд занять царское место!

   — При живом-то государе? — неожиданно засомневался красавец князь, любимец москвичей.

Он давно плёл нити заговора вокруг Шуйских, однако в решающий момент вдруг отступал. Так было позапрошлой зимой, когда, встретив решительный отказ Шуйского сойти с престола, он снова стал покорно прислуживать государю как ни в чём не бывало. Заробел он и сейчас, хоть и понимал, что наступил момент самый подходящий.

   — Решайся, князь! Увидишь, сегодня «шубник» сам отдаст тебе свой царский венец! — громоподобно гудел Захарий, столь же широкоплечий, как и его старший брат.

   — А как вновь самозванец скипетр перехватит? — продолжал сомневаться Голицын.

   — Не перехватит! — заверил Ляпунов. — Я, как к тебе идти, уже с Трубецким сносился. Ответ такой даден от бояр, что у «царика» служат: «Как только Шуйского сведёте, мы своего Димитрия тот же час свяжем и приведём в Москву!»

   — Тогда с Богом! — перекрестился Голицын и приказал своим служилым людям собрать московских дворян и детей боярских у Арбатских ворот.

Сам выступать, однако, всё же не стал и велел зачитать обращение к москвичам от Прокопия Ляпунова: «Московское государство доходит до конечного разорения и расхищения. Тут пришли на него поляки и литва, а там калужский «вор»: с обеих сторон стало тесно. Украинных городов люди не любят давно царя Василия и не служат ему; льётся христианская кровь; отец восстал на сына, сын на отца. Василий Иванович не по правде сел на царство и несчастен на царстве. Будем бить ему челом, чтобы оставил престол, и к калужским людям пошлём: пусть они своего «вора» оставят, и мы сообща выберем всею землёю нового царя и станем тогда единомысленно на всякого врага».

От Арбата толпа дворян направилась в Кремль, к царскому дворцу, потребовали, чтоб Шуйский вышел к ним на крыльцо. Тот вскоре показался, окружённый слугами.

   — Почто меня беспокоите?

Голицын снова остался как бы в стороне, и дворяне стали выпихивать вперёд главного зачинщика, Захария Ляпунова. Тот чиниться не стал, смело шагнул на крыльцо и заорал, непочтительно взирая на низенького Шуйского:

   — Долго ли за тебя кровь христианская литься будет? Ничего доброго в царстве твоём не делается. Земля наша через тебя разделилась, разорена и опустошена! Ты воцарился не по выбору всей земли! Ты погубил многих невинных! Братья твои государя нашего, оборонителя и заступника, окормили отравою!

Упоминание о Скопине всколыхнуло толпу:

   — Бей Дмитрия! Повесить змею подколодную!

Дмитрий, стоявший рядом с братом, шмыгнул за его спину.

Захарий продолжал, обращаясь к царю:

   — Сжалься над умалением нашим! Положи посох свой. Сойди с царства, а мы посоветуем о себе иными мерами.

Шуйский даже в такой момент остался верен себе: его взбесило не столько предложение оставить трон, как то, что это предложение сделал какой-то рязанский дворянишка. Он выхватил из-за сапога длинный нож и подскочил вплотную к Ляпунову, замахнувшись на него:

   — Как ты, шиш, смеешь мне это говорить, когда бояре этого не говорят!

Ляпунов приставил к длинному носу государя дюжий кулак.

   — Василий Иванович! Не бросайся на меня, а не то я как возьму тебя в руки, так вот тут и изотру!

Шуйский испуганно отскочил под общий смех, а Ляпунова дёрнул за болтающийся рукав ферязи Иван Никитич Салтыков:

   — Пойдём, Захарий, отсюда! Объявим народу!

Толпа бегом выкатилась из Кремля на Красную площадь. Встав на Лобном месте, Ляпунов, Салтыков и Хомутов стали звать всех бояр, патриарха, духовных лиц, дворян, детей боярских и весь православный люд на всенародное собрание за Серпуховскими воротами, полагая, что все не уместятся здесь, на Красной площади.

Народ из всех концов Москвы повалил за Серпуховские ворота. Приехали бояре и патриарх. Говорили по очереди зачинщики — Ляпунов, Салтыков, Хомутов:

   — Наше Московское государство дошло до конечного разорения. Мы — словно овчарня, когда на неё волки нападут! Бедных православных христиан душат без милости, и никто не обороняет нас, никто не хочет помочь нам! Вот три года — четвёртый на царстве сидит Василий Шуйский. Неправдой он на царство сел, не по выбору всей земли, и оттого нет на нём Божьего благословения, нет счастья земле. Сотни тысяч душ погибло напрасно! Как только братья его пойдут на войну, так и понесут поражение; сами прячутся в осаде, а ратные люди разбегаются. Православные христиане! Те наши земляки, что в Коломенском с вором, согласны своего вора оставить и быть с нами в соединении, если мы Шуйского оставим. Собирайтесь на совет, как бы нам Шуйского оставить, а вместо него выбрать всею землёю государем того, кого Бог нам укажет.

Патриарх Гермоген пробовал было уговаривать разбушевавшихся москвичей, но чувствовалось, что делает он это по долгу службы, а не по убеждению. Увидев, что его не слушают, Гермоген уехал. Выбранная москвичами делегация на этот раз состояла из знатных людей. В числе её был свояк государя Иван Воротынский. Он и говорил речь, когда царь принял их в тронном зале:

   — Вся земля бьёт тебе челом, царь Василий Иванович! Оставь своё государство из-за междоусобной брани, чтобы те, которые тебя, государь, не любят и служить тебе не хотят и боятся твоей опеки, не отстали от Московского государства, а были бы с нами в соединении и стояли бы за православную веру все заодно.

Горько разрыдавшись, как мальчик, который не смог выполнить предложенного ему урока, Шуйский при гробовом молчании бояр, тех самых, которые четыре года до того выкрикнули его на царство, сошёл с трона, положил на него посох и шапку Мономаха и с опущенной головой, сгорбившись, проследовал в свой княжеский дом. Однако зря он надеялся, что злоключения его наконец-то заканчиваются.

Все принадлежности царского чина были немедленно взяты в казну. Правление государством временно, до избрания нового царя, взяла на себя боярская дума во главе со знатнейшим из бояр Фёдором Ивановичем Мстиславским[96].

На следующее утро, 18 июля, москвичи толпой отправились к Данилову монастырю для встречи с представителями Коломенского лагеря. Дмитрий Трубецкой и другие приближённые «царика» расхохотались посланцам москвичей в лицо:

   — Дурно, что вы не помните крестного целования великому государю, а мы за своего помереть рады!

Москвичи, получив такой ответ, возмутились вероломству коломенцев. Многие с досады готовы были вернуть Шуйского на царство. Тот, узнав об этом, приказал раздать московским стрельцам деньги в надежде снова вернуть себе царство. Поднял голос в защиту поверженного и Гермоген.

Чтобы окончательно отрезать Шуйскому путь к престолу, было только два выхода: либо лишить его жизни, либо заставить «добровольно» постричься в монахи. Ляпунов и другие заговорщики остановились на более гуманном решении, не желая более кровопролития. Подговорив иеромонахов Чудова монастыря, Захарий заявился в подворье Шуйского с командой, состоящей из Ивана Салтыкова, Петра Зайкина, князей Туренина, Тюфякина и Мерина-Волконского. Молодую жену Марью Петровну увезли для пострижения в Вознесенский монастырь, а самому Шуйскому предложили постричься добровольно. Он вновь начал плакать и стенать: