Этон Цезарь Корти - Любовь императора: Франц Иосиф

• Название: Любовь императора: Франц Иосиф
• Автор: Этон Цезарь Корти
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-031677-1, 5-271-11996-3

Одному из самых известных правителей мировой истории, императору Австрии и королю Венгрии, Францу Иосифу I (1830-1916) посвящён роман итальянского писателя Э. Корти.

---

На этот раз Елизавета решает никому не отдавать ребёнка. Влияние эрцгерцогини Софии теперь преодолёно. Из-за того, что мать отдаёт новорождённой явное предпочтение перед двумя старшими детьми, на которых императрице так и не удалось до конца распространить своё влияние, девочка вскоре получает при дворе прозвище «единственной». Не прошло и трёх недель с момента её появления на свет, как Союз еврейских женщин в Вене просит разрешения принять новорождённую принцессу в члены своего союза в качестве почётного члена.

Императрица медленно оправляется после этих четвёртых по счёту родов. Всякий раз, когда жена переживает депрессию, Франц Иосиф советует ей съездить на родину, в Поссенхофен, ибо успел убедиться, что в кругу братьев и сестёр к Елизавете снова возвращается хорошее настроение. 9 августа 1868 года Елизавета приезжает в Гаратсхаузен на озере Штарнбергерзее. После расторжения помолвки там установились весьма натянутые отношения с королём, что крайне неприятно. У Людвига II появляются новые причуды. Главным его занятием в дневное время суток стало фотографирование, а в ночное — езда верхом в придворном манеже. Более всего развлекает Елизавету рассказ о том, как король однажды скакал в Инсбрук. Он появился в манеже, вооружённый картами, велел подготовить двух лошадей — для себя и для грума, и пока их седлали, присел к столу и рассчитал путь, который ему придётся преодолеть, применительно к протяжённости манежа. Затем он сел в седло и поскакал. Он скакал по кругу всю ночь, с восьми вечера до трёх утра, сопровождаемый несчастным грумом. Время, которое он затратил на эту поездку, приблизительно равнялось тому времени, которое потребовалось бы ему, чтобы преодолеть расстояние до Куфштейна. Затем он спешился, слегка перекусил и поскакал дальше. Он скакал весь день и ночь, пока не преодолел расстояние, которое по расчёту соответствовало конечной цели его путешествия. Затем, довольный, «вернулся домой».

Долгое время король не встречался с герцогским семейством. Впервые это случилось в мае 1868 года совершенно неожиданно и при комических обстоятельствах. Как-то во время объезда озера Штарнбергерзее он упал с лошади, лошадь ушла, король остался невредимым и ему ничего не оставалось, как добираться до дома пешком. Ему повстречалась одноконная крестьянская повозка, и он, устроившись на соломе, повелел отвезти себя домой. Случаю было угодно, чтобы по пути ему встретилась герцогская семья, ехавшая на прогулку в двух прекрасных экипажах. Крестьянин робко остановился на обочине дороги, и король, привыкший разъезжать в роскошной карете, предстал перед бывшей невестой в запачканном костюме для верховой езды, в простой крестьянской телеге, сидя в малопривлекательной позе.

В Мюнхене только и разговоров, что об опере Рихарда Вагнера «Мейстерзингер», впервые показанной 21 июня 1868 года. Все возмущены, что король, которого обычно не заманишь в Мюнхен, сейчас, в июньскую жару, спешит на каждое представление «Мейстерзингеров», а Рихард Вагнер при этом в своём «довольно небрежном костюме» сидит рядом с ним в большой придворной ложе. Герцогское семейство, которое в деле Вагнера прежде всегда держало сторону Людвига, с тех пор как расстроился брак с королём, изменило своё мнение. Тем не менее все рады, когда 13 августа король наносит визит Елизавете в Гаратсхаузене, встретив герцогское семейство в полном составе. С прошлой осени это первая настоящая встреча и первый шаг к устранению натянутости в отношениях. Приехавший в то же самое время император Франц Иосиф, который отовсюду слышит удивительные вещи о Людовике II, намеренно проводит вместе с ним много времени, чтобы составить себе о нём собственное представление. Чем больше он вникает во все обстоятельства дела, тем чаще качает головой. И он, и Елизавета спрашивают себя, чем же всё это кончится.

Тем временем для Софии нашли нового жениха, принца Фердинанда Бурбон-Орлеанского, герцога Алансонского, племянника короля Луи Филиппа, по-мужски красивого, который даже внешне выигрывает по сравнению со своим предшественником. На этот раз решают не тянуть дело и сыграть свадьбу уже в сентябре. Таким образом и жизнерадостная София, быстро оправившаяся после истории с несостоявшейся женитьбой Людовика II, приобретает собственный дом.

Франц Иосиф, вернувшись домой, в письмах подтрунивает над Елизаветой. Упомянув как-то своего генерал-адъютанта графа Беллегарде, он в скобках замечает: «Только не красней!» Дело в том, что на первых порах граф был заметно неравнодушен к красавице императрице, но не встретил взаимности. Когда по поручению императора он как-то приезжает в Поссенхофен, Елизавета пишет Францу Иосифу: «Приехал Беллегарде. Можешь не беспокоиться, я с ним не кокетничаю, равно как и с кем-нибудь другим».

После почти полуторамесячного пребывания в Поссенхофене Елизавета проездом через Вену опять возвращается в Венгрию, собираясь пробыть там до Рождества. К немалому раздражению немцев она много времени проводит в этой стране, охотнее всего в Геделе, где императорская семья действительно может вести спокойную жизнь. Когда порой заболевает Валерия, что неизбежно, Елизавета всякий раз теряет голову. «Если рассказать тебе, — пишет она 5 октября 1868 года матери по поводу одного такого случая, — сколько я пережила за эту неделю и какого страха натерпелась, ты, конечно же, поймёшь меня как никто другой». А ведь речь шла всего лишь о лёгком недомогании малышки, которое было вызвано прорезыванием у неё первого зуба.

Императрица бросается из одной крайности в другую. То она грустит по пустякам, впадает в меланхолию, даже приходит в отчаяние, то буйно веселится, становится лукавой и по самым торжественным поводам буквально корчится от смеха. Совершенно несчастной чувствует себя Елизавета, когда идиллия и спокойная жизнь в Геделе заканчивается и к началу декабря ей приходится переезжать в Офен, где в связи со встречей после провозглашённого равноправия делегаций Австрии и Венгрии для обсуждения общих дел она вынуждена видеть много посторонних людей и не успевает приходить в себя после непрерывных обедов, театральных зрелищ, приёмов и приглашений. Порой её страдания во время подобных мероприятий вознаграждаются тем, что среди имеющих доступ ко двору людей, чаще всего совершенно ей безразличных, она иногда получает возможность побеседовать с какой-нибудь интересной личностью. Одним из таких людей стал венгерский романист Йокаи.

   — Давно мечтала лично познакомиться с вами, — говорит она ему. — Я давно знаю ваши произведения. Самым замечательным считаю «Золтана Карпати».

Это именно то произведение Йокаи, которое пробуждает дух национального идеализма. Продолжительная беседа с поэтом особенно бросается в глаза, потому что он — депутат от враждебных правительству левых и редактор так же настроенной газеты «Хон». Он просит у королевы разрешения преподнести ей очередное произведение. Имея в виду благополучное решение вопроса о равноправии, она говорит ему:

   — Теперь, я думаю, у вас будет больше времени заниматься поэзией, поскольку политические вопросы улажены.

   — Я должен благодарить и поэзию, — отвечает Йокаи, — поскольку именно ей обязан высокой милостью, которая дарована мне теперь и которой, возможно, я не дождался бы за свою политическую деятельность.

   — Я ничего не смыслю в политике, — с улыбкой возражает ему Елизавета, на что Йокаи остроумно замечает:

   — Высшая степень владения политикой — завоевать душу страны, а этим искусством Ваше величество владеет в совершенстве.

Поэт просто восхищен красотой своей королевы. Когда она говорит, лицо её становится чрезвычайно выразительным, особенно глаза, взгляд которых затмевает блеск бриллиантов, которые её украшают. «Мы видим в ней не королеву, — поясняет Йокан, — не женщину, а доброго гения своей страны». В Венгрии это повторяет каждый, это общее мнение, а потому здесь нет ни капли лести.

Императрица в этот период избавляется от последнего пережитка прошлого в своём окружении: дам и кавалеров, выбранных эрцгерцогиней Софией, а именно, от супружеской пары Кенигсэгг — Беллегарде. Обер-гофмейстером Елизавета назначает трансильванца барона Франца Нопчу. Он тоже венгр, и это обстоятельство вызывает при венском дворе, естественно, большое возмущение. Супружеская пара Кенигсэгг пользовалась всеобщей любовью, и там совершенно точно знают, что её уход не совсем доброволен.

Немецкие и славянские газеты уже сетуют, что мир Елизаветы скорее чисто венгерский, что она всегда говорит на этом языке, общается с дамами только из этой страны и даже для маленькой Валерии взяла кормилиц, которые умеют петь королевскому ребёнку венгерские народные песни. Так что когда Елизавета, проведя в Венгрии в этом году целых двести двадцать дней, под Рождество возвращается в Вену, её ждёт не слишком тёплый приём. Правда, эти чувства целиком взаимны. Поэтому, когда она в марте, после непродолжительной поездки в Аграм, вновь возвращается в Венгрию, она довольна и счастлива. Но и в Офене, если рядом нет императора, Елизавета не может полностью уединиться. Время от времени ей приходится принимать людей и выполнять обязанности, обусловленные её положением, хотя она ограничивается лишь совершенно необходимым. Елизавета старается залучить к себе обычно недоступного Деака. Приглашение Деака подготовлено усилиями Дьюлы Андраши, который, желая что-нибудь сообщить императрице, всё чаще обращается к услугам Иды Ференци. Отныне переписка между ними принимает регулярный характер и в результате Елизавета всё больше втягивается в сферу венгерских интересов. Она вышивает первое знамя для вновь воссозданных венгерских войск. Франц Иосиф тоже заметно втягивается в этот круг интересов.